Неожиданно ярко вспыхнула ракета, раздвинув густую черноту ночи ярким белым светом до линии горизонта. У каменной будки, стоявшей в нескольких метрах и служившей караульным помещением, Прохор увидел жестяную банку от немецкой тушенки, до верха заполненную окурками сигарет. Роскошь невиданная, в Советской армии сигарет не встретишь. Самое главное курево — махорка с дедовской грядки. И крепка, и после курева немцев бить помогает. Да так, что от них только перья летят!
Ракета погасла так же неожиданно, как и загорелась, оставив за собой рассеивающийся серый дым. Мерцали над головой далекие звезды. Их холодное свечение было равнодушно ко всему, что происходит на далекой земной поверхности.
Бурмистров возглавлял штурмовую группу, в которую входила стрелковая рота, точнее, то, что от нее осталось. Еще в группу входила рота минометчиков с восьмидесятидвухмиллиметровыми минометами, два взвода саперов и отделение «химиков». Для прикрытия группе были приданы два танка «Т-34» и батарея 12-миллиметровых орудий. Ударный кулак, что надо! Против такого не очень-то и попрешь. Но немцы продолжали упорствовать и крепко держали оборону.
Установилось относительное затишье. Атака застопорилась, натолкнувшись на упорное сопротивление. Немцы, не доверяя обманчивой тишине и ожидая очередной атаки, продолжали прощупывать позиции минометами и полковой артиллерией, разбивая стены, за которыми прятались солдаты.
Севернее Познани разгорелся нешуточный бой, чередовавшийся с кратковременными артналетами. Он то принимал острый характер, когда залпы сотен орудий сливались в один вой, а то вдруг переходил в стрелковую фазу, в которой можно было различить непрерывные пулеметные очереди немецких станковых пулеметов, свист разлетающихся мин и хлопанье полковых пушек. Автоматные перестрелки перерастали в продолжительную трескотню, то усиливающуюся, а то вдруг затихавшую. Трассирующие пули стремительно прошивали черное воздушное пространство. В небо то и дело взлетали белые и красные сигнальные ракеты.
Отзвуки боя звучали и с западной стороны, где глухо и тяжело гавкали гаубицы и мортиры.
Связист, белобрысый парень лет двадцати пяти, уже успел протянуть провод до штаба дивизии и, спрятавшись за обломком кирпичной стены, дожидался распоряжения майора.
Бурмистров молчал, прислушиваясь к звукам боя. Справа в развалинах домов разместилась стрелковая рота. А за разрушенным зданием с торчавшей металлической трубой, напоминавшим завод, укрылась минометная рота. Рискуя попасть под осколки разрывающихся снарядов, расчет подтаскивал к позициям ящики с минами, подыскивая наиболее удобную позицию для стрельбы.
— Товарищ майор, вас штаб вызывает, — произнес Миронов, протягивая трубку.
Опасаясь угодить под случайный осколок, Прохор согнулся и прокрутил ручку телефонного аппарата.
— Я Сокол! Как слышите меня? Прием.
— В чем дело, майор? Почему не наступаете? Прием, — узнал Прохор строгий голос командира дивизии.
— Нужна поддержка артиллерии. Немцы бьют плотным огнем. Не дают подойти ближе. Прием.
— Будет вам поддержка. Сейчас все заволокло дымом, ничего не видно. Придется немного подождать. Получасовая артподготовка, а дальше ваша очередь. Смотрите не оплошайте! Конец связи.
На передовой за куском стены может расположиться целый штаб. Здесь и связисты, без которых невозможно грамотно осуществлять командование, и заместители, хватает места даже для курьеров.
Второй связист с радиостанцией, проверяя связь с ротами, громко вызывал «Пиона-один». Прохор, как и большинство командиров, не особенно доверял радиостанции, справедливо полагая, что немцы могут подслушать в эфире разговор, даже если говоришь кодовыми словами. А потому больше полагался на телефонную связь и курьеров.
Курьером у майора Бурмистрова был чернявый улыбающийся хлопец. Верткий, гибкий, подвижный, как ртуть, он буквально просачивался во всякую щель, действовал с некоторой долей авантюризма, каковая на фронте присуща каждому храбрецу.
До минометной роты было метров пятьсот. Не самая большая дистанция, приходилось курьеров отправлять и на большие расстояния, но в этот раз пальба была особенно ожесточенной — немцы молотили из пулеметов на каждую вспышку, на каждый звук, совершенно не экономя ни пуль, ни снарядов.
— Саша! — обратился Бурмистров к курьеру, сержанту Курехину. Он всегда называл его по имени, не замечая сержантских лычек. В этот раз задание было сложнее, и голос Прохора, неожиданно для него самого, потеплел. Оставалось только полагаться на его расторопность, что и в этот раз он перехитрит курносую. — Давай иди к капитану Чернышеву, командиру минометной роты. Пусть приметит, где еще пулеметчики остались, и вдарит по ним из всех минометов. Меня же больше всего заботит амбразура на втором этаже, как раз в самой середине здания. Пусть уделит ей побольше внимания, так чтобы она навсегда захлопнулась! Мы наступаем после артобстрела. Сигнал к наступлению — зеленая ракета! Все понятно?
— Так точно, товарищ майор!
— Возвращаться не нужно. Останешься у Чернышева. И смотри, чтобы не убило!
— Постараюсь, — пообещал сержант и, пригнувшись, шагнул в сторону и тотчас пропал, проглоченный темнотой.
В тридцати метрах позади, спрятавшись в глубине разрушенной конюшни, в полном боевом снаряжении выжидали два танка, на которых были прилажены запасные траки, инструментарий, гроздьями висели цепи. При атаке танки крепко помогли, уничтожив прямым попаданием дот в равелине и пулеметную точку на крепостной стене. Сейчас под грохотом боя, словно происходящее не имело к ним отношения, танкисты осматривали траки, проверяли надежность двигателей. На лобовой броне первой машины остались три заметные вмятины — следы от снаряда зенитного орудия. Для второй машины бой тоже не прошел незамеченным — на боках башни остались следы от скользящих ударов снарядов.
На пятой минуте ожидания из тыловой глубины по равелину ударили три сотни пушечных стволов. Воздух наполнился дымом, пахнуло гарью. Снаряды, столкнувшись с каменной преградой, глухо разрывались, разбрасывая по сторонам осколки. Бурмистров невольно сжал губы и подумал: «Следовало бы ударить тяжелой артиллерией. Такие снаряды не для таких толстых стен».
Очередной залп пришелся на центральный вход. Один из снарядов сорвал петли в воротах. Перекосившись, дверцы не желали падать, притулились многотонной тяжестью к щербатой гранитной поверхности. Следующий залп уничтожил амбразуры на верхнем этаже, осыпавшиеся вниз мелкой оскольчатой крошкой.
Артналет будет продолжаться еще минут пятнадцать. Вряд ли снаряды сметут гарнизон, но принесут значительные разрушения. Невыносимо захотелось курить, и, достав кисет, Бурмистров скрутил под залпы артиллерии «козью ножку». Прикрывшись тулупом, запалил конец самокрутки и сладенько затянулся. Вот чего ему не хватало. Сейчас все пойдет, как задумано.
На предпоследней затяжке артиллерийские залпы прекратились. Десятки орудий, выпалив по равелину сотни тяжелых снарядов, устроили перекур. Подошел черед штурмовой группы. Вынув из небольшого кованого ящика ракетницу, Бурмистров вставил сигнальный патрон и пальнул его в ночь. Шипя и искрясь, зеленая звездочка забралась на предельную высоту и по нисходящей дуге полетела в сторону равелина. Не долетев до стен метров пятьдесят, латунно-картонная гильза упала в грязь и тотчас затухла.
С кровли равелина, предвосхищая возможную атаку, взметнулась ослепительно яркая сигнальная ракета. Добравшись до самого свода, она вдруг остановилась и медленно, освещая каждый уголок изрытого снарядами поля, стала опускаться. На несколько минут вокруг сделалось светло как днем. Взору открылась неприглядная картина недавнего побоища: на улицах валялись покореженные орудия; лежал посеревший от копоти снег, на котором лежали убитые.
В следующую секунду в сторону равелина полетели дымовые гранаты. Едко запахло термитной смесью. Дым тяжело стелился над землей, рвался на части от разрывов гранат и медленно поднимался кверху, все более уплотняясь и густея.
Немцы усилили пулеметный огонь. Амбразуры верхних и средних этажей равелина мигали всполохами огня и палили точно по позициям стрелковой роты. В стену энергично зацокал свинец, выпущенный из крупнокалиберного пулемета. С северной и западной стороны города бой как-то понемногу утих, центр сражения переместился в юго-восточную часть крепости.
Майор прокрутил ручку телефона, взял трубку и произнес, обращаясь к танковым экипажам:
— Твое слово, лейтенант! Вдарь из своих коробочек по окну на втором этаже, в самой середине. А то оно нам жить мешает!
— Сделаем, товарищ майор! — задорно ответил молодой звонкий голос. — Все будет в лучшем виде.
Заглушая мощными моторами звуки боя, из-за каменного строения выкатились два танка, прячась за клубами дыма разрывающихся дымовых гранат, и наводчики направили стволы на брызжущие огнем окна. Два выстрела слились воедино. Где-то внутри равелина глухо ахнуло — и наружу сыпануло мелкими осколками разбитого камня. «Химики» уже запалили дымовые шашки, чей едкий дым широко поднимался густой черной стеной, все более завоевывая окружающее пространство. Заработала батарея орудий. Били в покосившиеся ворота, все более расширяя в обороне брешь.
Штурмующая группа изготовилась к атаке. Прохор кожей почувствовал наэлектризованное пространство. Выждать следовало минуты две. Дальше его выход. Не премьера, конечно, города-крепости на боевом пути встречались и раньше, вот только такой крепкий орешек выдался впервые. Ничего страшного, взятие города-крепости можно расценивать как генеральную репетицию перед взятием Берлина.
Вооружившись биноклем, в сполохах огня, уже охвативших пристройки здания, рассмотрел, что главные ворота равелина сорваны. Через широкий проем были видны: стена здания, первый этаж и немецкие пехотинцы, продолжавшие вести прицельный огонь. На минуту интенсивность боя ослабла. Достав из небольшого деревянного ящика красный сигнальный патрон, Прохор вложил его в ракетницу и выстрелил в направлении равелина. Танки по приметным всполохам огня, грозно шевеля стволами, стали выбирать следующую цель. Впереди большая работа. Майор Бурмистров вытащил из кобуры табельный «ТТ» и поднял руку высоко вверх. Вспыхнувшая ракета за осколком стены осветила его долговязую фигуру с высоко поднятой рукой, сжимавшей пистолет. Затем Прохор резко опустил руку, отдавая приказ к атаке, и двинулся вперед, увлекая за собой панцирную пехоту.