[144]. Этих четырех лиц следует признать в наибольшей мере подготовленными к законопроектной деятельности из числа русских членов присутствия Уложенной комиссии 1720 года.
Нельзя обойти упоминанием и бессменного главу канцелярии Комиссии А. С. Сверчкова, без устали руководившего всей многообразной подготовительной работой по составлению проекта нового Уложения. Вполне опытный приказной делец (правда, с не очень ясным прошлым[145]), служивший прежде на подьяческих должностях в сенатской канцелярии и в Земском приказе, а 27 сентября 1719 г. произведенный в секретари и назначенный главой Крепостной конторы Юстиц-коллегии[146] Авраам Сверчков был определен в канцелярию Комиссии сенатским указом от 19 августа 1720 г.[147] Примечательно, что уже в период работы в Уложенной комиссии, сенатским указом от 16 мая 1721 г., Авраам Степанович был произведен в обер-секретари[148].
Впрочем, и подьяческий состав канцелярии Уложенной комиссии формировался отнюдь не из случайных людей. Согласно учредительному сенатскому указу от 19 августа 1720 г., в канцелярию Комиссии предписывалось откомандировать тех канцелярских служащих Юстиц-коллегии, которые принимали участие в охарактеризованных выше кодификационных работах, осуществлявшихся коллегией в 1718–1719 гг.
Состав присутствия Уложенной комиссии 1720 года не отличался стабильностью. Достаточно сказать, что из восьми лиц, назначенных в Комиссию сенатским указом от 8 августа 1720 г., до конца 1724 г. доработали лишь двое — С. Вольф и М. Нирот. При этом, как явствует из книги протоколов, 12 из 17 членов Комиссии (70,5 %) приняли участие менее чем в трети общего числа ее заседаний. Подобную ситуацию возможно объяснить прежде всего тем обстоятельством, что должностные лица, назначенные в Комиссию, не освобождались от исполнения основных служебных обязанностей. Тем самым вопрос о посещении заседаний Комиссии оказывался в зависимости преимущественно от субъективной заинтересованности члена присутствия в законопроектной деятельности.
Кроме того, вследствие занятий по основному месту службы далеко не все члены присутствия имели возможность следовать за Комиссией при ее вышеотмеченных переездах. К примеру, в феврале 1722 г. при перемещении Уложенной комиссии в Москву в Санкт-Петербурге остались С. Вольф, Е. П. Зыбин и Ф. С. Мануков, причем двое последних не вернулись более в состав Комиссии. В то же время судьи Московского надворного суда Г. Т. Ергольский и М. В. Желябужский входили в присутствие Комиссии только в период ее пребывания в Москве.
Согласно книге протоколов, более всего заседаний — 208 — посетил вице-президент М. Нирот (73,7 % от числа фактически состоявшихся, 59,9 % от общего числа). 184 заседания посетил советник С. Вольф, 183 — советник Ф. В. Наумов. Немало внимания делу подготовки нового Уложения уделил и С. Т. Клокачев, принявший участие в 165 заседаниях.
Весьма добросовестно относился к законопроектной работе асессор Э. Кромпейн, включенный в состав присутствия Комиссии в августе 1722 г. в Москве и успевший до выбытия в феврале 1724 г. поучаствовать в 126 заседаниях[149]. В 107 заседаниях Комиссии (с 31 августа по 1720 г. по 22 февраля 1722 г.) принял участие Ф. С. Мануков, в 83 заседаниях (с 24 июля 1723 г. по 14 декабря 1724 г.) — И. Н. Плещеев.
Особо здесь следует упомянуть о Г. Бреверне. К моменту включения в состав Уложенной комиссии (по учредительному сенатскому указу от 8 августа 1720 г.) Герман Бреверн был уже серьезно болен[150]. Несмотря на это, Г. Бреверн нашел в себе силы принять участие в 25 заседаниях Комиссии в 1720 г. и в 12 заседаниях в 1721 г. 3 июля 1721 г. вице-президент Юстиц-коллегии скончался[151].
В условиях, когда состав присутствия Комиссии был недостаточно стабилен, объективно возрастала роль канцелярии (состав которой отличался большим постоянством) и особенно ее руководителя. С внешней стороны роль А. С. Сверчкова в делах Уложенной комиссии отразил тот факт, что начиная с 27 августа 1722 г. его присутствие стало фиксироваться в протоколах заседаний. Когда же Авраам Степанович занемог, то заседания Комиссии со 2 по 12 марта 1723 г. были приостановлены, вплоть до его выздоровления[152].
Наконец, необходимо коснуться вопроса об участии в подготовке и обсуждении проекта нового Уложения Правительствующего сената. Прежде всего, стоит отметить, что уже 17 октября 1720 г. Сенат, по существу, отменил собственное решение двухмесячной давности о еженедельном обсуждении общим собранием законопроектного материала, подготовленного Уложенной комиссией[153]. Впрочем, и до 17 октября 1720 г. данный порядок не соблюдался. Как удалось установить по книге протоколов, единственное обсуждение общим собранием Сената материалов, представленных Комиссией, состоялось 17 августа 1721 г.[154] Таким образом, следует констатировать, что такая стадия законодательного процесса, как обсуждение проекта Уложения общим собранием Правительствующего сената, в 1720–1724 гг. не реализовалась на практике.
Что касается сменных сенаторов, то их участие в заседаниях Уложенной комиссии также не было особенно активным. Согласно книге протоколов, сменные сенаторы участвовали всего в 31 заседании Комиссии (10,9 % от числа фактически состоявшихся, 8,9 % от общего числа). Более всего внимания законопроектной работе уделили сенаторы Ф. М. Апраксин и П. П. Шафиров, каждый из которых принял участие в девяти заседаниях Комиссии.
Куда больший вклад в подготовку проекта нового Уложения внес представитель Святейшего синода известный своей ученостью архимандрит Гавриил [Бужинский], оставивший след в развитии отечественной юриспруденции как переводчик сочинения С. Пуфендорфа «О должности человека и гражданина»[155]. В период пребывания в составе Комиссии с октября 1722 г. по декабрь 1723 г. архимандрит Гавриил участвовал в 72 ее заседаниях (25,5 % от числа фактически состоявшихся).
Остается добавить, что немало внимания работе Уложенной комиссии уделял Петр I, один раз даже посетивший ее заседание (13 сентября 1720 г.)[156]. Например, 16 марта 1721 г. царь предписал внести в проект нового Уложения нормы из законодательных актов 1710‐х гг. об усилении ответственности за взяточничество и казнокрадство[157]. А 20 января 1724 г. Петр I указал, что все впредь издаваемые законодательные акты («указы… в определение вечное») должны передаваться в Комиссию для учета при подготовке законопроекта («отдавать… к Уложенью, хотя оное еще не окончалось»)[158].
Постепенное свертывание работы Уложенной комиссии началось осенью 1724 г. Как явствует из книги протоколов, если в сентябре из 13 заседаний Комиссии фактически не состоялись из‐за отсутствия кворума два, то в октябре из восьми заседаний — шесть. В ноябре же и в декабре 1724 г. сорванными оказались все 14 заседаний. Последнее заседание Комиссии, имевшее кворум, состоялось 26 октября 1724 г.[159]
24 ноября 1724 г. попытку активизировать деятельность Уложенной комиссии предпринял Магнус Нирот, известивший обер-прокурора Сената, что «Уложенье не сочиняетца»[160]. Несмотря на обещание обер-прокурора доложить вопрос Правительствующему сенату, ситуация никак не изменилась. Лишь 10 февраля 1725 г. состоялся Сенатский указ о пополнении присутствия Комиссии[161], который, однако, не был исполнен. История Уложенной комиссии 1720 года закончилась.
Обращаясь к трудам Комиссии, следует отметить, что первоначально ее работа сводилась (как незадолго до того кодификационная деятельность Юстиц-коллегии) преимущественно к параллельному обсуждению норм Уложения 1649 года и Уложения Кристофера 1442 года. Соответственно, при выработке проектов новых статей Уложенная комиссия широко привлекала как отечественное законодательство конца 1690‐х — начала 1720‐х гг., так и шведское и датское законодательство XVII в. Особым Сенатским указом от 26 сентября 1720 г. коллегии, Преображенский и Монастырский приказы, Тайная канцелярия и Главный магистрат обязывались предоставить Уложенной комиссии отложившиеся в их делопроизводстве нормативные акты, изданные в пополнение соответствующих глав Уложения 1649 года[162].
Достойно упоминания, что в бытность Комиссии в Москве 26 сентября 1722 г. в ее распоряжение был передан проект новой редакции Уложения 1649 года, составленный Палатой об уложении 1700 года[163] (дальнейшая судьба этого законопроекта осталась неизвестной). Из числа шведских нормативных источников, помимо Уложения Кристофера 1442 года, Уложенная комиссия 1720 года использовала прежде всего королевский декрет о суде 1614 года (Rättegångsordonantia 1614), Устав о наказаниях 1669 года (Exekutionstadga 1669) и Процессуальный устав 1695 г. (Rättegångsstadga 1695), из числа датских — Уложение Христиана V 1683 г. (Christian V: s Danske Lov 1683)[164].
Показательно, что уже во второй месяц работы, на заседании 21 сентября 1720 г. Уложенная комиссия определила вывести за рамки своей работы выработку норм военного законодательства (полностью сняв с обсуждения главы 7 и 8 Уложения 1649 года)