Морщит рожу: «Ступай, хватит, дед!
Все разошлись, больше нету объекта,
Нету нас и тебя нет!»
Низкие вдаль тучи
В чёрную мглу мчатся.
Фирса трясёт, глючит:
«Где же мы все, братцы?»
Люди идут, людям по уху ветер,
Развесёлая ломится рать,
Люди в дырявые стены не верят,
Не желают объект уважать.
Злую печаль ощущая в печёнках
И хрипя, что делов невпродых,
Дедушка Фирс у забора в потёмках
Из рогатки подбил пятерых!
Дали доской сзади —
Держится, нет крена!
«Хватит стоять, дядя!
Где там твоя смена?»
Рухнул объект, поднялась скотобаза,
Дело в шляпе, скули не скули.
Фирсу взгрустнулось. Ребята два раза
Вынимали его из петли.
Ночью и днём палкой ломаной, лыжной
Отгоняя тоску, боль и бред,
Дедушка Фирс отдыхает под вишней,
Сторожит оборонный объект,
Ногтем скребет стену,
Тянет лицо к свету,
Мёрзнет, зовёт смену.
Где там она? Нету…
Баллада о том, как ветерану труда Ивану Лукичу Зайцеву, нарушившему общественный порядок в городе Ленинграде в 1990 году, нечем было, на первый взгляд, платить в отделении милиции за своё освобождение, и чем это закончилось
Ломовую чувиху с понтовым фэйсом
Снял на точке в сквере заморский хрыч.
А в сторонке брёл по трамвайным рельсам
Старый перец в шляпе — Иван Лукич.
Он подгрёб, подчалил, надрал ей уши, —
В меру трезв, он стряхнул с нее дурь и спесь:
«Эх, за что я пахал!» — он ей смял, нарушил
Чумовой прикид и понтовый фэйс!
Он хрычу пол-рыла расквасил в кашу!
Вот его в ментовку везёт конвой.
Опер вкрадчив, хитёр: «Как же так, папаша,
А ведь в шляпе весь из себя такой!»
Вот его трясут: «Ты хоть понял, где ты,
И куда все отсюда ведут пути?
Эх, попал ты, брат, если денег нету!
Если есть, гуляй, но сперва плати!»
Орден Ленина есть на груди у Вани,
Лысаком на винте этот знак зовут.
Денег — ноль, ни копья. Мусора по пьяни
Веселясь, из Вани верёвки вьют!
Он мурло кривит, клонит тыкву набок,
И с него, опухнув от сладких вин,
Лысака на винте взял заместо бабок
Толстопузый хрен — лейтенант Кузьмин!
Он наутро, ханью замазан густо,
Сквозанул на Невский. Она стоит —
Бабки, сука, считает! Хрустит «капуста»!
И лысак на винте на груди горит!
«Это мой лысак!» — он к ней волком, зверем,
А она: «Хорош тебе, сукин сын!
Мы с тобой бухнём, мы туман развеем, —
Норги, финики, шведы башляют зелень,
Лысака забашлял лейтенант Кузьмин!
Он вчера ко мне приставал в участке,
Денег жаль козлу, он в награду мне
Лысака-то и дал за любовь, за ласки!
Я взяла, я знаю: лысак в цене!»
Бьёт кондратий Ваню, шиза ломает!
Он грызёт мозоли, скулит, вопит,
А она смеётся, «грины» считает, —
Шнобиль кверху, оглобли торчат, как сваи,
И лысак на винте на груди горит!
«Что с тобою случилось, родная земля…»
Что с тобою случилось, родная земля?
Я своих потерял. Были люди — и нет.
Время вспять понеслось. Жизнь даёт кругаля.
Снова явь за окном, как бред.
Хам повылез из всех щелей.
Всё, как раньше, в который раз.
Снова кровь, как смола, как клей, —
Кровь связала, скрепила нас.
В стаю сбились сородичи, в радостный хор,
Мне урок помогают усваивать впрок:
«Кто не с нами, тот мёртв, вот и весь разговор,
Заруби на носу, дружок!»
У меня на плече гармонь
И в кармане столовый нож,
Ты гармошку мою не тронь
И меня самого не трожь.
Я шепчу сам себе: «Терпи!»,
И аккорд невпопад беру,
И в какой-то глухой степи
«Земляки, отзовись!» — ору.
Земляки подступают с обоих боков,
Одинаковы все, здоровы, вроде пней:
«Мы верны, кому надо, а ты кто таков?
Ближний? Наш? Так давай, налей!»
Я оглобли направил вспять.
Я на ближнего болт забил.
Я хочу на трубе сыграть
Отходняк от опухших рыл.
Я природе шепчу: «Замри!»
Я про дружбу читаю стих.
Я стою посреди земли.
Я хочу отыскать своих.
Ветер воет, как пьяный псих.
Ветер душу вгоняет в дрожь.
Я хочу отыскать своих,
Улыбнуться и бросить нож.
Я в тумане ищу просвет.
Я отбился от цепких рук.
Люди, где вы!? Ответа нет.
Я один. Никого вокруг.
Кто речист был и смел — все сомкнули уста.
Вор, подлец правят бал на просторах родных.
…Даль степная безлюдна, черна и пуста,
Кожа, кости при мне, и гармонь, и мечта —
Бросить нож и найти своих…
«Друг возглавил фирму. Повезло…»
Друг возглавил фирму. Повезло.
Это тёща шанс ему дала.
Он бугор, начальник, не фуфло,
Дебет-кредит, прибыль, все дела.
Он процесс поставил по уму,
Он мастак финансами крутить:
Чтоб на жизнь хватало самому,
Надо людям денег не платить!
Теща — старший в холдинге главбух.
Друг цехами рулит вместе с ней,
Он устал от тостов и опух
В хороводе красок и огней!
Нас в литейке двести человек,
Мы для кранов делаем груза!
Пьянства нету. Нам, как мокрый снег,
Слёзы застят ясные глаза!
Нам в таблице пишут каждый шаг,
Сколько там графита в чугуне,
И рисуют, если что не так,
Сумму штрафа мелом на стене!
Это чтоб детей теперь кормить,
Чтоб нам дуба с голоду не дать,
Значит, надо грядки разводить,
В чистом поле щавель собирать!
Грустно нам — придурок он и псих,
Мы сказать по совести должны:
Если ты воруешь у своих,
Значит, ты объелся белены!
Он у тёщи трётся наверху,
Он у них, как слизь на сером пне,
А ведь был же мастером в цеху,
Пыль глотал со всеми наравне!
Он на эти штрафы за бугор
Тихой сапой хочет соскочить —
Замок строить с видом на Босфор,
Грыжу в Штатах лазером лечить!
Он в Майами был на выходных,
Поглядеть, чего там за дела,
Где какой землицы там у них,
Прикупить на старость, чтоб была!
Фотку с пляжа — в плавках, в неглиже,
Он с сигарой, в шляпе набекрень,
Сбросил Катьке, бывшей протеже,
По фейсбуку, есть такая хрень!
Нам-то что? Порхай себе, как моль,
Не сидеть же дома взаперти!
Только нам мозги не канифоль,
А зарплату вовремя плати!
Он на нас, чумазых, щурит глаз
Из окна по пьяни в Первомай,
Он кричит: «Вперёд, рабочий класс,
Будь здоров, не кашляй, не чихай!»
Что с тобой, любимая страна?
Это жесть, подлянка, беспредел,
Если друг похож на кабана,
Если он от денег одурел!
С ним теперь не выпить и не спеть,
Вот и песни наши не слышны,
Это худо, братцы, это смерть,
Если друг объелся белены!
Жизнь течет, как талая вода,
В ней ни песен звонких, ни весны,
Ничего не будет никогда,
Если друг объелся белены…
«Партнёр мой — Лёнька, мы с ним жбанили до полного улёта…»
Партнёр мой — Лёнька, мы с ним жбанили до полного улёта,
Мы отмечали дебет-кредит, обороты, платежи,
И к нам пришел отряд бойцов — да не отряд пришёл, а рота!
У них у всех глаза под масками, как скользкие ужи!
Облава! Обыск по наколке — им источник просигналил,
Что мы финансами ворочаем сверх меры, чересчур!
И я какому-то козлу по ходу дела водки на́ лил:
«Прими на грудь и отдыхай, у нас отвязка, перекур!»
И вот сохатый, козырной нам лечит крышу: «Руки в гору!»
А мы в ответ: «Чего ты гонишь, дай хоть ксиву почитать,
А может, ты вообще левак и просто шаришь под контору.
Мы выпивали, черт возьми, и будем дальше выпивать!»
«Чего-то думать надо, брат, дела серьёзные, ей-богу, —
Он мне шепнул, швырнув бычок на полированный паркет, —
По штуке с носа — в самый раз, иначе — с нами в путь-дорогу!»
И я сказал ему, глумясь: «Ты извини, но денег нет!»
Они нас каждого прикладами по кумполу урыли,
Мол, нет — так нет. Они рванули прямо к сейфу напролом!
Мы встали грудью. Пусть не до́ смерти, но мы их завалили,
Так будет с каждым, кто придет сюда не с миром, а с мечом!
Мы даже маски с них сорвали в том кромешном балагане,