Если в строках «Четвертой эклоги» и не содержится ничего необычайного и тем более пророческого, то остается все же фактом, что в описании конечной эпохи справедливости и изобилия поэт прибегает к необычной для официального греко-римского общества терминологии[191]. Удовлетворенные своей жизнью на земле, правящие классы не нуждались в ожидании лучшего мира. Сивилла Кумекая Виргилия между тем говорит языком апокалиптической литературы из еврейских источников, распространенной также на греческом языке среди беднейших и наиболее притесненных слоев Востока.
Официальная римская религия имела дело с древними Сивиллиными книгами, вероятно, этрусского происхождения, хранившимися на Капитолии со времени Тарквиния. С ними советовались в момент какого-либо кризиса. При пожаре 83 года до н. э. книги эти погибли, однако вскоре по приказу Суллы была направлена на Восток комиссия из трех человек для поисков новых пророческих книг. Александрийские евреи, стремившиеся распространить свои взгляды в эллинистическом мире, еще раньше приобрели один из восточных переводов Сивиллиных книг. В ту пору они обладали целой серией таких текстов апокалиптического оттенка, написанных греческим гекзаметром. Часть из них сохранилась до наших дней[192]. Вот несколько характерных для этой литературы фраз: «И будет земля общей, и не будет более ни стен, ни границ, ни бедных, ни богатых, ни тиранов, ни рабов, ни великих, ни малых, ни царей, ни господ, но все будут равны»[193]. Многократно и вполне определенно предвещается в книгах возмездие Риму: «А сколько бы богатств ни добыл Рим в Азии, — втрое больше Азия возьмет с Рима, заставив его расплатиться за неправедные[194]; и если сколько людей из Азии стали рабами многих италиков, в двадцать раз больше италиков в ничтожестве будут рабски трудиться в Азии… О сколь блажен человек, который будет жить в то время»[195].
Нет ничего невероятного в том, что три посланца сената — П. Габиний, М. Отацилий и Л. Валерий, вернувшиеся в Рим почти за сорок лет до появления поэмы Виргилия, привезли, по свидетельству Варрона, Фенестеллы и Дионисия Галикарнасского, добрую тысячу «сивиллиных» стихов, собранных на Востоке, и тем самым невольно сделались разносчиками «подрывной» литературы и притом в самом центре римского мира. Подкрепленные этими произведениями, новые идеи приобрели популярность в образованных кругах столицы, и Виргилий мог заимствовать некоторые из них для образа новорожденного сына могущественного Поллиона.
Известно, что новые Сивиллины книги очень скоро возбудили недоверие сената и имперских властей. Август и Тиберий запретили их, а потом без особых колебаний книги были сожжены.
Таким образом, «Четвертая эклога» как литературное произведение весьма мало связана с апокалиптическими произведениями. Но и в ней глухо звучат некоторые новые социальные мотивы, которые возникали в процессе распада античного общества и получили свое наиболее зрелое выражение в идеологической надстройке зарождающегося христианства.
Манускрипты Мертвого моря
Весной 1947 года, во времена последнего периода английской оккупации Палестины, несколько бедуинов племени Та-амире, которые пасли своих тощих овец на скалистых склонах, спускающихся от Иудейской пустыни к северо-западному берегу Мертвого моря, в 25 километрах к востоку от Иерусалима, заявили о находке в какой-то неведомой пещере древних рукописей.
Молодой скотовод Мухаммед эд-Диб, который первым сделал это открытие, рассказывал о нем каждый раз с новыми подробностями и был, по-видимому, не в состоянии восстановить истину. Недавно он заявил под присягой, что первые находки относятся к 1945 году и что из кожи свитков рукописей он и двое его сотоварищей вырезали ремни для починки своих старых лаптей, и лишь через два года один из его дядьев «показал рукописи одному антиквару в Вифлееме, чтобы узнать, нет ли в них чего-либо путного»[196].
Как бы там ни было, в последующие месяцы ветошники и антиквары в округе между Вифлеемом и Иерусалимом начали продавать по весьма умеренным ценам куски плохо сохранившегося пергамента с еврейскими письменами и при этом намекали, что смогут вскоре пустить в продажу более сохранные свитки. В самом деле, четыре свитка вскоре приобрел профессор Иерусалимского еврейского университета Э. Л. Сукеник, другие три — настоятель православного сирийского монастыря Св. Марка Map Афанасий. Но прежде чем первое известие о находках могло быть сообщено миру, прошел[197].
Тем временем истекли полномочия британского мандата на Палестину и на территории Иудейской пустыни, которую оспаривали два новых государства — Иордания и Израиль, началась упорная борьба между арабами и евреями, которую разжигали англичане. В результате поиски и раскопки стали затруднительными, а порой прямо опасными.
Следует признать, что власти молодого Иорданского государства, на территории которого с мая 1948 года оказалась зона пещер, с самого начала проявили большое бескорыстие и понимание научного значения исследований, проводившихся различными религиозными учреждениями (католическими, протестантскими, православными) Иерусалима. С другой стороны, небольшая группа ученых еврейского университета не только первая опубликовала [198], но и сумела сконцентрировать в одном высококвалифицированном научном институте семь важнейших манускриптов, собранных там после отъезда в 1948 году из Палестины митрополита Афанасия, искавшего на американском рынке подходящего покупателя своих[199]. История обратного путешествия в
Израиль этих рукописей и продажа их Иерусалимскому университету за 250 тысяч долларов — это настоящий детективный роман, как, впрочем, и другие события[200], начиная с поисков и кончая расшифровкой в феврале 1956 года двух других, медных свитков, обнаруженных за два года до того в другой пещере, которые содержат составленные на народном еврейском языке указания о сказочных сокровищах, укрытых в округе. Всевозможные авантюристы хлынули в те места, забыв, что подобными историями полон весь восточный фольклор[201].
Методические поиски в районе пещер и в окрестностях начались только в 1949 году. Они продолжаются и в настоящее время. Обследованы сотни природных и искусственных гротов, причем обнаруженные тексты и документы зачастую перепутаны и принадлежат самым различным эпохам: от каменного века, за 4000 лет до н. э., и до византийского и арабского периодов средневековья. Основная часть находок состоит из литературных, археологических и нумизматических материалов, относящихся к периоду формирования и упрочения христианской легенды, между II веком до н. э. и концом второй иудейской войны, в первой половине II века н. э. Находки эти сделаны в пещерах и постройках, покинутых по большей части уже в период подавления первого восстания, между 68 и 70 годами н. э., когда разгоралась ожесточенная napтизанская война против римлян.
Вот откуда тот исключительный интерес в ученом мире к этим находкам, о котором свидетельствует порожденная ими литература, насчитывающая ныне около 2 тысяч. названий, не считая статей в газетах и популярных журналах. Различные по объему и ценности paботы десятками публикуются во Франции, Англии, Соединенных Штатах, в Израиле, в Германии, Бельгии, Голландии. Институт истории Академии наук Советского Союза посвятил находкам несколько информационных сообщений[202]. И только в Италии культурные круги, за вычетом нескольких специалистов, оказались глухими к откликам на это событие. Из 600 работ, собранных в добросовестнейшей научной библиографии Миллара Барроуза[203] к концу 1957 года, только одна написана итальянцем. Это очерки доцента еврейского языка и литературы Римского университета С. Москати.
Окислившиеся медные свитки III пещеры
Изучение найденных материалов потребует очень многих лет. Оно уже породило новую историческую специализацию. Мы имеем дело с огромным количеством документации из первых рук, освещающей эллинистическо-римский период истории Палестины на заре нашей эры. Благодаря ей нам являются на исторической сцене группы верующих, приверженцев типично «христианских» легенд, обрядов и идеологии, живших за сотню и больше лет до установленного по преданию рождения Иисуса. Речь идет об остатках многих тысяч рукописей на пергаменте, коже, папирусе, черепках и даже хлопковой бумаге. В большинстве случаев они очень плохо сохранились, неразборчиво написаны и притом составлены на восьми различных языках (древний и народный еврейский, классический и христианский арамейский, набатейский, греческий, латинский и арабский). Найдено также внушительное количество керамики, монет, оружия, кусков льняной ткани и, кроме того, некоторые предметы, вырезанные из дерева и камыша, сохранившиеся спустя столько веков, несмотря на их непрочность.
Пещеры и развалины Кумрана
Район находок начинается на плоскогорье Иудейской пустыни, недалеко от древнего города Иерихона. Оттуда он подходит по крутым и скалистым откосам к западному побережью Мертвого моря, к югу от долины Иордана, на 300 метров ниже уровня Средиземного моря. Согласно евангелиям, в этих местах пророчествовал Иоанн Креститель, и Иисус якобы приходил туда поститься 40 дней. Манускрипты рассказывают, что и основатель общины Мертвого моря удалился со своими приверженцами из Иерусалима в пустыню, чтобы возобновить тот образ жизни, который отцы Израиля вели сорок