Света поболтала в воздухе загорелыми ногами.
— Ну, как?
— Не надо, — шепотом сказал я.
— Надо, — заключила Света. — А то я с тобой играть не буду. Никогда.
Ленка осталась в неведении относительно этого скандального приключения.
В детском саду я считался приверженцем идеалов рыцарства и дружбы. Но при этом, к сожалению, был относительно слаб физически, что, впрочем, компенсировалось в общении рассудительностью, инициативностью и фантазией.
В старшей группе мы с Ленкой, наконец, соединились. Один день у нас даже была семья.
Все уехали к шефам — отчитываться в соблюдении правил гигиены. Сначала тренировались. Предполагалось, что группа будет отвечать на вопросы ведущего:
— Что надо делать перед едой?
— Мыть ру-у-уки!
— Зачем нужна зубная паста?
— Чистить зу-убки! — хором мямлит ребятня.
— Сколько раз в день?
— Два-а-а-а!
— Зачем нужен носовой платочек?
— Сморкаться!
— Нет, Илюша, носовой платочек нужен, чтобы вытирать…
— Сопли!.. — догадался я.
Когда все уехали, я, опозоренный, остался с нянечкой. Тут привели больную прежде Ленку. Мы с ней немедленно поженились.
Лена родила ребенка — пластмассовую Машу без ресниц. Я критически оглядел дочку.
— А где ресницы?
— А ресницы выдрал братик! — сердито закричала Ленка. Она схватила куклу-мальчика и по-футбольному отправила его в угол.
Может, я и был рыцарем. Хотя, возможно, тут все дело в самолюбовании.
А в начальной школе была одна девчонка — Наташка. Так получилось, что ее изводили всем классом. Сейчас это кажется невероятным, но я вступился за нее. Таким образом, я стал в какой-то степени чужим в компании мальчишек. Дело доходило до легких потасовок с тремя-четырьмя одноклассниками одновременно; но вообще-то это было время щенячьей возни, пока дети оставались детьми. Удары их слабых кулаков были безвредными, изводить словесно они тоже еще не умели.
Дошло до классного собрания.
— Что она вам сделала? — вопрошала мама Наташки. — Оставьте ее в покое. Вы неправильные дети, не умеете дружить. Другое дело Илюша. Он за девочку — горой.
Кстати, с Наташкой мы целовались прямо за партой… По-моему, даже на уроках. Учительница — двадцатилетняя девочка — краснела и обижалась:
— Соба-а-акин! — ахала она. — Сейчас пойдешь из класса… Бессовестный!
Мы с Наташкой разошлись через год, ее увезли в другой город — надеюсь, более приветливый. Я недолго жалел — мы бы потом стали чужими, а так остались хорошие воспоминания.
Этот итог — печальный. Хотя, прочитав Томаса Мэлори и кого-то еще, я уже не удивляюсь. Рыцари… у них, конечно, есть дама. Однако, она, обычно, замужем. В наше время, примеряя на себя рыцарские латы, которые носил в первом классе, не забываю делать поправку: у тех, кто в латах, судьба любить чужих женщин… Женщин, принадлежащих: друзьям… врагам… себе… истории… воображению… безумию…
Люди из далекого прошлого, нашли вы свое счастье или нет? Внимание, в случае отрицательного ответа, Илья Собакин готов оказать вам срочную провиденциальную помощь стихами.
Под сладкий запах манной каши
Мы вместе писали в горшок,
И нам немного было страшно
И в то же время — хорошо.
Нам все казалось неизменным,
Но вот прошло немного лет.
Наибанальнейший клозет
Сменил горшок наш незабвенный.
И детство в трубы утекает,
Но кто погонится за ним?
Теперь ты писаешь с другим,
А я с другой, и мне — хватает.
Но знай, я помню хорошо,
Куда мы спрятали горшок.
Взять бы да очутиться опять в теле четырехлетнего, попасть в те годы и при этом сохранить весь опыт взрослого человека, память об этой жизни. Правда, не было бы места обычным детским радостям, тайны большого мира, но зато сколько плюсов! Сначала я облегчаю жизнь родителям, контролирую свое поведение и постепенно убеждаю их в своей коммуникабельности и самостоятельности. Затем — коллектив. Я, конечно, становлюсь лидером, душой компании. В школе я не буду вундеркиндом, ни к чему привлекать к себе такое внимание, но учусь на пятерки, потому что уже владею письмом и знаю арифметику. Освобождается много часов в день, я ведь не учу уроков! Начинаю заниматься спортом, футболом, быть может, боксом, чтобы отпугивать шпану. Взрослея, приобретаю популярность у девчонок (это настоящему подростку нелегко, а я-то замаскированный взрослый, видел их во всех видах). Не теряя ни года, оканчиваю институт, причем ориентируясь на специальности, востребованные в настоящее время; ни в коем случае нельзя расставаться со школьными друзьями — это связи, пригодятся. Таким образом, к настоящему времени у меня полно знакомых, хорошая специальность, жена и ребенок… И всегда хорошее настроение, хотелось бы добавить, иначе зачем все?
Вся тоска по детству — от бедности. Иногда представляю себе такую дорогу, по которой идешь, идешь… бац! — нагнулся, подобрал алмаз. Положил его в корзинку. Или золотые слитки? Это феномен, и тема для застольного разговора — почему такое значение придается золоту и алмазам? Ну не понимаю я! Почему люди дерутся из-за них, убивают, тратят состояния ради этой бижутерии? На шее у красотки висят штуковины и привлекают взгляды мужиков ложь! — голая шея куда интереснее, а украшения можно делать из пластмассы… Химики, докажите мне, что нельзя делать столь же красивые вещи на наших заводах, не используя Au и кристаллы C!
Да, не быть мне экономистом. Не понимаю я, почему сбережения целых государств хранятся в виде золота. Чернышевский думал, что это будет алюминий. Я надеюсь, в будущем золото обесценится, а заменят его достижения культуры и, может быть, владение информацией. Тогда каждая страна, наплевав на золото, будет богатой в меру своего прогресса и развития культуры! И я, Илья Собакин, где-нибудь сбоку присобачусь, хе-хе…
«Загорского партизана», где напечатали мою «Кошку» уже нет. Зато сейчас стал популярен журнал «Загорье». Туда все писатели спешат со своими первыми опытами. Писатель Мамченко жаловался:
— Написал я повесть про детей. Про то, как они подружились с кузнечиком. Приношу в «Загорье». Говорят — берем, отличная повесть. Вставим между рассказом «Судьба» и очерком «Капелька солнца». Оказалось, «Судьба» это про кровавый инцест, а «Капелька» — про групповое самоубийство наркоманов. Я забрал повесть, — скорбно сказал Мамченко, — и отправил в столичные журналы.
Напечатали мой рассказ «Печень Васи». Про то, как недоросль Вася разговаривает с голосами. Услышав их в первый раз, он испугался и взялся за учебу. Но потом стало очевидно, что голоса лохи, в середине рассказа он разрулил их на бабки, то есть доказал, что голоса должны ему деньги. А в конце выяснилось, что Вася разговаривал со своей печенью, которая являлась инкарнацией некоего грешного в прошлом инопланетянина.
Разные люди в «Загорье». Интересные. Все хотят в рай. Но почему-то всем надо сидеть одесную Творца. А если не пустят — на то место подложим что-нибудь острое.
Неверников широко известный писатель. Но круг, в котором он известен, настолько узок, что его даже овалом-то не назовешь. Это щель; но в этой щели Неверников, повторяю, очень известен.
Он балуется грубыми стихами. Не со зла, а в свое удовольствие. Его ставка на то, что люди не убивают за стихи, как во времена Лермонтова. Зато, ухватившись за хвостик сего жанра, он еще чуть-чуть прославил себя:
Кашкин и Машкин поймали ужа,
Змейка погибла во тьме гаража.
Детская неожиданность в двух строчках, не правда ли? Просто незатейливая прелесть.
Кашкин — один мой знакомый. Он ходит в джинсовом комбинезоне и работает в видеопрокате. Дошли слухи, что он собирается судиться с Неверниковым. Машкин же — целиком выдумка Неверникова. Скорее всего, не самая удачная…
Много стихов Неверников уже отправил в Интернет, среди них есть и еще незатейливее. Но на месте Кашкина я бы предпочел другой, школьный метод. А чего? Дружеская потасовка. Интеллигенция решила обратиться к истокам, опроститься, почувствовать широту великодержавской души.
Человек, которого я просто люблю — величайший драматург и главный редактор Иван Рождество. Был я в театре. Не понравилось. Пьеса была да; у Ивана Владимировича все пьесы — да. Актеров вот надо бы ему из столицы переманить, а то у наших всё мешки да мешки под глазами и тонкий голос, как у трубы «Завода пластмасс». А Рождество, когда смотрит свою пьесу — плачет. Он пока не оказал влияния на мою заблудшую душу, не вывел ее к свету, но зато, верю, скольких он уже спас! Искусство способно на чудеса. Вспомним, как много деятелей искусства получило вид на жительство в нормальных странах. Не говоря уже о том, что настоящее, большое искусство может делать деньги.
Да, я хотел сказать еще о театре. Вот говорят — актер, актриса. Однажды шли пить, а на площадке стоит мрачный мужик с сигаретой. Мнет эту сигарету ногой.
— Здрасьте, — я ему говорю, а он на меня посмотрел по-этакому, как на тюбик зубной пасты, который кончился и присох к туалетной полке. Мне потом сказали, что это был Народный артист Великодержавии А. А. Сорокин. Он всегда у Ивана Рождества играет главную роль. Привычка, что тут поделаешь, да и некому больше.
Я, кстати, теперь снимаю комнату в квартире, где мы пили в тот раз. Так что Народный артист — мой сосед за стенкой. Только я его больше не вижу (я сплю днем) и трепета не чувствую. Сигареты на том месте тоже нет.
Зато я разозлил У. Ю. Сорокину, его супругу. Я не хотел. Просто в Великодержавии, где из поколения в поколение жили в коммунальных квартирах, у человека появились, как ранние морщины, определенные рефлексы, отвечающие, например, за строгое соблюдение тишины или квоту на гостей. Теперь, казалось бы, у большинства семей отдельные квартиры, все забились в них, как Наф-Наф в свой домик, однако дремучие инстинкты еще проявляются как-то, в совании любопытного носа в чужие дела.