у, сын мой, учись здесь и дальше, учись прилежно, чтобы получить как можно больше знаний обо всех этих людях. И ещё запомни одно и это очень важно. Плохие и хорошие люди есть и среди белых и среди индейцев. Пример тому — твои белые друзья Во-Ло-Дя и Ко, причем я рад тебе сообщить, что встретил их обоих в Хартфорде и они оба меня узнали. И вот тебе их адрес, который они мне дали, чтобы ты мог сам написать им на языке васичу, а они пообещали мне написать тебе.
Впервые я услышал от отца такие слова, никогда ещё он не говорил мне, о том, что мне следует учиться у бледнолицых, и что они подобны муравьям, и его слова глубоко запали в моё сердце. Но ещё больше я обрадовался, получив известие о своих друзьях, и решил, что напишу им обо всем, что со мной тут происходит в первый же воскресный день, когда мы будем освобождены от занятий.
Теперь-то я понимаю, что тот директор школы специально взял моего отца с собой, чтобы показать ему, что доброе старое время, когда индейцы жили так, как их отцы и деды, прошло навсегда и больше уже никогда не вернется. И мой отец, будучи умным человеком, все это понял и принял, хотя и не учился в школе ни одного дня. Где бы он ни был, он всегда получал новые знания от самой жизни и хотел, чтобы и я научился поступать точно также. Вот почему он и был одним из вождей в нашем племени и люди прислушивались к его словам, хотя и не всегда, что, кстати, очень меня огорчало. Потом мы ещё некоторое время обсуждали эту тему, и мне было приятно, мой отец говорил со мной как со взрослым. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Пришло время и моему отцу возвращаться назад в родные прерии. Директор школы разрешил мне проводить его на вокзал, где мы и расстались. Назад в школу я вернулся, решив учиться ещё прилежнее, чтобы стать образованным человеком и быть готовым к любым неожиданностям!
Мистер Хорас Смит, ещё раз перечитал поданную ему секретарем бумагу и сердито нахмурил брови. «Черт знает что! Бывший офицер русской императорской армии, «путешествующий по собственной надобности», предлагает оказать его фирме услуги ни много, ни мало как в деле поставок его револьверов для вооружения русской армии! Претендует на высокое жалование, но обещает в случае успеха многотысячные заказы от русского императора. Мол, в Крымскую войну многие их офицеры воевали с револьверами Кольта в руках, и то же самое было во время войны на Кавказе. Однако теперь, поездив по Америке, он понял, что в бою главное это не только быстро стрелять, но в ещё большей степени быстро перезаряжать свое оружие, а в этом с револьверами «Смит и Вессон» не сравниться ни одна другая система. Но для армейского револьвера в их образце № 1 необходимо кое-что исправить, а что именно он готов сообщить лишь после того, как мы примем его на работу»…
«М-да, парень не промах и явно знает чего хочет» — подумал он и попросил секретаря пригласить визитера к нему в кабинет.
— А он не стал ждать! — растерянно проговорил секретарь. — Оставил эту бумагу, адрес отеля и… ушел. Сказал, что она содержит слишком серьезные предложения, чтобы решать вот так сразу и что он придет, как только вы назначите ему день и час аудиенции.
— Ну, что же, — кивнул головой мистер Смит. — Плохого не будет, если этот парень немного и подождет. Тем временем и Дэниэль вернется из Вашингтона, и мы сможем все спокойно и взвешенно обсудить. Пусть нам не удалось получить миллион долларов с фирмы «Кольт» за наш патент на сквозной барабан, но зато мы в случае удачи сорвем немалый куш на поставках наших револьверов в Россию!
— Ну вот, Ко, — воскликнул Володя, входя в комнату отеля в Спрингфилде, где они обитали последние две недели. — Поздравь меня, да и себя за одно, потому, что с завтрашнего дня мы будем оба работать у Смита и Вессона!
— Уж как они меня оба ломали, что, мол, слишком много я у них прошу, да что ещё неизвестно удастся ли сие начинание или нет, да какие у меня гарантии… Но я им во-первых, все очень четко и по порядку объяснил, а во-вторых, честно сказал, что, да, конечно, они и без меня могут обратиться к русскому военному атташе господину Горлову, да только я куда лучше, чем они, знаю все российские резоны, поэтому в итоге вам же все это дешевле и обойдется. Вон, говорю, Кольт, целую мастерскую завел, где работают граверы, и делают подарочные револьверы для вручения правительственным чиновникам, губернаторам штатов и вообще кому угодно, лишь бы только он имел отношение к получению выгодных контрактов. Говорят, что он не брезговал и тем, чтобы самому писать хвалебные отзывы в прессу на свои револьверы, а когда они появлялись в печати, приказывал своим агентам: «Отошлите мне сотню экземпляров газеты, а редактору подарите револьвер». Я уже не говорю про его уличные стенды с зазывалами, которые буквально навязывают его товар покупателям. Тогда как у вас, господа, говорю, продукция не хуже, а лучше, но вы и вполовину того не делаете, что делал мистер Кольт, да и модель у вас на рынке всего лишь одна, а люди-то ведь любят разнообразие. Ну, а самое главное, что я им сказал, так это то, что для русской армии оружие должен дорабатывать русский офицер. Вот так как это было с винтовкой мистера Хайрема Бердана, над которой наши же офицеры и работали. А то, что он не успел выполнить заказ на свою винтовку первого образца, и лично поехал в Россию проталкивать второй, так я уверен, что ему и это удастся, вне всякого сомнения. А генерал Горлов сейчас, говорю, опять в Штатах, так что я мог бы с ним по этому вопросу встретиться и поговорить, потому, что, сколько же можно и дальше тянуть с перевооружением нашей армии с ударных пистолетов на револьверы? Вы, объясняю им, получите работу для вашей новой фабрики на годы, а наше правительство заплатит вам за каждый револьвер золотом! Ну, они подумали-подумали, да и согласились. Причем я и для тебя выхлопотал место — приемщика готовой продукции. Будешь смотреть за её качеством, проверять стрельбой каждый сотый револьвер, ну и качество патронов, конечно.
— Я премного благодарен вам, господин Во! — сказал Ко, вставая и прижимая руки к груди. — И мне очень приятно, что вы вспомнили о моем желании узнать как можно больше про оружейное производство в этой стране, потому что делать оружие это значит обрести такую независимость, которой Япония пока что сейчас ещё не обладает.
«А хорошо ли я делаю, — подумал вдруг Володя, услышав эти его слова, — что вот так всю таскаю его с собой, а теперь вот ещё и устроил работать на оружейный завод к американцам? Вдруг это когда-нибудь потом выйдет всем нам таким боком, что сейчас даже и не скажешь?! Хотя с другой стороны… почему бы и нет? Ведь работают здесь же и немцы, и бельгийцы, и поляки, так что один единственный японец погоды-то уже точно не сделает».
ГЛАВА ВТОРАЯВ которой речь идет о нескольких письмах…
Спрингфилд, штат Иллинойс, 10 ноября 1869 г.
Дорогой мой батюшка!
Получил Ваше письмо вчера, прочитал на ночь глядя, а уже сегодня вечером, придя домой к себе со службы, отвечаю. Сердечно рад, что у Вас все хорошо и что имение наше процветает. И хоть я уже порядком успел отвыкнуть от той нашей жизни, нет-нет, да и вспомнится мне и пруд наш, где я мальчишкой постоянно ловил рыбу, которую кроме нашего кота Барсика никто, понятно, и не ел, и как с деревенскими мальчишками играл на сене в сарае. Эх, годы эти, как я теперь хорошо понимаю, ничем уж не вернешь, хоть вряд ли и когда-нибудь забудешь.
Вы, батюшка, спрашиваете как мои дела, и я с гордостью могу вам ответить, что дела мои обстоят настолько хорошо, насколько это вообще возможно. За последнее время я успел побывать на грандиозном оружейном заводе фирмы Кольт в Хартфорде, куда, между прочим, посетителей возят совершенно ничего не опасаясь, и где я видел, как довольно хрупкие на вид девушки с нежными руками выполняют работу, которую на наших российских оружейных заводах делают здоровенные закопченные кузнецы. Живут его рабочие в компактном городском районе, который так и называется — Кольтсвилль, причем здесь к их услугам не только построено жилье, но и есть парк, клуб, организована бейсбольная команда (бейсбол — игра рода нашей круговой лапты, почему-то очень любима американцами!) и даже хоровые кружки! Ничего подобного я себе даже и представить не мог — вот как!
Был в Вашингтоне и очень удивлялся его убогому внешнему виду, где только лишь сам Капитолий и производит впечатление, а сам город — сплошные двухэтажные особняки и гостиницы, совсем не то, что наш Санк-Петербург. Зато город Нью-Йорк произвел на меня очень сильное впечатление и своими зданиями и своей многолюдностью, прямо-таки, на мой взгляд, невероятной. В Вашингтон же ездил я по делу — встретиться с нашим военным атташе Александром Петровичем Горловым, о котором ты мне в своё время писал и таки добился с ним этой встречи. Рассказал о себе кто я и от кого и зачем к нему прибыл, а он меня внимательно выслушал и все мои предложения внимательно рассмотрел. Сказал мне также, что насколько это ему известно, вопрос о перевооружении нашей армии винтовками Бердана нумер два вроде бы решен уже полностью, а старый заказ на винтовки Бердана нумер один аннулирован, благо с её сбытом никаких трудностей в Америке не предвидится настолько, мол, она хороша. При этом сами американцы называют её «русской винтовкой» и очень хвалят за меткость. А вот новая винтовка Бердана, как сказал мне Александр Петрович, лично ему очень не нравится, и что он писал про это самому военному министру, да только все без толку. Впрочем, почему так понятно. Ведь это он же первый образец, как известно, сам вместе с Гуниусом до ума и доводил, а тут — на тебе, американец их все-таки взял да и обскакал!
Начал я ему рассказывать по револьверы Смита и Вессона и показал разработанный как раз под наши требования образец 44-ого калибра. Он внимательно выслушал, револьвер осмотрел, и он ему очень понравился. Хотя и однозначно высказался против патрона с кольцевым воспламенением, а предложил переделать его под патроны центрального боя. Потом пообещал мне приехать на наше предприятие самолично и все осмотреть, так что начало нашему делу я положил хорошее. Узнал от него, что ходит такой слух, будто бы наш великий князь Алексей Александрович, четвертый сын нашего императора, собирается приехать в Америку для того, чтобы поохотиться здесь на бизонов. А раз так, то мое дело об этом господ Смита и Вессона немедля известить, дабы они позаботились, чтобы приготовить для него соответствующие подарки. Потому, как известно «кашу маслом, не испортишь», а уж тут нам сам бог велит его немного «подмаслить»! А уж как что сложится дальше пока что никому не известно. На этом заканчиваю, потому что других никаких новостей у меня нет. Желаю Вам здравствовать. Всегда преданный Вам и любящий Вас сын, Владимир.