Наши «немцы» также спрашивали книги Карла Мая – романы о североамериканских индейцах и прочую приключенщину, а также дамские романы Вернер, Марлитт и Зюдерманн. В период перестройки эти романы вышли на русском языке, впервые после 1917 года, – ну что ж, хорошие сентиментальные романы. Их достоинством можно считать то, что они были в надёжных твёрдых переплётах, а недостатком – кошмарный готический шрифт. Что же касается изданий произведений Гёте и Шиллера, то их нам приносили минимум три раза в день, и люди очень удивлялись, почему мы отказываемся их брать.
Конечно, всем хотелось читать современную художественную литературу, и наш магазин, был интересен ещё и тем, что можно было приобрести книги, которые либо были изданы на русском языке ещё до революции, либо вовсе никогда не переводились на русский язык. Разумеется, это, в основном, касалось художественной литературы, книг по истории и по философии. Так или иначе, нашим покупателям иногда удавалось урвать книги современных английских, французских и немецких писателей, таких как Дос Пассос, Камю, Генрих Бёлль, Кингсли Эмис, Хемингуэй и других. Самые ушлые из наших покупателей делали простую вещь: они учили польский язык и покупали на польском языке книги всех этих современных авторов или бесконечные детективы Агаты Кристи, Эллери Квинна, Чейза, Гарднера, обоих Мак-Дональдов, Спиллейна, Ле Каре, Нгайо Марш, Дороти Сойерс и прочих. Разумеется, в оригинале читать их было интереснее и полезнее, зато на польском они были доступнее и стоили дешевле – копеек по 60–70. Мы в своём магазине, если нам предлагали книги на польском языке, старались брать исключительно детективы.
Народ также обмирал при виде современной фантастики. Книги Рея Бредбери, Айзека Азимова, Артура Кларка, Саймака сметали с прилавков за полминуты, если они вообще там появлялись. Постепенно современных английских, французских и немецких книг стало больше, благодаря появлению магазина французской книги на улице Веснина (ныне Денежный переулок) и большому отделу иностранной книги в Доме Книги на Новом Арбате. Но всё равно фантастика, детективы и произведения многих современных романистов оставались большим дефицитом.
В нашем антикварном отделе встречались книги, в основном, XVIII–XIX веков издания и преимущественно на французском языке. Среди них были исторические и географические сочинения, описание путешествий, сочинения классиков французской литературы: Корнеля, Расина, Мольера. Часто эти книги включали в себя гравюры на меди, стали, цинке или литографии. Всем любителям антикварных изданий известно, что гравюры больше ценятся цветные, а литографии – раскрашенные от руки. В первом случае ценится выше техника исполнения, во втором – мастерство художника. В книгах встречались порой и те, и другие, но это бывало не так уж часто. Гораздо чаще встречались книги с чёрно-белыми иллюстрациями. В книгах более раннего издания (XVI–XVII веков) гравюры чаще были сделаны на дереве. Они, конечно, не так изящны, как гравюры на металле, но по-своему замечательны и прекрасны и, несомненно, более редки.
Среди старинных книг можно было увидеть и религиозные трактаты, и книги по математике, астрономии, строительству. Помнится, я удивлялась разнообразию ассортимента старинных изданий, потому что мне всё время казалось, что люди двести-триста лет назад не могли интересоваться столь широким спектром разнообразных вещей. Но раз эти книги печатали, значит, они были кому-то нужны. Никто и никогда не стал бы тратить такие большие средства на ненужный товар.
Для старинных книг большое значение имеют переплёты. Если нам попадались книги XVI–XVII веков, они чаще всего были в переплётах из свиной кожи и напечатаны на латыни. Меня ещё очень удивляли длиннющие названия всех этих книг, которые включали в себя ещё и посвящение какой-нибудь владетельной особе. Какой красивый шрифт был в каждой из этих книг! Ведь многие известные издатели того времени изобретали свои собственные шрифты для своих изданий и очень гордились ими. Конечно, иногда встречались книги и без переплётов, совсем тоненькие, напечатанные на бумаге похуже – чаще всего это были религиозные трактаты.
Но самый смак заключается в потрясающих переплётах из телячьей, а лучше – козьей кожи, так называемых «марокенах» (от французского «maroquin» – сафьян). Чаще всего они были тёмно-красного цвета, реже – зелёного, и уж совсем редко – голубого или лимонно-жёлтого. Они могли быть гладкими или тиснёными, с золотыми буквами, гербами или эмблемами на корешках, на верхней или нижней крышке переплёта. Словом, это было невероятно красиво.
Из всей массы этих замечательных изданий мне больше всего запомнилось четырёхтомное издание «Метаморфоз» Овидия на французском языке и вышедшее во Франции в XVIII веке, с гравированным текстом и украшенное чудесными гравюрами-иллюстрациями на полях текста и на целых страницах; четырёхтомное издание, посвященное бабочкам, с чёрно-белыми гравюрами, раскрашенными от руки, просто изумительной красоты; двухтомное издание огромного формата, с картами звёздного неба – астрономический атлас XVII-го века с картами цветной гравировки. Цены на все эти роскошные издания сейчас покажутся просто смехотворными: Овидий стоил 250 рублей, бабочки 60 рублей, астрономический атлас 750 рублей. Могу добавить, что все эти прекрасные вещи достались очень хорошим людям. Из самых знаменитых издателей XV–XVIII веков всем нам известны имена Иоганна Гуттенберга, Альда Мануция, Эльзевира, Плантена, Бодони. Ну, прямо скажу, что книг Гуттенберга мне в руках держать не приходилось, а вот книги из типографий Эльзевира и Плантена попадались довольно часто, особенно издания первого из них. Так называемые «альдины», мне кажется, на прилавке у нас не бывали, но мы могли их купить для крупных библиотек. Кстати, одно издание Альда Мануция и одно издание Бодони мне довелось взять в руки при весьма драматических обстоятельствах, о которых я расскажу чуть позже.
Что же касается отдела книг по искусству, то там основную часть ассортимента составляли серии таких издательств, как Скира, Риццоли, Ашетт, Теймз энд Хадсон, Абрахамс и прочих. Все, кто выезжал за границу, особенно во Францию или Италию, знали, что самый простой способ оправдать поездку – это привезти в СССР 30–40 книг издательства Риццоли, которые мы в магазине ставили по тридцать пять рублей в продажу, а человек получал по двадцать восемь рублей за каждую книгу. За границей эти издания стоили гроши, хотя печать любой из дешёвых серий превосходила нашу отечественную на столько, на сколько Божий дар превосходит яичницу. В те времена наши отечественные типографии печатали репродукции художественных произведений так бездарно, что даже лучшие отечественные альбомы напоминали фильмы ужасов, в которых каждый кадр либо зелёного, либо синего, либо буро-малинового цвета. Конечно, наши издания по искусству были намного дешевле, но художники и коллекционеры не жалели денег на приличные издания по искусству с хорошими репродукциями. Как известно, серия книг по искусству в издании «Скира» делилась на «большую Скиру», «среднюю Скиру» и «малую Скиру». Особой популярностью пользовалась «малая Скира»: во-первых, в ней, как, впрочем, и в большой, и в средней, репродукции помещались на вклейках, что уже говорит о качестве; во-вторых, репродукции там были в сильно уменьшенном виде, отчего яркость и интенсивность всех цветов усиливалась, и репродукции выглядели очень привлекательно. Один из наших покупателей даже отметил в календаре день покупки своей первой книги из серии «малая Скира».
Естественно, помимо серийных изданий в отделе было достаточно отдельных изданий, альбомов, монографий. И всё же все эти книги так или иначе повторялись. Взять хотя бы знаменитую коллекцию Сукарно, бывшего президента Индонезии. Сколько раз нам пытались всучить этот шеститомник невероятных размеров! Или двухтомное, тоже весьма солидное издание Микеланджело, которое мы, наоборот, всегда брали с удовольствием.
Кроме дорогих и качественных альбомов, в отделе было много неплохих изданий, увидевших свет в ГДР или в Венгрии, где полиграфическая база намного лучше нашей. Большинство коллекционеров начинали собирать свои коллекции именно с этих недорогих, но приятных изданий, а потом, пресытившись ими, переходили на альбомы, изданные в капстранах.
Старые книги по искусству не пользовались большим спросом, за исключением альбомов тех художников, которые не входили в серии или вообще редко встречались: например, Бёклин, Бердслей или Муха. Зато в отделе стопками лежали старинные журналы, ценою в один рубль, освещавшие художественную жизнь рубежа XIX–XX веков. Там же можно было встретить издания по прикладному искусству разных лет и даже современные модные журналы и каталоги, которые пользовались бешеным спросом. До поры до времени они на прилавках не появлялись, потому что мы их сбывали исключительно своим знакомым, ну а потом их количество стало превышать спрос, и они стали появляться на прилавке.
В отделе искусства лежали также и несколько папок с гравюрами разного качества. Здесь могли встретиться и отдельно напечатанные листы, и гравюры, выдранные из книг, и литографии, и гравированные планы садов и парков – в общем, что угодно. Стоили они сравнительно недорого, но среди них вряд ли были какие-то шедевры. Больше всего мне запомнилась цветная гравюра довольно большого размера, на которой был запечатлен Людовик XIV, укрывающий мадемуазель де Лавальер своей шляпой от дождя. Кто читал описание этой знаменитой сцены у Дюма, тот помнит. Эта гравюра стоила рублей 200–250 – для меня в то время сумма непомерно большая – иначе бы сейчас эта гравюра красовалась бы на стене в моей квартире.
И в заключение могу добавить, что там же, в отделе искусства, находилась художественная литература на польском, испанском, португальском, итальянском и скандинавских языках. Происходило это потому, что до поры до времени весь торговый зал представлял собой один отдел, и деление на отделы технической, художественной литературы и книг по искусству было чисто условным. Просто именно в отделе книг по искусству нашлось для них место. Никакой погоды нам эти издания не делали и мирно сосуществовали в этом углу у окна с классиками марксизма-ленинизма на всех мыслимых и немыслимых языках (разумеется, советского издания).