тей, а также своего друга — настоящего индейского вождя в парадном уборе, — вот какие там у него в Америке знакомые. Сказал, что там, в Америке его зовут то ли Ульямсон то ли Уильямсон, честно говоря, в памяти у меня не удержалось, но свое настоящее имя свое сообщить отказался — мол, зачем это вам, вы же ведь, господа, не жандармы? Мы, конечно, попросили его показать, каким оружием вооружены его стрелки, и он нам его показал. Оказывается это почти такие же винтовки Бердана № 2, какие есть и у нас, но только им самим усовершенствованные, потому как к ним приделан подствольный магазин от карабина винчестер. Затвор передергиваешь, и очередной патрон подается из магазина, а всего их помешается в нем восемь штук! А у него самого и того интереснее было оружие — револьвер-самовзвод «Смит и Вессон» № 3 и тоже очень похожий на наш, но только с длинным-предлинным стволом, оптическим прицелом и прикладом, превращающим его в карабин. Дал он нам его подержать в руках — очень удобно, и целиться одно удовольствие! Причем прицел у него закреплен на столе и откидывается вместе с ним, так что перезаряжается он очень легко, а стреляет также быстро, как и обычный револьвер, но только с несравненно большей меткостью. Рассказал нам о том, что, по его мнению, яркие цветные мундиры отживают свой век и что в будущем все солдаты будут одеты точно так же, как и его добровольцы, и станут больше полагаться на стрельбу, а не на штык, который останется ну совсем уж для крайнего случая. Одним словом, говорили мы все больше об оружии, а потом как следует выпили, и время пролетело незаметно, хотя я так о нем ничего и не узнал. Но человек он явно замечательный, пусть внешности и довольно обыкновенной: ну росту выше среднего, усы, бакенбарды по моде, уверен в себе очень, а возрасту лет сорок или около того. Обидно, конечно, что такие вот люди от нас в Америку уезжают, ну да чего об этом зря говорить? Завтра об том, что узнал, доложу начальству, а сейчас уже так поздно, что у меня слипаются глаза и если бы не возможность отправить тебе это письмо с оказией, то я — ты уж не обижайся, сейчас давным-давно бы спал, а не сидел и всего этого не расписывал. За сим остаюсь твоим преданным другом, искренне твой Ники Савич — поручик 9-ого гусарского Киевского полка при штабе 6-ого участка по обложению Плевны, от ноября 28-го дня 1877 года».
ГЛАВА ШЕСТАЯКоторая вполне может послужить началом новой книги
— Господина Когецу просят пройти к императору, — послышалось у Ко за спиной и он стремительно обернулся, чтобы встретиться глазами с вкрадчивым взглядом распорядителя дворцовых покоев. — Ослепительный ожидает вас в южной галерее.
«Ага, — подумал Ко, — значит разговор предстоит сугубо секретный, потому что с этой галереи мы спустимся в сад и будем прогуливаться именно там, где нас нельзя будет подслушать, и император сможет мне все сказать». Он поклонился в ответ и пошел следом за распорядителем. «У нас уже давно телеграф, основан Токийский университет, открыта железная дорога от Токио до Йокогамы, прошла первая национальная промышленная выставка, издано постановление о народном собрании, а здесь во дворце традиции и церемонии все те же, что и сто и двести лет назад. Хотя… нет, люди теперь одеты совсем по-другому, даже десять лет назад было иначе. Впрочем, это-то как раз и понятно, ведь ещё в 1873 года наш император заявил, что традиционная одежда правителей Японии производит впечатление слабости, и стал носить короткую причёску с пробором, усы, бородку и военную форму европейского образца: мундир, эполеты, ордена, треуголку и шпагу. Ну, а вслед за ним переоделись и придворные. И теперь уже переодеваются регулярно, ведь мода меняется постоянно. Сначала там, на Западе, а потом и у нас здесь, всякий раз, как только приходят очередные модные журналы из Парижа и Лондона, а также иностранные корабли с товаром. В магазинах на Гиндзе тогда сразу же появляются надписи: «Последние новинки парижских и лондонских мод!» — и люди останавливаются перед ярко освещенными витринами и подолгу глазеют на разряженные манекены. Почти так же, как и в Нью-Йорке, или Чикаго, хотя таких высоких домов, как там у нас пока ещё нет. Нельзя нам строить такие дома, как у них из-за землетрясений. Но с другой стороны население растет, цены на землю растут, так что, наверное, их и у нас придется все-таки строить. Вот только надо будет подумать, как сделать их такими, чтобы они могли выдержать любые удары стихии».
Тут он увидел, что пока он обо всем этом думал, они уже почти дошли до южной галереи дворца. Двери распахнулись, он вошел и тут же услышал характерное «пение», точнее говоря скрип «соловьиного пола» — старого изобретения принца Иэясу Токугава против дворцовых любителей подслушивать и убийц-шпионов ниндзя.
122-ой император Японии и прямой потомок солнечной богини Аматерасу, бывший принц Сати, а теперь вот уже 15 лет император Мацухито, встретил его приветливо, слегка кивнул головой в ответ на его приветствие и сразу перешел от слов к делу.
— Вы, господин Когецу, как начальник моей секретной службы осведомлены о многом. Но, как мы с вами когда-то договаривались, ваше дело искоренять врагов престола, а не искать их. Этим занимаются другие люди, столь же проверенные, как и вы и столь же преданные и мне лично и делу национального возрождения Японии. Вы знаете, что я хочу дать Японии конституцию, до есть сделать то, чего не удалось сделать королям и королевам Англии и русскому императору Александру Второму. И вы, конечно, знаете, что ещё 14 марта Ито выехал в Европу для консультаций по поводу разработки новой конституции, потому, что мы и дальше планируем опираться на самый передовой зарубежный опыт как в этой, так и в любой другой области. И, тем не менее, Либеральная партия доставляет мне немало хлопот, а главное — у нас все ещё есть люди, мечтающие о том, чтобы покончить с реформами и вновь пойти по старому пути. Конечно, не во всем. Железные дороги и телеграф, говорят они, пусть остаются, но иностранцы из страны должны уйти, и брать от них можно лишь только кое-что, да и то, тщательно взвесив и обдумав, а не нанесет ли это вреда нашей национальной самобытности. Пример с Сайго Такамори, их видимо, так и не образумил, хотя, скорее всего всех этих людей привлекают богатства и власть, которых на всех бывших даймё сегодня просто не хватает, а сами они слишком ленивы и глупы, чтобы добиваться и того и другого честным трудом и умом. В общем, мне донесли, что у нас здесь зреет очередной заговор, цель которого — свержение императора и установление в стране республики с президентом во главе. Как все это сочетается с их верностью традициям, я не понимаю. Однако они опасны и кто может знать, на что они решатся в недалеком будущем. Мне отнюдь не улыбается перспектива повторить судьбу российского императора, так что вы уж позаботьтесь, господин Когецу, чтобы все эти люди — вот список, как можно скорее канули в небытие.
— Но… ваше величество, может быть было бы лучше их всех арестовать и судить? — осторожно спросил Ко. — Подобная акция, конечно, выполнима, но разве правильно организованный судебный процесс не лучше? Тем более, что…
— Нет, — перебил его император. — В данном случае судебный процесс не годится. Ты видишь, кто входит в этот список? Нельзя давать людям никаких оснований для сомнения в том, что вся верхушка страны едина в своем стремлении к реформам, что мы все «вышли из одного рисового поля». Малейшее сомнение — и тогда вслед за этими появятся другие, а там уже и до наших собственных «первомартовцев» будет недалеко. Именно поэтому-то я и пригласил вас, господин Когецу, а не кого-либо ещё.
— Я понял вас, ваше величество, и совершенно с вами согласен, — ответил Ко императору. — Через какое-то время желание ваше исполнится.
— Мне, а значит и вам, поручено выполнить задание исключительной важности. Люди о которых идет речь — враги императора и, следовательно, ваши враги, хотя о последнем я мог бы и не напоминать, — медленно и со значением говорил Ко, прохаживаясь перед строем своих агентов. — Вы лучшие из лучших, кого я сумел отыскать и вы должны все сделать так, чтобы эти люди были мертвы. Но, в тоже время, мы не должны дать повода для измышлений нашим газетчикам и оппозиционерам. Я узнал: через неделю они должны встретиться в ресторане «Айситеру» — это такое уютное, и очень интимное место, едва ли не лучшее для встреч такого рода. Их десять человек, а вас всего трое. При них будет охрана, так что задача усложняется. Но вас будет поддерживать Мама Тя — так что неудача исключена, вернее о ней даже и не думайте. Я тоже там буду, но много людей я взять не могу, так что… старайтесь, как вы ещё никогда не старались. Уже сегодня вечером вы будете выступать там со своими обычными номерами, так что через неделю никто вас там ни в чем не заподозрит, а вы… вы сделаете все, как надо, потому что вы не обычные люди, а мое оружие!
«Как хорошо сидеть в таком приятном месте, и за таким столом, и есть все эти изумительные блюда! — думала госпожа О-Куми Тя, удобно устроившись среди подушек за изящным лакированным столиком на широкой террасе ресторана «Айситеру» на окраине Осаки. — И как хорошо, с каким вкусом здесь все оборудовано. Вроде бы ты и вместе со всеми, так что можно и на людей посмотреть и себя показать, но в тоже время и отдельно, потому что ширмы поставлены так, чтобы закрывать тебя от самых близких соседей. А этот пруд с кувшинками? Ведь это дорого стоит, так обустроить пруд, да ещё и насыпать посредине него целый островок, где как раз и соберутся все эти люди. Вроде бы со всех сторон вода, всего лишь два мостика, вот они и надеются, что здесь до них не доберутся. А вот посмотрим, доберемся мы до вас или нет, ха-ха! Надо только следить за собой и стараться не налегать на саке, а то сердце что-то уж очень стучит, никогда раньше так не было, и это просто удивительно. До сегодняшнего дня со здоровьем у меня все было в порядке. А сегодня что-то не так. Наверное, годы берут свое, не иначе.