– Эта дама, – сказал мистер Коттедж, – сможет объяснить проще. Позвольте представить: леди Стелла, а это…
– Месье Дюпон, – с поклоном сказал француз. – Я, что называется, журналист и публицист. Меня интересует роль кинематографа в сфере образования и пропаганды. Вот почему я сопровождаю лорда Барралонгу.
Умение болтать по-французски было главным достоинством леди Стеллы. Она почувствовала себя как рыба в воде и полностью взяла на себя просвещение месье Дюпона, прервавшись только на то, чтобы сказать мисс Грите Грей, как она рада встретить в этом странном мире свою соотечественницу.
Избавившись от месье Дюпона, мистер Коттедж отошел в сторону и стал наблюдать за маленькой группой землян в центре зала и окружавшими их высокими, внимательными, но не принимавшими участия в разговоре утопийцами. Мистер Дюжи с прохладной приветливостью беседовал с лордом Барралонгой, а мистер Хамлоу уверял, что ему очень приятно повстречать «крупнейшего государственного деятеля Англии». Мистер Айдакот стоял рядом с лордом Барралонгой с самым дружелюбным видом. Они хорошо знали друг друга. Отец Камертонг обменивался репликами с мистером Соппли. Хек и Геккон после первого обмена натянутыми взглядами отошли в сторону и принялись вполголоса обсуждать технические перипетии событий дня. На мистера Коттеджа никто не обращал внимания.
Сцена напоминала случайную встречу на вокзале или официальном приеме, маловероятное и в то же время совершенно обыденное событие. Он слишком устал и насквозь пропитался изнурительной новизной.
– Эх! Пойду-ка я спать! – неожиданно зевнув, пробормотал мистер Коттедж. – Лягу в свою маленькую кроватку.
Он вышел сквозь толпу дружелюбных утопийцев под тихое звездное небо и кивнул незнакомой туманности на краю созвездия Ориона – так усталый отец кивает докучливым отпрыскам. Загадка подождет до утра. Сонно спотыкаясь, он добрался через сад до выделенного ему места ночлега.
Раздевшись, мистер Коттедж немедленно, как утомленный играми ребенок, провалился в глубокий сон.
Глава 8Раннее утро в Утопии
Мистер Коттедж медленно пробудился от глубокого сна.
Ему смутно казалось, что от него ускользает сладкое, чудесное сновидение. Он пытался удержать его и поэтому долго не открывал глаза. Ему снилось, что он очутился в замечательном мире прекрасных людей, сумевших избавиться от тысяч земных невзгод. Увы, сон растаял и улетучился. В последнее время сны редко посещали мистера Коттеджа. Он лежал не двигаясь с закрытыми глазами и с неохотой пробуждался, готовясь увидеть мир каждодневной рутины.
Заботы и тревоги последних двух недель уже завладели его мыслями. Сможет ли он когда-нибудь провести отпуск в одиночестве? Тут он вспомнил, что уже спрятал саквояж с вещами в багажнике «желтой угрозы». Но ведь это было не вчера вечером, а позавчера. Он постепенно вспомнил начало путешествия, сдержанную радость от того, что выехал за ворота незаметно для миссис Коттедж. Открыв глаза и уставившись в белый потолок, попытался восстановить в памяти подробности поездки. Вспомнились поворот на Камберуэлл-Нью-роуд, яркие, пьянящие лучи утреннего солнца, Воксхолл-бридж-роуд и жуткие заторы на углу Гайд-парка. Он всегда говорил, что по западной части Лондона куда труднее ездить на автомобиле, чем по восточной. А потом что? Приехал в Оксбридж? Нет. Он помнил дорогу в Слау, дальше в памяти зиял провал.
Какой хороший потолок: ни трещинки, ни пятнышка.
Где же он провел остаток дня? Ведь куда-то он все-таки приехал, потому что проснулся в чрезвычайно удобной шикарной постели под трели певчего дрозда. Мистер Коттедж всегда утверждал, что хороший певчий дрозд даст фору соловью, но этот был настоящим Карузо. А вот ему вторит еще один! В июле! В Пангборне и Кейвершеме есть прекрасные соловьи, но они поют в июне, а сейчас июль. И это дрозды… В облаке полусонных мыслей вдруг обозначилась фигура мистера Айдакота. Уперев руки в бока, выставив вперед подбородок, он говорил поразительные вещи сидящему нагому человеку с озабоченным лицом и другим таким же фигурам. Одна из них была похожа на Дельфийскую сивиллу. Мистер Коттедж начал припоминать, что каким-то образом попал в компанию, совершавшую воскресный выезд в Тэплоу-Корт. Выходит, эту речь произносили в Тэплоу-Корте? Но в Тэплоу-Корте люди не ходят голышом. Может, это аристократы так отдыхают в своем узком кругу?
Или это все-таки Утопия? Неужели такое возможно?
Мистер Коттедж сел на постели в состоянии бесконечного изумления и воскликнул:
– Не может быть!
Кровать стояла в маленькой полуоткрытой лоджии. В промежутках между стройными колоннами из рифленого стекла виднелись снежные шапки горного хребта, а много ближе – заросли высоких кустов с бордовыми цветами. Дрозд все еще выводил рулады – славная птица славного мира. Мистер Коттедж все вспомнил. Теперь все прояснилось. Внезапный рывок автомобиля, звук лопнувшей скрипичной струны – и Утопия! Он вспомнил все: от мертвого прекрасного тела Прудди до появления лорда Барралонги на лужайке под странными, незнакомыми звездами. Это был не сон. Мистер Коттедж посмотрел на одеяло изумительно тонкой работы, на котором лежала его рука. Потрогал колючий подбородок. Мир был достаточно реален, так что неплохо бы подумать о бритье и завтраке, тем более что ужин он пропустил. Словно в ответ на его мысли по ступенькам, ведущим в спальню, спустилась улыбающаяся девушка с небольшим подносом. Нет, надо все-таки отдать должное мистеру Дюжи. Благодаря расторопности государственного мужа мистер Коттедж мог теперь насладиться утренней чашкой чая.
– Доброе утро! – поздоровался он.
– Конечно, доброе, – ответила молодая утопийка, опустила поднос, улыбнулась по-матерински и ушла.
– Конечно, доброе, а какое же еще? – повторил мистер Коттедж, на минуту задумался, опустив подбородок на колени, но затем переключил внимание на хлеб с маслом и чай.
Маленькая туалетная комната, где сброшенная им вчера вечером одежда так и лежала на полу нетронутой кучей, была чрезвычайно проста и в то же время вызвала у мистера Коттеджа чрезвычайное любопытство.
Ванна была не так глубока, как земная. Очевидно, утопийцы не любили подолгу лежать в горячей воде. Дизайн всех принадлежностей тоже был другим – проще и элегантнее. На Земле, подумал он, ремесло в основном сводится к находчивости. Ремесленник имеет дело с ограниченным набором непослушных материалов и определенными требованиями, его труд представляет собой искусный компромисс между непокорностью материала, целесообразностью и соответствием готового продукта эстетическим представлениям человеческого разума. Как приятно, например, наблюдать за усилиями земного столяра, ловко использующего текстуру той или иной породы дерева. Здесь же ремесленник имел безграничный контроль над материалом, и его труд больше не предполагал элемента находчивости. Он ориентировался только на потребности человеческого разума и тела. В этой маленькой комнате все было неброским, но в то же время идеально удобным и предназначенным для своей цели. Если вы беспечно плескались в ванне, предусмотренный на ее краю специальный желоб не позволял воде разливаться по полу.
На подносе рядом с ванной лежала большая тонкопористая губка. Выходит, утопийцы все еще ныряли за дикими губками либо выращивали их или даже (от них всего можно ожидать) вывели особый сорт, чтобы те сами поднимались на поверхность.
Раскладывая свои туалетные принадлежности, он нечаянно смахнул со стеклянной полки стакан. Сосуд упал на пол, но не разбился. Мистер Коттедж в восторге уронил его еще раз. Стакан опять остался целым.
Поначалу, несмотря на наличие ванны и раковины, мистер Коттедж не мог обнаружить кранов, но заметил на стене несколько кнопок с черными значками – вероятно, утопийскими буквами. Он немного поэкспериментировал и обнаружил кнопки для наполнения ванны очень горячей и очень холодной водой, кнопки для теплой мыльной воды и для других жидкостей: одна – с ароматом хвои, другая – с легким запахом хлорки. Утопийские буквы заставили его на некоторое время задуматься. Он до сих пор не видел ни одной надписи. Похоже, каждая буква означала отдельное слово, но представляла ли она собой какой-либо звук или упрощенную форму иероглифа, определить было невозможно. Тут его мысли отклонились в другую сторону – единственным металлом в комнате было золото. Золота, как он заметил, в комнате было необычайно много. Золотыми были все оправы и вставки. Повсюду сверкали и блестели элегантные желтые полоски. Очевидно, золото на Утопии стоило недорого. Или здесь знали, как его производить искусственным способом.
Мистер Коттедж заставил себя заняться своим туалетом. В комнате не было зеркала, но когда он потянул за ручку, как он полагал, настенного шкафа, перед ним открылось трюмо. Позже он узнал, что в Утопии нигде нет открытых зеркал. Утопийцы считали напоминание о своей внешности неприличным. У них было принято рассмотреть себя поутру, убедиться, что все в порядке, и больше не вспоминать о своем внешнем виде до конца дня. Мистер Коттедж с крайним неудовольствием осмотрел свое небритое, облаченное в пижаму отражение. Почему уважающим себя гражданам положено носить дурацкие пижамы в розовую полоску? Извлеченные предметы туалета: щеточка для ногтей, зубная щетка, кисточка для бритья и варежка для ванны – показались мистеру Коттеджу топорными изделиями сродни дешевым поделкам из ярмарочного балагана. Наиболее убого выглядела зубная щетка. Он пожалел, что не купил новую в аптеке у вокзала Виктория.
А какой отвратительной и причудливой была его одежда!
Мистер Коттедж загорелся мыслью перенять утопийскую манеру одеваться, но взгляд в зеркало быстро его отрезвил. Тут он вспомнил, что захватил с собой шелковую тенниску и фланелевые брюки. Может, достаточно надеть их без ошейника-галстука и выйти босиком?
Он осмотрел свои ступни. По земным меркам они имели вполне сносный вид, вот только на земле их некому было показывать.