И простой для нас ответ.
Они, расправив когти, над картами колдуют,
Куда ещё вписаться и где чего отжать,
Беда не в том, ребята, что все они воруют,
А в том, что им не стыдно сверх меры воровать!
Студент, пацан соседский, вопрос решил поставить,
Что слово есть «дилемма» — ну, в смысле, хрен поймёшь,
Самим свой выбор сделать, кому над нами править,
Или забить по полной — кумекай, молодёжь!
Ну где ещё, ребята,
Я скажу вам, да нигде
Жестокий век проклятый
Бьёт дилеммой по балде!?
Расклад, признаться, новый —
Хоть какой ты умник, спец,
И выберешь — хреново,
И не выберешь — …ц!
Под вишней на задворках за столиком дощатым
Сидим и выпиваем, дискуссию ведём —
Мол, даже денег нету цветы дарить девчатам!
«Кто рулит и что делать?» — вопрос у нас ребром.
«Россия, птица-тройка, галопом резвым, скорым
Куда она летит-то, какие чудеса
Там, впереди, за лесом?» — под самогонку спорим,
Бычки в траву бросаем и смотрим в небеса.
Венера виноградиной
Повисла. Хочешь — рви,
А хочешь — право дадено —
Сачком её лови!
В любого бога веруй
И хоть с кем води родство,
А можешь выбрать мэра!
Мы и выбрали его.
Лукич, совхозный сторож, стакан поставил с краю:
«Ребята, а ведь Сашка у нас тут лично был!
Чего-то я такое сейчас припоминаю —
Он водку нам в машинах, в КАМАЗАХ привозил.
Он закусь раздавал нам, девчат была орава,
Он в микрофон орал нам, что нет дороги вспять,
И мы ему, я помню, ещё кричали «Браво!»,
И за него наутро пошли голосовать!
По жилам кровь бежала,
Точно в паводок река!
Гармонь свиньёй визжала!
Мы плясали гопака,
По полной жгли, бухая
Возле клуба из горла́ .
А, кстати, неплохая
Водка Сашкина была!»
А ровно через месяц в простом и чётком стиле —
Куда нам надо съехать — спокойно, не спеша,
Нам парни со стволами культурно объяснили —
Уж больно тут для Сашки природа хороша!
Нас вытурили в шею — легко так, между делом.
Теперь тут заповедник, косули, кабаны,
Их валят из винтовок с оптическим прицелом
Дружки его в наколках, когда они пьяны!
Набьют добычи вдоволь,
И — по новой пировать!
А что зверя́м хреново,
Им на это наплевать!
Мозги скребёт и сверлит
Им один, но жирный штрих,
Что их спихнёт и свергнет
Тот народ, что выбрал их!
Студент пургу метёт нам, что всё расставит время,
И про свободный выбор мы сами всё поймём,
Ну, а пока мы ходим, не чуя ног, под теми,
Кто баб, как рыб, пускает в элитный водоём!
Для них всегда готовы палаты и покои —
Не где-нибудь на нарах в СИЗО и в КПЗ, —
Да нет, они лакают напротив, за рекою
Под музыку Вивальди коньяк «Курвуазье»!
У них для гольфа парки,
Дачи, клячи, нет пути,
Да чтоб вас, ёлки-палки,
Ни проехать, ни пройти!
Трясёмся мелкой дрожью —
Нам пятнадцать вёрст домой
В обход по бездорожью
Лесом, полем, стороной
В бурьяне пробираться.
В общем, Сашка — сволочь, псих!
Ну и на кой мы, братцы,
Выбирали их таких?
Туман густой, как творог,
Наши выселки накрыл.
У Сашкиных шестёрок
Сколько надо средств и сил —
Гуляют, руки в брюки,
Фу ты, ну ты, нечем крыть!
Они забыли, суки,
Что скромнее надо быть!
Мы сами их создали,
В голове темным-темно —
Вот нам свободу дали,
Это, типа, как оно?
Прогресс или упадок,
Хренота или …ц?
Нам до зарезу надо
Разобраться наконец!
В нас беды и печали
Бьют в упор, наверняка,
Но мы ж тогда плясали
Возле клуба гопака!
Выходит, в нас он, корень,
А не в ком-нибудь другом,
Что вор сидит на воре,
И кругом у нас облом,
И что не будет рая,
Что сгорело всё дотла!
…А всё же неплохая
Водка Сашкина была!
…«Лети же, тройка-птица!!» —
Вот такой им наш ответ.
Россия возродится,
Тут сомнений даже нет!
«Их туда увезли, где война…»
Их туда увезли, где война.
И оркестр на перроне продрог.
И шептала, шептала она:
«Возвращайся скорее, сынок».
Поезд в ночь, громыхая, влетел,
В гиблом мраке пробил колею,
И пролязгал, подлец, просвистел
Сумасбродную песню свою.
Жизнь бежит с переплясом лихим.
И полгода без писем, и год.
Вот она по дорогам чужим,
Горный воздух глотая, идёт.
Город по́ уши в пепел зарыт.
Спит земля под засохшей травой.
«Эй, вы, люди, очнись, кто не спит!
Он был с вами, он здесь, он живой…»
Ей усталый солдат дал ответ:
«С нами ужас, и бред, и беда,
А кто помнил его, тех уж нет,
И не будет уже никогда».
День и ночь, от села до села,
С фотографией старой, без сна,
По земле, что сгорела дотла,
И петляет, и кружит она.
«Пей же, пей свою чашу до дна,» —
Встречный ветер ей песню поёт.
«Он живой,» — тихо шепчет она,
И идёт, и идёт, и идёт.
Воздух горем и смертью пропах,
Только страх, вон, один, дым и чад,
Только женщины в чёрных платках
Смотрят, смотрят ей вслед и молчат.
Псы голодные рвутся с цепей,
Обезумев, у каждых ворот.
«Эй, сынок, возвращайся скорей», —
Шепчет, шепчет она и идёт —
Вновь и вновь, от села до села,
Оступаясь на скользких камнях,
По земле, что сгорела дотла,
С фотографией старой в руках…
«Ах, этот август! Бред. В Москве войска…»
И. Г.
Ах, этот август! Бред. В Москве войска.
И друг мой Игорь, мирный программист,
Чуть по́ днял кисть, курок как будто взвёл.
Ему крутили пальцем у виска,
А он, хоть и не резок, не речист,
На баррикады взял, да и пошёл.
И людям вмиг сковало холодом сердца.
И он своим махнул: айда со мной, кто хочет!
И с ним пошли. Три дня без продыха, три ночи
Они стояли до победы, до конца.
Десантные машины на ходу
Колёсами курочили асфальт,
И вот уже пошёл погибшим счёт,
И люди на прицеле, на виду
У тех, кто ошалел и впал в азарт,
И на Садовом кровь рекой течёт…
А баррикады — словно в сумраке причал.
Куда нам плыть и с кем — решалось — или-или!
И женщин гнали, но они не уходили,
Спасибо Игорю за то, что там стоял!
Солдатики штыками на броне
Копчёную кромсали колбасу,
Что люди им в авоськах принесли.
Дома оцепенели, как во сне,
И штурм — уж вот он, скоро, на носу,
И танки — словно жабы на мели.
Как будто ворон в небе крылья распластал —
Над Белым Домом тучи чёрные висят, вон.
Сто лет живу — не верю россказням и клятвам,
А верю Игорю, который там стоял.
А что потом? В упор, вприщур на общий бал
Глядела власть, а после лавочку прикрыла.
Затвором — щёлк! И людям крышу посносило,
Но ведь была жива страна, ведь было, было —
Свобода, совесть, ум и разум, страсть и сила,
Спасибо Игорю за то, что там стоял!
«В старом саду третий месяц затишье…»
В старом саду третий месяц затишье,
Люди в штатском ушли на обед.
Дедушка Фирс отдыхает под вишней,
Сторожит оборонный объект,
Скрюченной кистью в кустарник вцепился,
Чтобы крепче на вахте стоять.
Вишни поломаны. Дедушку Фирса
Позабыли с поста снять.
Бейся, воюй с каждым,
Будь здоровей, злее,
Глупых гоняй граждан
Грязной метлой в шею!
Граждане, шустрые, как тараканы,
Пробираются в парк по грибы,
Вредную дрянь наливают в стаканы,
Лбами сносят стволы и столбы.
Дедушке Фирсу фиксировать лишних
Знамо дело — опять и опять!
Дедушка Фирс потайной свой булыжник
На три метра умеет кидать!
Люди идут скопом:
«Эй, ты чего, чудо?»
Фирс начеку: «Кто там?
Стой! Убивать буду!»
Рухнул объект и зарос лопухами,
Но не падает дедушка Фирс,
В люди шагнул, приучился с парнями
По утрам принимать антифриз.
Слёзно скорбя, скособоченный некто