Не особенно доверяя сделанным докладам, генерал-лейтенант пожелал лично посмотреть, насколько крепок форт «Раух». Чем дольше он находился на передовой, тем сильнее мрачнел. В своем затертом небольшом блокноте, которым пользовался еще со Сталинградских боев, Галаджев сделал несколько схематических зарисовок крепости, отметив наиболее уязвимые места.
Повернувшись к Бурмистрову, поинтересовался:
— А что вы думаете об этом, товарищ майор?
В этот момент его армянский акцент был особенно заметен. Так случалось всегда, когда генерал-лейтенант Галаджев волновался. Он прекрасно понимал, с чем придется столкнуться бойцам штурмового батальона и пехоте.
— Со стороны главных ворот кровля крепости не очень крепкая. Я рассмотрел ее во время воздушной разведки. Для того чтобы ее разбить, нужен сильный бомбовый удар. А когда крыша покроется трещинами и проломится, то в образовавшиеся проломы нужно будет закачать горючую смесь. Форт загорится изнутри. Если фрицы не захотят сгореть заживо, то должны сами наружу выскочить.
— Вполне логично, — согласился генерал-лейтенант. — Соберите командиров штурмовых групп, — сказал он подполковнику Крайнову. — Время не терпит, хочу сказать им напутственные слова.
Еще через полчаса в штабе полка, откуда хорошо просматривались главные ворота форта «Раух», собрались командиры штурмовых групп.
Разместились на ящиках из-под снарядов, благо, что их было немало, на табуретках, невесть откуда взявшихся. Генерал-лейтенанту Галаджеву достался стул с толстыми ножками — поцарапанный осколками, с распоротым сиденьем, из которого неряшливо торчала пожелтевшая вата, но выбирать мебель не приходилось, сидели на чем придется.
Сорокатрехлетний генерал-лейтенант Галаджев и в мирные времена не склонен был расточать улыбки, а в этот раз, подчеркивая важность предстоящего штурма, выглядел и вовсе угрюмым.
— Не мне, конечно, вас учить, как брать города, — негромко и сдержанно заговорил генерал-лейтенант. — Вы уже немало их взяли. Многие из вас участвовали в Сталинградском сражении. — Он многозначительно остановил свой взгляд на майоре Бурмистрове и продолжил с некоторым нажимом: — Тогда мы бились за то, чтобы сломать хребет нацистскому зверю. А сейчас у нас задача другая — как можно быстрее приблизить победу. И эта вторая задача не менее важная, чем первая. Если мы в кратчайший срок возьмем крепость «Раух», через которую проходит железная дорога, то сумеем сохранить тысячи жизней наших соотечественников… На взятие крепости командование фронта отводит нам всего лишь два дня. О каждом нашем успехе командующий лично докладывает товарищу Сталину! А вам, товарищ Сазанов, — обратился генерал-лейтенант к заместителю командира по политической части, — необходимо провести работу в подразделениях и усилить штурмовые отряды коммунистами и комсомольцами из наиболее опытных бойцов. — И уже негромко продолжил: — Коммунист всегда впереди, он обязан показывать пример мужества другим, кто находится рядом с ним. А значит, на штурм крепости им тоже предстоит идти первыми. А теперь, товарищи офицеры, решим, как нам успешнее взять форт. Мы тут уже с товарищем Бурмистровым переговорили… Он предложил весьма дельное решение: нанести сокрушительный бомбовый удар по крыше форта «Раух» в районе главных ворот, где кровля не очень толстая, а потом в образовавшиеся пробоины побросать коктейли с горючей смесью. Немцам не останется ничего иного, как сдаться нам.
— Товарищ генерал-лейтенант, мне кажется, не следует отказываться от артиллерийского штурма прямой наводкой по главным воротам, — заметил командир полка.
— Попробуйте… Но проделать это будет трудно. Ворота сварены из бронированной сверхпрочной и толстой стали. Вот разве только из мортиры… Кто будет командиром штурмовой группы?
— Майор Бурмистров.
— Ваши предложения по штурму форта.
— Предлагаю разбить группу на три части, каждая из которых будет атаковать свой сектор. Со стороны главных ворот будет штурмовать капитан Велесов. С восточной — старший лейтенант Селезнев. Капитан Егоров со своей группой будет штурмовать с северо-западного направления. Разведка крепости с внешней стороны была проведена. Выявлены пулеметные точки. Днем все довольно прозрачно, понятно, как штурмовать, но вот вечером ситуация значительно усложняется — возникают какие-то передвижения внутри форта. Не исключено, что с Цитадели к немцам прибывает подкрепление.
— Немцы не хуже нас понимают, как важен форт, и сделают все возможное, чтобы воспрепятствовать его захвату.
— Немцы могут предпринять контратаки, поэтому мы ведем наблюдение за фортом день и ночь. Когда стемнеет, вышлем пешую разведку.
— Вижу, что вы неплохо разбираетесь в обстановке. — Голос генерал-лейтенанта подобрел. — Надеюсь, что мы уложимся в два дня.
Артиллерийские расчеты под прикрытием дымовых гранат выволокли полковые пушки и установили их напротив главных ворот. По команде верткого худощавого старшего лейтенанта с невероятно громким голосом батарея стала стрелять по бронированным воротам. Снаряды не пробивали броню, отрикошечивали, разлетались по сторонам, а главные ворота, не получив и царапины, издавали лишь громкий обиженный звон и слегка вибрировали.
Немцы вяло отстреливались. Создавалось впечатление, что стрельба русских их немало забавляла. Когда было выпущено два ящика снарядов, командир батареи решил прекратить обстрел. Следовало придумать что-нибудь иное.
— Ворота целиком из брони? — спросил командир полка, когда командир батареи доложил о результатах обстрела.
— Кажется, да… Полковыми пушками их не возьмешь.
— Когда вы стреляли пониже, то ворота звенели как-то громче. Значит, там другой металл или, может, потоньше, — предположил подполковник Крайнов. — Надо придумать что-нибудь поинтереснее. Петр, позови ко мне Чугунова, командира взвода саперов.
Через несколько минут на наблюдательный пункт полка пришел крепко сбитый среднего росточка лейтенант лет сорока пяти. Лицо поросло трехдневной щетиной. Глаза прищуренные, по-крестьянски хитроватые. Под крупным, хищно изогнутым носом — широкие черные усы.
— Как тебе ворота крепости? — спросил подполковник Крайнов, когда вошедший доложил о прибытии.
— Крепкие ворота, — с какой-то неторопливой сдержанностью сообщил Чугунов. — Умеют строить фрицы!
— Где могут быть слабые места?
— Стену просто так не пробить, а вот на месте стыков в воротах — можно! Подложить под ворота фугас, так он так рванет, что это железо в узел свернет!
— Вот и сделай это!
— Когда нужно? — по-деловому спросил Чугунов, взявшись грубоватыми пальцами за ус.
— Сегодня ночью сумеешь заложить?
— Постараемся, — чуть помедлив, ответил Чугунов. — Взрывчатки килограммов тридцать нужно. А когда подрывать?
— Когда наши самолеты будут наносить по крепости бомбовый удар. Справишься?
— Не впервой, — ответил лейтенант. Хмыкнув, добавил: — Главное, чтобы у летунов прицел не сбился. А то и нас положат.
— В воздухе будут асы, не переживай. Подбирай людей, с кем пойдешь на задание. Бомбить будут в три часа ночи. К этому времени должен управиться.
— В полночь выйдем — как раз управимся, — сказал лейтенант. — Разрешите исполнять?
— Идите.
Козырнув молодому командиру полка, покинул наблюдательный пункт.
Около одиннадцати часов ночи в сторону форта «Раух» вышла доразведка, от каждой подгруппы бронированной пехоты. Южную группу возглавил Михаил Велесов. Накануне он получил письмо от Полины, умевшей ободрить даже обычными словами. Вроде бы ни о чем особенном не написала, интересных новостей не имелось, рассуждала о разных пустяках, о том, что Мурка ложится на его подушку, видно, ждет хозяина. Убирать ее бесполезно, кошка возвращается и вновь укладывается на прежнем месте. Соседка Дашенька, которой исполнилось восемнадцать, вышла замуж за двадцатидвухлетнего лейтенанта-артиллериста, с которым познакомилась в госпитале, когда работала там санитаркой. Парень после излечения вновь вернулся на фронт, а Даша учится в медицинском и продолжает работать в госпитале. В Москву вернулись эвакуированные театры, и сейчас, несмотря на войну, проходят премьеры. И это правильно, люди должны думать о мирной жизни, о том, как им жить после войны и строить планы на будущее. Письмо Михаил перечитал трижды. Он буквально слышал голос любимой, ее интонации, с которыми были произнесены слова, чувствовал паузы между словами. Ничего особенного, а на душе потеплело. Вот только ответа написать не успел, вчетверо сложенный листок теперь лежал в кармане гимнастерки вместе с партбилетом.
В разведку вышли в самую темень. Не видать ни зги! Оно и к лучшему, южное направление со стороны главных ворот наиболее охраняемо. Предстояло проползти между двух дотов, простреливающих каждый метр, и это без учета огневых точек, размещенных на башнях форта. Дорогу до форта преодолевали не «на авось»: сначала детально изучили из наблюдательного пункта с помощью фотоснимков, сделанных воздушной разведкой, а потом, имея представление о каждой кочке и каждом буераке, отправились уже в пешую разведку, чтобы на расстоянии вытянутой руки изучить то, что было спрятано за толстыми гранитными стенами.
Саперы тоже не оплошали: разрезали проволоку в местах прохода, а на пути следования сняли две растяжки и разминировали три противопехотные мины. Возможности залатать брешь у немцев не имелось: участок плотно простреливался с советской стороны, а потом, вряд ли они догадывались о том, что вырезан кусок проволоки, — внешне все выглядело целым. Вместе с Велесовым были еще два опытных разведчика: белокурый двадцатипятилетний белорус Семен, для которого Великая Отечественная была третьей по счету, и малоразговорчивый, внешне хмурый тридцатипятилетний боец со странной фамилией Чирик. Призванный из Сибири, из самых ее глубин, в прошлом он был охотник, собственно, как и все его предки до седьмого колена, — другого ремесла в их местности просто не существовало. Для разведки он был настоящей находкой и удивлял своим мастерством даже самых подготовленных рекогносцировщиков. Для кого-то ночь — всего лишь кромешная темнота, лишенная всяких ориентиров, где приходится буквально ползти на ощупь; для него — надежное укрытие, наполненное многочисленными запахами, всевозможными шумами, неведомыми обычному человеку, в котором он чувствовал себя столь же свободно, как и в дневное время. Оставалось только удивляться той путеводной нити, что незримо ведет его в правильном направлении.