Все прежние классификации собак отличает одно общее качество: они основывались не на перечне характерных для группы признаков, а — как, например, классификация Плиния — на критерии функциональности (сторожевые собаки, пастушьи собаки, боевые собаки и т. д.), игнорируя морфологию. До XIX века направленная селекция преследовала не слишком определенные цели, руководствуясь одним или несколькими критериями, эстетическими или функциональными, например наличием охотничьих качеств. То есть, если принимать во внимание только один критерий — или ограниченное их количество, — можно прекрасно использовать для репродукции множество собак всех видов и мастей. Например, если цель состоит в том, чтобы получить хорошую собаку для охоты, для разведения подойдут кандидаты с достаточно широким спектром морфологических характеристик. В случае необходимости вполне допускалось скрещивание с производителями из совершенно другой предковой линии, если они славились как хорошие охотники. Подобная практика была весьма широко распространена среди заводчиков собак того времени.
Чтобы подчеркнуть особенности восприятия собак и отношения к ним, появившиеся в XIX веке вместе с концепцией собачьей породы, противопоставим для сравнения две фигуры, умышленно, для большей наглядности, утрируя их качества: с одной стороны, это будет заводчик, с другой — собаковод-любитель. Разумеется, эти образы не обозначают две конкретные группы людей, поскольку относятся к разным историческим эпохам. К тому же цели и представления нынешних собаководов, особенно охотников, могут соответствовать и тому и другому образу. И тем не менее противопоставление этих фигур позволит подчеркнуть перемены, произошедшие с собаками к настоящему моменту. Действительно, мотивы и методы селекции, проводимой заводчиками и любителями породистых собак, совершенно различны.
Цель заводчика в рамках того образа, который я здесь представляю, состоит в том, чтобы получить группу особей со сходными характеристиками, отвечающими его потребностям. Это может быть, например, способность пасти стадо или успешно охотиться на норных животных, мягкий нрав, верность, масть, которая ему нравится, или пропорции тела, которые он считает гармоничными. Подобная цель не предполагает никакого запрета на скрещивание собак из разных генеалогических линий, другими словами, она абстрагируется от понятия родства. Для достижения своих целей заводчик может время от времени прибегать к гибридизации популяций. В скотоводстве, например, такая практика действительно в течение долгого времени была распространена. Таким образом владельцы скота пытались избежать пагубных последствий близкородственного скрещивания.
Собаковод-любитель стремится к обратному: он требует, чтобы к размножению допускались только собаки, принадлежащие к совершенно определенной, зарегистрированной линии. Поскольку его цель состоит в том, чтобы получить и увековечить тип, который, по его мнению, представляют его собаки, достичь ее он может, только скрещивая собак строго внутри популяции, границы которой он сам же и очертил. Самой главной характеристикой собак, пригодных для воспроизводства типа, свойственного данной породе, он считает их генеалогическое происхождение. Так, например, щенка, рожденного от веймарской легавой с заверенной родословной и собаки, не имеющей соответствующей регистрации в LOF, никогда не признают породистым, даже если его незарегистрированный родитель полностью отвечает требованиям экстерьера веймарской легавой.
Для любителя породистых собак именно их происхождение становится отправной точкой, то есть селекция из средства превращается в самоцель. Цель селекции — сама селекция; порода легитимируется и обретает славу «исконной» уже самим фактом своего существования, берущим начало, как полагают, от самых «истоков». Иными словами, цель собаковода-любителя не относительная, как у заводчика, то есть отвечающая потребностям и вкусам человека и воспринимаемая им именно так: она абсолютная, поскольку ее принцип лежит в ней самой. Порода становится целью, которая достигается посредством сохранения породы. Идеал, которым движим любитель породистых собак, — идеал чистоты и постоянства, а вовсе не пользы; это идеал сохранения благородной сущности от угрозы быть запятнанной, а не стремление к удовлетворению потребностей. В таком ракурсе эта идея выглядит особенно странно, и ее сходство с евгеникой и расовой теорией прошлого века проявляется со всей остротой. С той только разницей, разумеется, что применялась она в отношении собак, а не людей[27].
Последствия теории пород для собачьей популяции
Ложная биологическая концепция, на которой была основана теория пород, оказалась чревата для собак весьма неприятными последствиями. Практика воспроизводства строго в пределах одной группы, сформированной очень ограниченным количеством собак и их потомков — и даже с дополнительными ограничениями внутри этих ограничений, поскольку в каждом поколении потомство, не соответствующее стандарту породы или являющееся носителем генетических пороков, таких как дисплазия бедра[28], и вовсе не допускалось к размножению, — привела к фрагментации мировой собачьей популяции на микропопуляции, замкнутые каждая сама на себе и изолированные одна от другой. Таким образом, огромная система сообщающихся морей, формирующая генетический собачий пул со времен появления этого вида, была осушена, и движение генов, со сменой поколений мало-помалу дрейфовавших с одного края земли на другой, было перекрыто.
В чем же состоит суть проблемы с точки зрения биологии? Такая практика представляет опасность для вида, поскольку приводит к образованию изолированных популяций, генетическое разнообразие которых по определению существенно сокращается по сравнению с исходной глобальной популяцией, от которой они произошли. Она несет прямую угрозу и для самих сформированных таким образом популяций. Не стоит обманываться на предмет аналогий с естественными эволюционными процессами: подобная практика селекционного отбора не имеет ничего общего с таким механизмом эволюции, как естественный отбор в популяции, оказавшейся изолированной в силу естественных экологических причин, процессом, который, разумеется, вовсе не обязательно приводит к негативным последствиям для данной популяции.
Почему это так? Прежде всего потому, что селекция внутри пород направлена как раз на уменьшение вариаций в пределах популяции. Согласно логике разведения, следует все больше приближаться к типу, представляющему породу, и отсеивать тех ее представителей, которые от этого типа удалены. Итак, с одной стороны, на сегодняшний день известно, что поддержание определенного уровня генетического разнообразия и смешения генов является важным условием сохранения биологических популяций. С другой стороны, практика скрещивания генетически достаточно близких особей — как это неизбежно происходит с собаками всех пород начиная с XIX века, поскольку их скрещивают между собой в пределах одной ограниченной группы, — приводит к резкому росту числа гомозигот, то есть индивидов-носителей двух одинаковых аллелей одного гена. Таким образом, значительно возрастает количество патологий, определяемых генетическим кодом рецессивных аллелей[29], которые начинают все чаще проявляться в фенотипе. Очень многие болезни, распространенные среди некоторых современных пород собак, такие как глухота у далматинцев или дегенерация сетчатки у кокер-спаниелей и ирландских сеттеров, как полагают, обязаны своим происхождением именно таким генам (подробнее об этом можно узнать, например, из книги Будянски (Budiansky, 2002, p. 216)).
Другая известная практика — выставки породистых собак — также приводит к негативным последствиям, поскольку собаки, получившие высокую оценку, впоследствии вносят больший вклад в генетический состав породы. Собаки-чемпионы считаются приближением к идеальной норме, очень высоко ценятся в качестве производителей и поэтому оставляют больше потомков, чем другие собаки той же породы. Однако эти чемпионы наряду с ценными качествами, также как и все остальные собаки, могут быть носителями генетических дефектов, как явных, так и внешне незаметных. Титул чемпиона увеличивает риск их распространения в популяции в течение следующих поколений[30]. И, наконец, из-за возможных проявлений полигении и многочисленных скрытых корреляций между генами[31] селекция одного признака может привести к появлению коррелирующих с ним патологий.
Судя по всему, именно практика разведения породистых собак собаководами-любителями — иными словами, большей частью кинологических клубов — привела к пагубным для собак последствиям, которые с течением времени только усугубляются. Каковы бы ни были идеи, сопровождающие подобную практику сейчас, факт остается фактом: основанные на ложных представлениях о наследственности, по большей части берущие свое начало в XIX веке, порой они напоминают идеи чародеев-недоучек, первыми жертвами которых становятся собаки.
Природный артефакт, домашний дикарь
И все же стоит ли так уж категорически осуждать практику разведения породистых собак исходя из ее сомнительного происхождения и биологических последствий? Стоит ли, по примеру некоторых наиболее рьяных защитников прав животных, объявлять клубы собаководства фабрикой монстров, которая посредством селекционных манипуляций творит насилие над собаками и наперекор природе искусственно создает живых существ?
По горькой иронии подобный тип критики вмешательства человека в репродукцию собак, как это часто бывает, приводит в точности к обратному результату, то есть к заключению, против которого он и был нацелен. На самом деле выступления, якобы направленные в защиту животных, часто пропитаны идеей о том, что человек своими действиями заставил живое отклониться от своего «естественного» пути. Такие рассуждения поднимают две основные темы, звучащие в духе идей, которыми изначально вдохновлялись клубы собаководства: культ идеала «чистоты» (подразумевается, что чистота обусловлена самой природой и нарушена действиями человека) и антропоцентризм, который помещает человека вне мира природы и представляет его единственным существом, способным на природу воздействовать. Пусть даже на сей раз эти темы поднимают для того, чтобы кого-то в чем-то обвинить или за что-то осудить.