Наконец мы узнали, как дорого они стоили, и, следовательно, смогли сделать вывод, что этими драгоценностями владели только очень богатые люди.
Документы особенно много говорят тогда, когда они читаются рядом с находками.
Эта коротенькая запись о продаже шести яхонтов особенно привлекательна, потому что фрески сохранили нам множество изображений людей в богатых одеждах с драгоценными украшениями. Учёные увидели изображение за двадцать лет до того, как был прочитан этот документ.
Но как ожили эти картины, как засверкали рядом со скупыми строками согдийского купца и рядом с превосходными строками великого хорезмийского учёного аль-Бируни!
Взгляните снова на строки, оставленные нам гонцом Деваштича:
«…господину, государю, великому оплоту…»
И если после этого вы посмотрите на превосходное серебряное блюдо, на котором искусный чеканщик сделал барельеф, изображающий крепость, в дыму пожарища и воинов, повешенных вниз головой, перед вами живо встанут события тех дней, которые арабский летописец ат-Табари увековечил в скупых строках.
Он рассказал лишь о том, как был обманут князь Деваштич, который поверил арабскому наместнику Саиду ал-Хараши, пообещавшему самаркандскому государю свободу, если он сдаст свою крепость.
Ат-Табари приводит строки другого арабского летописца, ал-Мадаини, который писал о том, как Деваштич долго не соглашался сдать крепость. Как он просил пощады для своих людей и как, получив обещание от арабского наместника, сдался, был милостиво принят, обласкан, обнадёжен, а затем вероломно был распят на древней могиле.
Развалины Пенджикента с его очень интересной и своеобразной архитектурой, с остатками водопровода, с улицами ремесленников и прочитанные востоковедами документы — всё, вместе взятое, позволило учёным снова найти забытое царство и ощутить дыхание жизни древней Согдианы.
Архитектор на развалинах
ы спросите: для чего нужен архитектор на развалинах? Ведь не станут же восстанавливать этот древний город, построенный когда-то из такого непрочного материала, как плиты из лёсса. Архитектор нужен для того, чтобы изучить этот город, чтобы понять искусство строителей и зодчих, чтобы узнать, как благоустроены были дома в древности, и ещё для того, чтобы прочесть эту глиняную летопись, таящую так много загадок.
На протяжении долгих лет архитектор В. Л. Воронина выезжала с археологической экспедицией на раскопки.
Она вместе с археологами раскрывала погребённые под толщей земли помещения. Тщательно вымеряла каждую стену, каждый проём, каждую арку. И с величайшим вниманием изучались все те остатки строительного материала, которые удалось подобрать среди руин.
Вместе с археологами она стала свидетельницей трагедии Пенджикента, когда увидела остатки обугленных деревянных колонн, куски обугленных фризов, деревянных статуй, стоящих в нишах, причудливо вырезанных деревянных карнизов.
Как ни странно, но именно пожар помог архитектору сделать реконструкцию древних сооружений. Вы спросите: каким образом? Ей помогли обугленные куски дерева, избежавшие тления.
Архитектор-историк отлично знает, как строили в те далёкие времена, какими пользовались материалами, каким способом достигали необычайной прочности и гармонии. Эта красота понятна не только специалисту архитектору, но и каждому человеку, который с интересом посмотрит на остатки древнего сооружения и попытается мысленно дорисовать его и увидеть его таким, каким оно было до разрушения.
Но архитектору стало уже привычным мысленно дорисовывать эти руины.
И это знание истории и тщательное изучение каждой находки позволило ей воссоздать и жилище князя с просторным айваном, украшенным резными колоннами, карнизами и фризами. Она смогла воссоздать на куске ватмана древнюю крепость и храм.
Рабочий день архитектора на раскопках полон нескончаемых забот и волнений. Ведь дело не только в том, чтобы обмерить высоту стен и сводчатых потолков. Для того чтобы сделать реконструкцию, нужно сохранить каждую деталь, которая случайно уцелела под толщей земли.
И вот, когда была найдена первая обугленная колонна, когда упаковывали в вату и укладывали в ящики каждый кусок уголька, архитектор вдруг обратила внимание на то, что некоторые кусочки угля как бы отшлифованы, имеют какие-то закругления. И она стала складывать мозаику, не ведая, какой она будет выглядеть.
С величайшим терпением она очищала обугленные остатки дерева, заливала их парафином, чтобы не рассыпались хрупкие обломки чего-то пока ещё непонятного.
Но когда парафин сковал воедино уже готовые рассыпаться угольки, архитектор увидела обломок деревянной капители, на которой были вырезаны кисти винограда с листьями.
Теперь уже надо было закрепить это дерево воском и смолами. Когда дерево было пропитано смолами, которые сделали его таким же крепким, каким оно было до пожара, и когда были склеены все обугленные кусочки, этот обломок капители, хранящийся теперь в Эрмитаже, уже говорит каждому, кто смотрит на него, об искусстве резчика.
Точно так же были собраны обуглившиеся наличники арки дверного проёма, куски деревянной плахи с резным орнаментом. Но самым удивительным были деревянные скульптуры.
Деревянные статуи танцовщиц, которые когда-то украшали просторные залы княжеского дворца, поразительно хороши.
Было невероятно трудно собрать воедино куски обугленного дерева, чтобы воссоздать статую изящной танцовщицы, украшенную амулетами, бусами, в одежде из тонкой, прозрачной ткани.
Сохранилась вычурная причёска с украшениями, хорошо виден стройный стан, но лицо уничтожено огнём, его нет.
Письменные источники тех далёких дней сообщают о громкой славе, которой пользовались среднеазиатские танцовщицы далеко за пределами своей страны. Они чем-то напоминают скульптуры Северной Индии. Однако учёные утверждают, что скульптуры пенджикентских танцовщиц, так же как и остальное резное дерево, являются произведениями местных художников. Может быть, не случайно лучшие современные резчики по дереву в Таджикистане происходят из местности, расположенной по соседству с Пенджикентом, которая называется Ура-Тюбе.
Архитектор В. Л. Воронина за годы работы в археологической экспедиции Пенджикента создала бесценные страницы истории архитектуры древней Согдианы. И сейчас, глядя на крепости, дворцы и храмы, воскресшие на бумаге и в то же время обогатившие историю, мы можем ещё лучше нарисовать себе картину жизни этого древнего царства.
Согдийские монеты
чём могут рассказать медные монеты? О многом! Прежде всего это самый ценный материал для историков, которые хотят определить время. Дело в том, что многие находки долго не открывают тайны своего времени. И в Пенджикенте было так, что раскрытые археологами помещения с большим количеством вещей не могли всё же рассказать о времени гибели этого города, хотя видно было, что погиб он при трагических обстоятельствах, сожжённый врагами.
Сотни монет, найденных среди руин, на очищенных от слоя заносов дорогах, среди развалин храмов и дворцов, помогли учёным датировать события далёкого времени.
В этом большая заслуга О. И. Смирновой, положившей начало изучению согдийских монет.
Самых разнообразных. Здесь и согдийские — круглые, с квадратным отверстием. Когда вы смотрите на них, вам так и кажется, что они только что сняты с верёвочки, на которую были нанизаны. Вы словно видите их в руке юноши или старика, идущих на базар за покупками.
Тут и монеты, сделанные значительно раньше того времени, когда были построены улицы Пенджикента, и принадлежащие разным царям.
Большая коллекция монет, найденных среди руин древнего Пенджикента, рассказала учёным о многих сторонах жизни страны на протяжении двух столетий. Изучая монеты, удалось установить ранее неизвестные имена правителей и правительниц Пенджикентского княжества и Самарканда. Об этом рассказали надписи на монетах.
Найденные на раскопках арабские монеты рассказали о приходе арабов.
Многие монеты говорят не только о торговых связях. Они раскрывают экономику страны, рассказывая нам о том, что давно прошло время, когда люди обменивались товарами и за те вещи, которые они хотели приобрести, отдавали взамен то, что было у них для этого приготовлено. Настало время, когда всё можно купить за деньги. И не обязательно пригнать верблюда и притащить целую корзину птицы для того, чтобы обменять всё это на резвого жеребца.
В одном из документов согдийского архива, найденного на горе Муг, сказано:
«…И выдал из этих денег (драхм) луку за лошадь — двести драхм. Кожманаку — тридцать две, Махру — двенадцать, Вану за пастьбу скота — шесть драхм, бухарцу — пять, кушанийцу — десять, составителю документов — восемь, палачу — пять… и государю Деваштичу за две драхмы шлем и за одну драхму башмаки… И главному лекарю — пятнадцать драхм…»
За всё платили деньгами — составителю документов, пастуху, палачу и лекарю. Всё можно было купить, за всё можно было уплатить. И эти деньги были действительны не только в городах Согдианы. Как свидетельствуют документы — они имели хождение и в других соседних царствах. Иначе почему же здесь упоминается житель Бухары, житель Кушании (нынешний район Катта-Курган)?
И в Согдиане нередко находили кушанские монеты.
Эти монеты рассказывали не только о торговых связях Кушании. Нередко они рассказывали учёным различные факты истории.
Так одна монета с изображением божества, сидящего на льве, с надписью «Нано», относится ко II веку нашей эры. Эта кушанская монета дала повод учёным представить себе трон сидящего на льве царя Хувишки. Лев как раз и был троном для кушанского царя II века. А какими были троны у различных царей? Какие символы власти они изображали?
Сотни монет, найденных среди руин древнего Пенджикента, рассказали историкам о том времени, когда древний город процветал, и о том времени, когда он погиб.
Археологи находили монеты почти в каждом помещении, в каждом завале. В большинстве случаев это были согдийские монеты VII–VIII веков. Самые ранние из них принадлежали царю Вахшуману (вторая половина VII века). Самые поздние из согдийских монет относятся к последнему согдийскому правителю Тургаку, сыну умершего в 737 году Гурека. Сотни согдийских монет и множество арабских — династии омейядов и династии аббасидов.