Конечно, это не те два дня, в течение которых поначалу планировали взять город, — никто даже не подозревал о столь многочисленном гарнизоне, тяжелом вооружении, сосредоточенном в городе, причем новейшем, включая современные танки. Никто не мог даже предположить, с каким остервенением будут биться немцы за город, уже обреченный, оставленный основными силами. Но вряд ли большего могла бы добиться какая-то другая армия, нежели Красная, та, что проявила себя в Сталинградской битве самым лучшим образом и имела немалый опыт уличных боев.
На южной стороне, в районах Староцки и Ротая, несмотря на цепочку фортов, соединенных каменными стенами, удалось пробить значительную брешь, что позволило штурмовым отрядам прорваться в жилые кварталы и захватить промышленные районы.
На западной стороне, в Марцелине штурм крепости тоже продвигался успешно. Пробив стены между фортами, штурмующим удалось изолировать каждый из них, а затем после массированной атаки заставить гарнизоны капитулировать, чему поспособствовали прибывшие в город гаубичные артбригады большой мощности и целый дивизион мортир. Как их доставляли по разрушенным железным дорогам — это отдельная история, но по затраченным усилиям результат того стоил: с помощью разрушительной техники уничтожали укрепленные пункты без особых усилий. Вот только одна беда — уж слишком многовато было крепостей.
В восточной и юго-восточной частях города 91-й стрелковый корпус действовал по уже отработанной схеме: концентрировал наибольшую мощь ударов в особо ослабленных местах внешнего обвода крепостей, затем полки окружали форты и уничтожали их.
Теперь на очереди был форт «Раух», примыкавший к Цитадели, — мощный, хорошо укрепленный, почти не имеющий недостатков в своей обороне, окруженный рвом, высоким валом и многими рядами колючей проволоки, охраняемый многочисленным опытным гарнизоном.
Каждый из собравшихся офицеров понимал, что два дня на взятие крепости — совсем немного. Но для успешного выполнения задачи 91-му стрелковому корпусу в дополнение были приданы два огневых взвода «катюш», а это уже немало.
Накануне у генерал-полковника Чуйкова с командующим фронтом маршалом Жуковым состоялся серьезный разговор. Георгий Константинович упрекал командарма в медлительности, нерасторопности, указывал, что следует активизироваться, привлекать к наступлению тяжелую артиллерию, на что Чуйков в сердцах заметил:
— Товарищ маршал, вы мне предлагаете поставить против одной крепости пятьсот тяжелых гаубиц? И еще мортиры калибром четыреста двадцать миллиметров? Только у нас нет всего этого. Воюем тем, что имеется.
— Используй смекалку, а она у тебя имеется, — возразил командующий фронтом. Немного помолчав, видно, раздумывая, добавил: — Два огневых взвода «БМ-31» получишь, но больше не могу. Не проси! Сам знаешь, на других участках тоже нужно наступать. Снаряды у них новые, модернизированные, более мощные, чем у «катюш», «М‑13», — доложить, как они себя проявят против крепости. Знаешь, бойцы их уже по-своему окрестили.
— И как же? — поинтересовался Чуйков.
— «Андрюша»! — рассмеялся маршал.
— А что? Подходяще, — улыбнулся Чуйков. — Жених «катюшам» отыскался.
…И вот сейчас, внимательно выслушав командира дивизии генерал-майора Мотылевского, Чуйков понял, что это та самая смекалка, которая стоит пяти сотен тяжелых гаубиц и мортир.
— А если люки не откроются, тогда что? — спросил Чуйков.
— Они откроются, товарищ генерал-полковник, — заверил командир дивизии. — Наблюдаем две ночи подряд. Об этом же сказали и польские патриоты. Через них охранение сообщается с гарнизоном крепости… Даже если допустить, что люки по какой-то причине будут заблокированы, то саперы взорвут их к чертовой матери!
— От «андрюш» все-таки не стоит отказываться, — усмехнулся Чуйков.
— А мы и не отказываемся, товарищ генерал-полковник, я бы для усиления еще и батарею гаубиц попросил двести третьего калибра. Бастион крепости выходит к реке Варта, — показал Мотылевский место расположения объекта на карте. — А мы бы заняли позицию вот где-нибудь здесь, метрах в четырехстах от стен, и расстреляли бы его просто прямой наводкой. Фронтальная стена не выдержит.
— Хорошо, получишь батарею гаубиц. Но мне нужно, чтобы ты взял крепость врасплох. После взятия крепости перейдешь Варту в районе крепости, ворвешься в Цитадель и возьмешь под контроль железную дорогу на своем участке. Нужна прямая дорога к Берлину, очередь из эшелонов уже собралась. К Одеру торопятся! А мы тут, — неодобрительно сказал командующий, — никак с одним городом не можем разобраться. Когда планируешь штурм?
— В двадцать четыре ноль-ноль, товарищ командарм. Немцы любят ночью поспать, а нам это только на руку.
Покинув штаб армии, командир дивизии Мотылевский немедленно созвал совещание оперативного штаба и изложил позицию командования:
— Крепость взять в ближайшие часы! — приказал он и, строго посмотрев на майора Бурмистрова, спросил: — Как там твоя панцирная пехота?
— Готова, товарищ генерал-майор, — бодро ответил Бурмистров.
Мотылевский в знак одобрения кивнул:
— Что ж… Тогда за дело. Нас ждет непростая ночь.
Глава 10Начало штурма
После коротких сумерек как-то разом наступила ночь, забрав в полон здания, которые еще часом ранее можно было рассмотреть в полумгле. Теперь не разглядеть, кругом — ни зги.
Время до начала операции тянулось медленно, в городе кое-где продолжалась вялая перестрелка; в других местах штурмующие группы пошли на приступ огневых опорных пунктов, где держали оборону наиболее стойкие фашисты. Но серьезного характера бои не приобретали, обе стороны дожидались рассвета, а к одиннадцати часам перестрелка умолкла совсем, погрузив город в глубокую тишину.
В ночи форт «Раух» выглядел всего-то небольшим неприветливым холмом, поросшим густым невысоким кустарником. Вентиляционные люки откроются в полночь, немцы народ пунктуальный, порядок любят, так что у инженерно-саперного батальона есть время подойти к форту и разместиться таким образом, чтобы слиться с местностью.
Передовую группу разведчиков из шести человек возглавил майор Бурмистров. Перед самым отходом он зашел к капитану Велесову. Некоторое время они смотрели друг на друга, словно запоминали лица, а потом Прохор, вопреки заведенной традиции не прощаться, протянул Велесову ладонь:
— Ну, давай… Будем прощаться!
По глазам Велесова было заметно, что он хотел что-то ответить, но вот подходящих слов не отыскалось, сказанное могло показаться чуждым, ненужным. Что тут особенного пожелаешь, когда не представляешь, чем может закончиться следующая минута.
— Я следом за тобой, — только и ответил Велесов, крепко пожав товарищу руку.
— Дожидаться не стану, пойду вперед. Так что догоняй!
Не оборачиваясь, Бурмистров твердой поступью зашагал к разведчикам в маскхалатах, поджидавшим командира немного в стороне.
Капитан Велесов вернулся к своей разведгруппе на передовые позиции — всего-то несколько наспех вырытых окопов, соединенных между собой узкими переходами. С минуту можно было видеть, как передовая разведгруппа, пригнувшись к земле, пробирается через густой кустарник, а потом ее поглотила темнота.
Войчех, облаченный в маскхалат, почти сливаясь с местностью, шел немного впереди отряда, указывая дорогу. Неожиданно он замер, осмотрелся по сторонам и, ткнув под ноги ладонью, сказал:
— Здесь. — Присев, поляк принялся сгребать ладонями набросанную землю, а когда пальцы натолкнулись на металл, одобрительно произнес: — Не ошибся.
Дружно приподняли чугунную крышку с чеканным имперским орлом в самой середке и глянули в глубину темноты, дохнувшей застоявшейся стылой сыростью.
— Через этот проход выйдем к самым стенам.
Найдя шаткую лестницу, Войчех стал спускаться, осторожно нащупывая ногами ступени.
Прохор Бурмистров спускался вторым. Ступив на землю, включил фонарик. Посветил в узкий, выложенный красным камнем тоннель, и зашагал в подсвеченный мрак. Следом, придерживаясь дистанции, топали четверо автоматчиков.
Под землей время всегда тянется очень медленно, а расстояния кажутся намного больше, чем есть на самом деле. Спина невольно сгибается в дугу, словно человек чувствует трехметровый пласт почвы и камней над самой головой.
Вскоре Войчех остановился.
— Нам сюда, — показал он на лестницу, закрепленную на стене.
Тоннель не заканчивался, неожиданно совершив поворот, он устремился в сторону главной крепости.
— Уверен?
— Абсолютно, — заверил проводник. — Будем у самой стены, когда поднимемся.
— А куда он ведет дальше?
— В сторону форта «Виняри». Но там вход завален. Не пройти, я уже пробовал.
Прохор посмотрел на часы. Прошло каких-то двадцать минут, а ощущение такое, как будто провел под землей половину дня.
— Выходим наверх.
Ухватившись за лестницу, Войчех стал взбираться по ступеням. Добравшись до верха, попытался откинуть тяжелую чугунную крышку. Не поддается. Толкнул еще раз — опять неподъемно.
— Что там?
— Не идет. Тяжелая!
— Может, ее чем-то придавили? — предположил Бурмистров.
— Нет, — отрицательно покачал головой поляк. — Я осмотрел это место вчера, ничего там не было.
— Давай попробуем вдвоем. Лестница выдержит?
— Должна, тут такие болты, что слона удержат!
Бурмистров вместе с поляком слегка приподняли крышку люка, примерзшую на морозе, а потом, поднатужившись, отодвинули ее в сторону. В тоннель дохнуло желанной свежестью, сверху студил небольшой морозец.
Только отодвинув крышку, разведчики поняли, почему она плохо поддавалась, — на ней лежал убитый немецкий майор-парламентер. Подпустив его почти к самым воротам, пулеметчик дал по нему длинную очередь из крупнокалиберного пулемета, разрезав тело пополам. Майор лежал на спине и неподвижными глазами взирал на темное угрюмое небо; лицо слегка присыпано снегом, на простреленной груди следы запекшейся крови выглядели в ночи темными большими пятнами.