. Вступивший в службу в 1708 г. в том же 12-летнем возрасте А. Ф. Васильев в 1754 г. трудился в должности советника (VI класс Табели) в Главной дворцовой канцелярии[259]. Кстати, в те же 12 лет определился в подьячие в 1689 г. и упомянутый ветеран приказной службы секретарь М. П. Лосев.
Наиболее высокого служебного статуса из числа рассматриваемых бывших приказных достигли М. С. Козмин и И. А. Черкасов. Начав гражданскую службу в 1703 г. в возрасте 13 лет, Матвей Козмин в феврале 1720 г., в неполные 30 лет, стал дьяком в Камер-коллегии, а в сентябре 1722 г. был переведен в канцелярию Сената. Будучи определен 14 октября 1724 г. обер-секретарем Правительствующего сената, Матвей Семенович пробыл на этой должности почти треть века, до назначения 29 марта 1753 г. вице-президентом Камер-коллегии (V класс Табели)[260]. Венцом карьеры Матвея Козмина явилась должность руководителя Главной соляной конторы и «генеральский» чин действительного статского советника (IV класс Табели)[261].
Младше М. С. Козмина на два года, Иван Черкасов (сын стряпчего Тамбовского архиерейского дома) начал службу аналогично в 13 лет в 1705 г. во Владимирской приказной избе. Попав в 1712 г. на должность подьячего в царский Кабинет, Иван Антонович стал впоследствии кабинет-секретарем сначала императрицы Екатерины Алексеевны, а затем императрицы Елизаветы Петровны. За свои труды И. А. Черкасов был 24 мая 1742 г. пожалован титулом барона, а в сентябре 1757 г. произведен в действительные тайные советники (II класс Табели о рангах)[262].
Чтобы окончательно уяснить, существовала ли взаимная связь между ранним вступлением в приказную службу и последующими карьерными достижениями соответствующих лиц, представляется уместным рассмотреть собранные данные в обратной проекции — подсчитать, какое количество лиц, начавших службу в возрасте до 13 лет, достигло служебного успеха. Всего из характеризуемых круга 86 лиц в возрасте младше 14 лет начало службу чуть более трети — 29 человек, в том числе четверо в возрасте до 10 лет и один в возрасте 10 лет. Из этого числа 25 человек (86,2 %) дослужилось до чинов, входивших в Табель о рангах, в том числе 23 человека (79,3 %) — до чинов от X класса и выше. И это при том условии, что в Табель о рангах не попала некогда вполне статусная, «полудьяческая» должность подьячего с приписью, отчего в число карьерно успешных лиц в рамках приведенных подсчетов оказался не внесен П. М. Юрьев, который, начав приказную службу в 1700 г. в возрасте 13 лет, в 1722 г. состоял подьячим с приписью в Калуге[263].
Противоположная картина вырисовывается, если обобщить сведения о карьере 21 человека, начавших в 1689–1710 гг. приказную службу в возрасте в 18 лет и старше. Из этого круга лишь три человека (14,3 %) достигли чинов, внесенных в Табель о рангах, причем всего один (4,8 %) сумел занять должность выше XI класса. Этим единственным был упоминавшийся Борис Никитин, поступивший в службу в 1706 г. в 18 лет в Адмиралтейский приказ и достигший к 1754 г. должности обер-секретаря Адмиралтейской коллегии (VII класс Табели)[264]. 16 августа 1760 г., на пятьдесят четвертом году службы в военно-морском ведомстве обер-секретарь Б. Никитин был произведен в коллежские советники[265]. Еще два человека — В. Д. Воронов и П. Жуков — дослужились до комиссаров (XIV класс Табели).
Карьеры всех остальных лиц, поступивших в «подьяческий чин» после 17 лет, сложились не лучшим образом. Помимо подьячих-неудачников из местных учреждений Северо-Запада, о которых шла речь выше, здесь можно вспомнить Леонтия Лустина, определившегося в Новгородскую приказную палату в 1704 г. в 24 года. В 1738 г. 58-летний Л. Лустин пребывал на весьма скромной должности подканцеляриста (как с начала 1720‐х гг. стали именоваться подьячие средней статьи) в Военной коллегии. Руководство было не слишком довольно работой Леонтия, аттестовав его следующим образом: «Писать умеет, токмо стар и при свече мало видит. К тому ж худо слышит. А пьянства… за ним не видно»[266].
Сходно развивалась карьера Ивана Дьяконова, начавшего службу в 1710 г. в Ярославской приказной избе в 21 год. В 1738 г. 49-летний И. Дьяконов состоял подканцеляристом в Генеральном сухопутном госпитале. Деловые качества Ивана госпитальное начальство охарактеризовало довольно критически: «Управляет за главного писаря не с радением и ленив… К тому же писать не умеет»[267].
По всей вероятности, не задалась карьера и у Л. М. Захарьина, поступившего в 1699 г. в Сыскной приказ в возрасте 23 лет: при явке на смотр дворян в 1722 г. он не обозначил ни своего чина, ни какого-либо места службы[268]. Даже до не вошедшей в Табель о рангах должности старого подьячего (переименованной в начале 1720‐х гг. в канцеляриста) дослужились всего двое из характеризуемого круга — Иван Иванов и Филипп Суровцев. Учитывая, однако, что на приказную службу 23-летний Ф. Суровцев определился в 1697 г. не куда-нибудь, а в Посольский приказ (отработав затем в Приказе Большого дворца и в Ратуше), должность старого подьячего Выборгской камерирской конторы, которую он занимал в 1722 г., вряд ли являлась пределом его мечтаний[269].
При всей очевидности того факта, что бюрократическая карьера вековечно складывалась под влиянием многих факторов, приведенные цифры, думается, со всей определенностью свидетельствуют о том, что раннее определение в подьячие в конце XVII — начале XVIII в. являлось одним из ключевых предпосылок последующих успехов в службе. Разумеется, эта предпосылка могла воплотиться в жизнь при условии, если юный государственный служащий был в принципе обучаем и надлежаще мотивирован на бюрократическую деятельность. Остается только гадать, что именно помешало карьере, скажем, потомственного подьячего Ивана Голубцова, поступившего в 11 лет в 1698 г. в Сыскной приказ, а в 1738 г., на сороковом году службы, пребывавшего в подканцеляристах Военной коллегии[270], — природное «малоумие», леность или какая-нибудь развившаяся с возрастом склонность к «пьянственным поступкам».
Подводя итог, следует констатировать, что на основании обработки сведений о 86 бывших приказных средний возраст поступления на государственную гражданскую службу в России в 1689–1710 гг. был исчислен в 15,7 года, причем средний возраст начала службы в центральных органах власти составил 14,8 года. Наиболее значительная доля из отмеченного круга лиц (40,7 %) определилась к «статским делам» в возрасте до 15 лет (в то время как в возрасте старше 18 лет — только 18,6 %). При отсутствии тогда в нашей стране системы школьного образования столь раннее вступление в службу значительной части подьячих способствовало формированию у них высокой квалификации (посредством длительного практического обучения непосредственно на рабочем месте). Не случайно, как явствует из собранных данных, 86,2 % лиц, начавших приказную службу в описываемое время в возрасте до 13 лет, достигли впоследствии чинов, включенных в Табель о рангах, причем 79,3 % из них дослужилось до чинов от секретаря и выше.
ПОСЛЕДНИЕ ДЬЯКИИз истории реформирования системы гражданских чинов России в первой четверти XVIII в.[271]
В ряду преобразований Петра I, столь многое переменивших в государственном устроении и социальном укладе России, особенное место заняло реформирование системы гражданских чинов, которое явилось одной из значимых граней административных преобразований 1699–1723 гг., затронувших все звенья отечественного государственного механизма. Совершенно очевидно, что без освещения изменений в иерархии и составе гражданских чинов невозможно составить надлежаще целостного представления ни об административных преобразованиях первой четверти XVIII в., ни об истории государственной службы и бюрократии того времени.
Нельзя сказать, чтобы вопрос о развитии системы гражданских чинов в петровское время вовсе не привлекал внимания исследователей. Историографическая ситуация сложилась, однако, таким образом, что отмеченный вопрос оказался затронут преимущественно в рамках изысканий, посвященных Табели о рангах 1722 г.[272] Но ни одной специальной работы о преобразовании системы российских гражданских чинов в первой четверти XVIII в. на сегодняшний день так и не появилось.
Настоящая статья являет собой первую попытку рассмотреть совокупность изменений в системе канцелярских чинов петровского времени. Наибольшее внимание в статье уделено сюжету о ликвидации чина дьяка в контексте судьбы дьяческого корпуса в 1700‐х — начале 1720‐х гг.
Источниковую основу статьи образовали главным образом документы фонда 248 «Сенат и его учреждения» Российского государственного архива древних актов. Именно в этом необъятном фонде отложился основной массив документации о производстве в старшие канцелярские чины за 1711–1725 гг. Соответствующие сенатские указы 1715–1721 гг. (по большей части с сопровождающими документами) оказались компактно включены в состав книг 647, 648, 649 и 650.
Кроме того, в собрании фонда 248 благополучно сохранились отличающиеся высокой степенью полноты записные книги сенатских и адресованных Сенату именных указов за 1719–1722 гг. (книги 1882–1887 и 1889 гг.). В отмеченные материалы сенатского делопроизводства не попали лишь указы о производстве в старшие канцелярские чины по синодальному ведомству за 1721–1722 гг. (их насчитывается незначительное количество) да некоторые сенатские и именные указы 1718–1721 гг.