— Может быть и так, — спокойно ответил я, хотя в душе у меня все кипело от злости, — но только это все пустые слова, которые ты ничем не можешь доказать. А вот я говорю, что твой револьвер не стреляет и доказать это очень легко!
— Смотри! — тут же крикнул Сильный Как Буйвол. — Сейчас он выстрелит, но если так будет, то ты отдашь мне одного коня!
— Хорошо! — сказал я и отошел от него подальше. — Если он выстрелит, то один из моих коней твой!
Сильный Как Буйвол тут же поднял свой кольт и бабахнул из него в ближайшее дерево, но при этом пламя от выстрела попало на брандтрубку и револьвер разорвался у него в руках!
Взорвались сразу все пять его зарядов, поэтому грохнуло так, что люди, стоявшие рядом с ним упали на землю, а многие были ранены обломками револьвера, разлетевшимися во все стороны. Что же касается Сильного Как Буйвол, то ему оторвало все пальцы на правой руке и вдобавок выбило правый глаз, так что после этого он сделался инвалидом на всю жизнь! Вот так я ему и отомстил. И хотя при этом я поступил совсем не так, как следовало бы поступить индейцу, я был настолько рад случившемуся, что все равно подарил ему коня, хотя, понятно, что конь этот был так себе, ничего особенного.
— Виделся ли я со своими друзьями? Да, виделся. Ко сам приехал повидаться со мной перед тем, как вернуться к себе в Японию, а потом несколько лет писал мне письма. В своем последнем письме он сообщил, что приглашен ко двору императора на ответственную должность, находясь на которой, он больше не сможет мне писать, и на этом наша переписка прекратилась, так что кем он стал потом и что с ним сталось, я не знаю. Во-Ло-Дя же много раз гостил у меня в доме вместе со своей женой и отцом, а его дети жили у меня летом в типи, вместе с моими детьми, как самые настоящие дети индейцев, а мы, соответственно, гостили в его доме. Со временем он стал крупным предпринимателем, но всегда помнил, что родина его была далеко за океаном. Умер он в 1921 году, занимаясь организацией помощи голодающим жителям своей страны, пострадавшей от засухи в тамошних прериях. Впрочем, это случилось уже после того, как я перебрался к шошонам, потому, что в своей резервации меня продолжал преследовать своей клеветой Сильный Как Буйвол, который лишившись руки, говорил всем и каждому, что это я из мести заколдовал его револьвер и именно поэтому-то он и взорвался у него в руке. И отчего-то многие верили его словам или делали вид, что верят. Но все равно жизнь для меня там стала невыносимой. Поэтому я вынужден был пойти к вождю шошонов Вашаки и объяснить ему, что я рассорился со своими соплеменниками и не хочу больше жить с ними, так как они прислушиваются не к голосу разума, а к завистливым и злым наветам, а мне с такими людьми не по пути. Это случилось вскоре после того, как Кэмп Браун был переименован в форт Вашаки, что доставило ему большое удовольствие и сделало более терпимым даже к дакота, тем более что к этому времени они все были уже побеждены. Он быстро оценил, какую пользу могут принести ему мои знания, и потом часто советовался со мной по разным вопросам, а также посещал школу, в которой учились дети его племени, и где Джи и я работали учителями. Я не буду рассказывать тебе о том, что сталось с нашими великими вождями, потому, что об этом и так написано немало книг, но совсем немного расскажу о том, как сложилась моя жизнь после этого. Мы с Джи много читали, и вот случилось так, что нами овладела страсть к путешествиям. Поэтому я примкнул к шоу «Второго Пахуски» — Буффало Билла, которому Вашаки посоветовал принять меня в качестве человека одинаково хорошо знающего индейцев и белых, или как это модно сейчас говорить — пиармена. Случилось это в 1886 году, и с ним я объездил не только все Штаты, но и побывал за морем, в Европе, где мы посетили разные страны и встречались с разными известными людьми, начиная с королевы Виктории и заканчивая кронпринцем Вильгельмом — будущим германским императором. Вместе с нами также ездили и оба наших сына — Джон Хехека Гитика — Смелый Олень и Ричард Хинханкага Дута — Красная Сова, а затем и дочь — Джейн Махпиато — Голубое Небо, ставшая к семнадцати годам прекрасной наездницей, и потом много лет снимавшаяся в кино. Никого из нас не было в Америке, когда произошла трагедия у ручья Вундед-Ни. Так что я опять-таки ничего не могу рассказать тебе об этих печальных событиях, потому что сам узнал о них лишь какое-то время спустя. Однако я понимал, что в этот раз солдаты просто отомстили нам за разгром генерала Кастера, а моральная победа все равно оставалась за нами. Потому, что нет ничего проще, чем убивать практически безоружных людей, и совсем другое сражаться с ними на равных!
Как бы там ни было, но когда началась там первая, Великая война и Штаты наконец-то приняли в ней участие, оба моих внука — дети моих сыновей Рональд Матоска — Белый Медведь и Джеймс Четан Гитика — Храбрый Сокол, пошли добровольцами на фронт, где храбро воевали и были награждены медалями Конгресса. Правда, когда они вернулись домой, наши старейшины отказались считать их воинами, поскольку они, мол, не совершили достойных индейского воина поступков храбрости, а то, что они участвовали в европейской войне бледнолицых это, заявили они, не считается! Потом уже у моих внуков родились свои сыновья, одного из которых звали Накпа, что значит Длинноухий и другой — Шункаска, Белый Пес, и они также как и их отцы пошли на войну и при этом оба остались в живых. Причем, они воевали на Тихом океане с японцами и, зная этих людей, я боялся за них даже больше, чем за своих внуков, воевавших в Европе. Возможно, им помогло то, что они были индейцами и оказались в войсках связи, где совершенно неожиданно проявили себя очень нужными людьми, так как говорили на языке дакота, которого кроме них никто не знал. С их помощью сообщение по радио не шифровали, а передавали напрямую. Ну а японцы их хотя и перехватывали, но понять не могли. В другие части с этой целью направляли соответственно индейцев других племен, что позволяло передавать все сообщения без задержки и к тому же не опасаться, что японцы расшифруют их содержание! Так что при желании и уме даже из простого человеческого языка и то можно сделать себе оружие и с его помощью успешно сражаться и побеждать!
— Ты знаешь, что сейчас я вдруг опять почему-то вспомнил о вожде шошонов Вашаки. Когда, наконец, слепота и груз лет заперли его в деревянной избушке на Литлл Винд Ривер, то было так, что в ночь на 20 февраля 1900 года он подозвал к кровати всю семью и сказал: — «Теперь у вас есть то, за что мы так долго и храбро сражались. Храните это вечно в мире и с честью. Теперь идите и отдыхайте. Я больше с вами не буду говорить». И это были его последние слова, а через два дня его уже похоронили с воинскими почестями в форте носящем его имя. И вот, что-то говорит мне, что и мое время тоже настало, и я совсем скоро покину этот мир. Поэтому мне хочется сказать тебе напоследок то, о чем я так много думал, и что с некоторых пор стало меня волновать. И пусть это тоже будут мои последние слова.
— Ты знаешь, может быть это и правильно, что нам, индейцам, не довелось сохранить всю эту землю. Представь себе, как много бы иначе люди всего потеряли: отели с горящими огнями вывесками, магазины индейских сувениров с их бисерными поделками, сделанными кем угодно, но только не индейцами. Пещера Сидящего Быка — с электрическим освещением для удобства, — салун «Ведро Крови», притоны с модными девчонками в бикини, все эти автострады, железные дороги, мосты и города посреди прерий — все это (и хорошее и плохое!) просто бы не существовало, если бы вся эта земля по-прежнему принадлежала нам. Здесь бы не было ничего этого, только деревья, трава да свободные звери! Я уже говорил тебе, что наш народ не называет себя сиу или дакота. Это слова белого человека. Мы называем себя Икке Вичаша — то есть настоящими людьми, свободными, дикими людьми. И я рад, что так было и что мы действительно были такими. Но с другой стороны останься все так и дальше, мои внуки и правнуки никогда бы не учились в колледже, и у них не было бы всего того, что они имеют сейчас. Но чтобы так все было и дальше, пусть твои братья никогда не продают скорострельного оружия дикарям в разных далеких странах, даже если они и говорят о себе как о достойных уважения людях и имеют вполне цивилизованный внешний вид. Дикари они всегда дикари, и я это очень хорошо усвоил на примере своего народа. И делать этого ни в коем случае нельзя, потому что, получив такое оружие, они рано или поздно, но обязательно начнут с вами войну, а это затронет и твоих детей, и внуков моих правнуков. И тогда они будут стрелять также часто, как и все мы стреляли в тот день, когда был разгромлен отряд генерала Кастера, вот только будет их намного больше, чем всех вас — бледнолицых! Хечето эло! Хау!
ГЛАВА ПЯТАЯПредставляющая собой письмо от начала и до конца
«Сердечный мой друг, Арсений.
Шлю тебе самый сердечный привет из-под Плевны, которая милостью Божьей и храбростью наших солдат наконец-то пала, и её тяжкая осада успешно завершена! Ты-то о сем событии уже, конечно, знаешь из газет, но я тебе распишу это во всех подробностях, потому, как я сам был участником этого дела и ко всему прочему остался цел и невредим, что, в общем-то, тоже совсем немаловажно. Помнишь, как, обучаясь в корпусе, мы оба с тобой мечтали отличиться в сражениях и спорили, кто раньше из нас и какой наградой будет отмечен? Так что тут уж явное первенство за мной, и хотя я сам пока ещё точно в известность о том не поставлен, но… краем уха уж слышал, что представлен к награде и дело лишь за тем, чтобы наградные списки утвердил Государь. Гадаю вот, дадут, что положено или же несколько повыше, поскольку награда-то ведь не по выслуге, а за боевые заслуги. Хотя сейчас мне это уже как-то вроде бы и не так важно. Главное — что я был в таком деле, где русское оружие опять завоевало славу. Ну, да пишу тебе обо всем по порядку, тем более что мне есть тебе чего рассказать.