Солдаты батальона СС существенно отличались от всех прочих защитников: лица невозмутимые; поступь, поворот головы, даже движение бровей выдавали в них людей, привычных к войне. Они взвалили на свои плечи куда больший груз, чем могли бы нести. Только благодаря усилиям батальона СС русские надолго застряли в районе Ротай, хотя могли выйти к форту «Раух» еще несколько дней назад. Не зная усталости, эсэсовцы стремились всегда попасть туда, где было особенно трудно, и очень часто их действия приносили успех. Батальон СС, где бы он ни находился, всегда оставался скрепляющим составом для остальных подразделений и одним своим появлением дисциплинировал разношерстные подразделения немецкой армии.
У дверей штаба стоял дежурный офицер, оберштурмфюрер Майер. Как и подавляющее большинство эсэсовцев первого набора, он был высоким белокурым красавцем. Настоящий ариец, по-другому и не скажешь (сейчас таких осталось немного, большая их часть сгинула в трудных сражениях первых лет войны). Как и положено офицеру СС, Майер знал всех своих предков до пятого колена, каждый из которых был чистокровным немцем.
Его глаза почернели от бессонницы, на щеках — трехдневная серая густая щетина. Генерал-майор Гонелл часто брал его с собой в город в качестве сопровождающего. Если для Третьего рейха наступит последний день, то эти парни из СС будут до последнего драться даже на ступенях Рейхстага. Жаль, что немецкая нация оказалась скупа на столь совершенные экземпляры человеческой породы, иначе давно бы уже переломила большевикам хребет.
— Все забываю вас спросить, Майер, вы давно в войсках СС? — поинтересовался Эрнст Гонелл.
— Еще до войны… С того самого времени, когда наши войска назывались резервными. — Уже уточняя, оберштурмфюрер добавил: — С тридцать седьмого года, когда наши подразделения были преобразованы в части СС «Тотенкопф».
— Как же вы попали в «Ваффен СС»?
— Мне хотелось принести большую пользу Третьему рейху, и, когда в тридцать девятом году объявили набор в учебный лагерь моторизованной пехоты в Дахау, я написал заявление о поступлении в него.
Эрнст Гонелл понимающе кивнул: именно эти ребята первого набора составили основу Третьей танковой дивизии СС «Мертвая голова».
— Знаю, что туда отбирали самых лучших.
— Считаю, что мне повезло, — скромно ответил Майер. — Те, кто не попал в танковую дивизию, были не хуже меня. Потом они не раз доказали свое право называться немцами.
— В каком батальоне вы воевали?
— В батальоне тяжелых танков. Последней моей машиной была «Пантера». Русский «Т-34» неожиданно выскочил из-за дома и перебил ей гусеницу с расстояния в пятьсот метров. Нам удалось выбраться через люки.
Комендант, выражая одобрение, кивнул:
— Вы хороший танкист, Майер, я видел, как в Позене вы воевали на «Тигре» с русскими танками. Сколько удалось подбить?
— Четыре танка. Но потом подбили и меня. Русские танкисты — бесстрашные парни!
— Как вы оказались в Позене?
— Командование решило, что во время окружения в Корсуне моя рота воевала недостаточно активно, и в качестве наказания отправило нас в Позен… В подразделении СС нас оставили, но вот боевые машины доверять не стали.
— Приходилось воевать под командованием генерала артиллерии Вильгельма Штеммермана?
Оберштурмфюрер Майер нахмурился:
— Тут была несколько другая история… Под Черкассами генерал Штеммерман попал в окружение, и наше подразделение было выдвинуто на прорыв. Нашей задачей было спасти и вывести генерала из окружения. Но, когда мы его разыскали, чтобы вывести, он сказал, что не бросит своих солдат и что будет прорываться вместе с ними. А во время прорыва он был убит. Вы спросили, почему мы были наказаны? Именно по причине того, что мы не сумели вывезти командующего из окружения. Но не связывать же генерала, в самом деле, чтобы усадить в танк!
— Вынужден согласиться, — ответил Эрнст Гонелл. — Я был немного знаком со Штеммерманом. Он был настоящий солдат. Кажется, его похоронили русские, и весьма достойно.
— Именно так, господин генерал-майор. Русский военачальник Конев лично отдал распоряжение, чтобы пленные похоронили командующего с воинскими почестями… Я и сейчас чувствую свою вину перед генералом. Если бы мы могли настоять…
— Не ругайте себя, ничего бы не изменилось.
— Я знаю, но ничего не могу с собой поделать, — признался Майер. — Надеюсь, что моя служба в Позене сгладит чувство вины.
— Вы в нужном месте, Майер, сейчас от наших действий зависит судьба Германии. Постарайся повоевать подольше, — пожелал комендант.
Глава 18Артиллерийская атака
Василий Чуйков внимательно наблюдал за ходом атаки. Пока все шло согласно плану. Пехота под прикрытием артиллерии и танков вела бой у обломков моста через Варту. Счетверенные пулеметные установки буквально захлебывались в лютой злобе.
Наступление Мотылевский проводил грамотно. Часть сил оставил перед бастионом, не давая возможности немцам высунуться и помешать полкам форсировать Варту.
Форсирование прошло успешно. Бастион оказался в окружении, и теперь полковая артиллерия и подошедшие танки расстреливали его стены в упор. Ожесточенный бой завязался у главного входа, ворота которого расстреливали тяжелые танки. Еще час-другой — и врата рухнут под натиском штурмующих, впустив во внутренний обвод крепостей пехоту.
Подняв трубку, Чуйков спросил:
— Как идет штурм форта?
— Подошли вплотную к Цитадели, товарищ командующий, — прозвучал энергичный голос генерал-майора Мотылевского. — Провели усиленную артподготовку по всем бастионам южной части Цитадели. Крепко сопротивляется фашист, но ничего, мы его давим!
Человек редкого мужества, он не мог находиться в блиндаже, когда его дивизия штурмовала крепость. В мембраны телефонной трубки громко колотила тяжеловесная очередь станкового пулемета, как будто командир дивизии лично жал на гашетку.
— Докладывать мне через каждые полчаса! — приказал Чуйков.
— Есть, докладывать через каждые полчаса! — бодро откликнулся командир дивизии.
Артиллерийский гул глухо пробивался через трехметровую кровлю наблюдательного пункта, то усиливался залпами тяжелых гаубиц, то вдруг неожиданно приглушался — это палили полковые пушки и дивизионные минометы.
Командующий армией внимательно осматривал подступы к Цитадели. Через увеличительные стекла перископа было видно, что пока шло все именно так, как и планировалось. 74-я гвардейская дивизия, воспользовавшись темнотой, совершила стремительный маневр и перешла Варту южнее внутренних крепостей города и, не мешкая ни секунды, атаковала Цитадель с юго-западной стороны.
— Кирилл, соедини меня с генерал-лейтенантом Рыжовым, — потребовал Чуйков, отрываясь от перископа.
— Оса, вас вызывает Шмель! — произнес связист, служивший при командующем последние три месяца. — Оса, вас вызывает Шмель!.. — Услышав ответ, он поплотнее прижал наушники к ушам. — Товарищ командующий, Оса на связи.
— Александр Иванович, как там твой двадцать восьмой гвардейский стрелковый корпус? Доложите обстановку! Прием.
Радиостанция оглушила треском раскатов, после которых прозвучал отчетливый голос:
— Продвижение осложняют заводские строения, каждое из которых немцы превратили в дополнительную крепость. На пути движения дивизии немало отдельных зданий, откуда фашисты контролируют развязки дорог. Приближаемся вплотную к Цитадели. Хорошо помогают танкисты и артиллерия, бьют прямой наводкой по огневым точкам, после чего штурмовая пехота совершает рывок. К настоящему времени таким образом очистили две улицы.
— Снарядов не жалеть! Не давайте этим гадам даже пошевелиться! Конец связи!
Мост через ров был преодолен, войска вплотную приблизились к Цитадели.
С наступлением темноты штурмовые инженерно-саперные отряды заняли исходные позиции. Построенные в боевые порядки в два эшелона, дожидались приказа к наступлению. Идти должны сразу после артподготовки, которая по замыслу командования должна была разрушить все крепостные стены. Глядя на артиллерийскую силищу, собравшуюся под стенами крепости, в заверения командиров охотно верилось. Немец в последние годы войны стал другой, перестал вышагивать во весь рост победителем, умел хитроумно прятаться и, казалось, способен был выживать даже в самой преисподней.
Атака пехоты началась одновременно с пятнадцатиминутными огневыми ударами артиллерии и развивалась совершенно не так, как планировалось поначалу. Дважды пехота попала под огонь собственных орудий, унесших жизни полутора десятка бойцов. По телефонной линии связались с артиллеристами и потребовали перенести огонь в глубину немецкой обороны.
Обида на артиллеристов малость рассосалась, когда несколько дружных залпов артиллерии разрушили каменные стены и позволили штурмовым группам пройти через них. За штурмовыми группами устремилась пехота. А далее направились в сторону отдельно стоявшего равелина.
С пятиминутными пробежками в перерыве между залпами, прячась за разбитые дома и развороченную взрывами бронетехнику, штурмовые группы подошли ко рву равелина. Немцы, намотав нервы на кулак, терпеливо наблюдали за тем, как советские солдаты подступают ко рву, через который был перекинут узенький мосток, а потом открыли огонь из всех огневых точек, заставив русские батальоны отступить. На снегу остались лишь тела убитых советских солдат и тяжелораненых.
Особенно досаждали станковые пулеметы, установленные на верхних этажах здания, контролировавшие значительную площадь перед равелином. Майор Бурмистров передал артиллеристам точные координаты для стрельбы по объектам. Первым залпом гаубиц были уничтожены три огневые точки с восточной стороны. Вторым залпом удалось поломать часть кровли. Гарнизон, потеряв значительную часть личного состава, яростно огрызался.
Прохор отер с лица темную копоть. Каждый последующий шаг давался с трудом. Немцы, не жалея патронов, палили на всякое подозрительное движение, не давая подойти к ним вплотную.