— Понял!
Не прошло и минуты, как первые снаряды, пробив крышу бани, разорвались где-то внутри помещения, выбив наружу значительные куски стены. Кверху потянулись тонкие струйки дыма. Внутри бани что-то разгорелось. Скоро должно полыхнуть по‑серьезному. А снаряды продолжали рыхлить и без того побитую землю, выбрасывая из ее темных недр камни, слежавшуюся породу, а еще все то, что совсем недавно называлось землянками.
Ровно через пять минут артобстрел прекратился. Подняв телефонную трубку, подполковник скомандовал:
— Бурмистров, теперь твоя очередь. Вперед!
Подполковник Крайнов поднес к глазам бинокль. Самоходные артиллерийские установки второго штурмового отряда, выстроившись в линию, тарахтели могучими моторами и, бренча металлическими траками, грозно двигались в сторону почерневшей и обожженной бани. Грохнул танковый залп, и передняя стена бани, разбитая в щебень, разлетелась далеко по сторонам. Здание слегка накренилось, в какой-то момент показалось, что оно рухнет, но гранитные опоры стойко выдержали удар.
Штурмовой отряд, дружно поднявшись под прикрытием брони, ворвался в полуразрушенный разрывами двухэтажный дом, практически лишенный стен, — целехонькой оставалась только восточная, изрядно побитая осколками и расшатанная, — и забросал пулеметчиков гранатами. Огневые точки умолкли. Бой шел уже внутри бани. Раздавались автоматные очереди. Дорога к сараям была открыта.
— Зеленую ракету! — приказал командир полка, продолжая наблюдать за полем боя в бинокль.
Группа захвата второго штурмового отряда пересекла улицу и под прикрытием самоходного орудия двинулась к двум соседним зданиям, из которых велся непрерывный пулеметный огонь.
С передовых позиций взлетела зеленая ракета, и первый штурмовой отряд, поднявшись, атаковал каменные сараи, продолжавшие брызгать автоматным огнем. Отряд Велесова захватил второй этаж бани, заблокировал в подвалах остаток гарнизона и методично принялся забрасывать подвалы гранатами.
Инженерно-саперные отряды растекались по квадрату, уничтожали оставшихся в зданиях немцев и двигались по направлению к железнодорожному мосту, размещавшемуся в северо-западной части квартала.
На поддержку выдвинулись танки, грозно заявляя о себе, с расстояния тысячи метров точной стрельбой уничтожили огневые точки.
Танковые экипажи воевали грамотно, умело. Было видно, что бронемашины и штурмующие группы представляли собой слаженный механизм. Танки въехали на узкие улочки, всецело полагаясь на штурмующую пехоту, бежавшую следом (помогут, не подведут, не позволят пальнуть из фаустпатрона), вплотную подступали к атакующим зданиям и едва ли не в упор расстреливали стены, проделывая в них огромные бреши, через которые быстро просачивались штурмующие группы.
В цепи атакующих подполковник безошибочно определил Бурмистрова, и не потому, что тот выгодно отличался от других ростом. Было в нем нечто хищное, непобедимое, неистребимое. Таких, несмотря на их природную смелость, смерть, по каким-то своим, неведомым причинам, старательно обходила стороной. Как в них ни стреляй из автоматов, как их ни убивай минометами и разрывами снарядов, а они, вопреки всякой статистике, вопреки логике и законам войны, оставались жить. Будто надсмехаясь над курносой, неустанно лезли в самое пекло. В бою смерть не для них — обведут ее, обманут, надсмеются. У них другая судьба, сложная, но всегда верная.
Пригнувшись, стараясь не угодить под автоматную очередь, капитан Велесов бежал за танком, страшно коптившим. Слева от него катил огнеметный танк с длинным и тонким стволом, неустанно отыскивающий пулеметные точки и снайперов. Вот он дрогнул и изрыгнул из себя раскаленную огненную струю, угодившую точно в окно четвертого этажа, откуда неустанно и очень назойливо стучал тяжелый пулемет, пытаясь сдержать штурмовую атаку. Мешки, закрывавшие проем, разлетелись по сторонам, осыпав наступающих щебнем, а огнеметная струя со змеиным шипением воткнулась в потолок, разбившись на тысячи брызг. Раскаленная смесь накрыла всех находившихся там и не думала отпускать их из своего пламенного объятия.
С верхних этажей раздавался немилосердный ор — смесь нечеловеческого ужаса и предсмертных хрипов. Пройдет несколько длинных минут, прежде чем на верхних этажах все смолкнет, останутся лишь обугленные тела с открытыми от ужаса ртами.
С третьего этажа соседнего здания противной трещоткой работал пулемет, не давая возможности высунуться из-за танка. Тяжелый раскаленный свинец цокал по башне, норовил порвать траки, но защита работала надежно и танк продолжал двигаться дальше.
Боковым зрением капитан Велесов уловил, что на крыше рядом с каминной трубой приподнялась каска. Снайпер! И тотчас почувствовал сильный удар в грудь, в самую середину броневой защиты, от удара пули он опрокинулся на спину и откатился в сторону, спрятавшись за камень. Подскочивший ординарец спросил:
— Товарищ капитан, как вы?
Парень заботливый, опекает своего командира, как дите малое. На пластинах на одну отметину стало больше, теперь их четыре… Самая опасная была вторая, от автомата, расплющившаяся в самом краю брони, у горла.
— В порядке, — выдохнул капитан. — На крыше снайпер. Чуть не пристрелил, зараза!
Вытащив из вещмешка красную ракетницу, капитан прицелился и пустил ракету в сторону крыши. Ракета, оставляя за собой белесый рассеивающийся дым, воткнулась в потемневшую черепицу и, взорвавшись многими искрами, потухла. Танкисты, заприметив поданный сигнал, замедлили движение машины. Башня крутанулась, ствол медленно поднялся на уровень чердачных помещений, и тотчас прогремел выстрел. Снаряд разорвался под каминной трубой, брызнув обломками кирпичей. Взрывная волна подкинула снайпера, перевернула его в воздухе и с остервенением зашвырнула на противоположный конец крыши.
Отвоевывать приходилось каждый метр. Чем ближе продвигались к главной крепости Цитадели, тем ожесточеннее становилось сопротивление. Загнанные в угол, понимавшие, что им не выбраться из огненного ада живыми, немцы будут сражаться до последнего.
— Товарищ капитан, я такое только в Сталинграде видел, — признался ординарец. — За каждый дом воевать приходилось.
— Здесь другая война, мы сейчас на немецкой территории воюем, а в Сталинграде на своей, — напомнил Михаил. — Понимают, гады, что следующая станция — Берлин!
На пути к железнодорожному мосту стояли два каменных сарая, крытые темно-серой черепицей. Из окон, заложенных мешками с песком, бесконечными очередями стучал станковый пулемет, не давая возможности поднять голову. Подступы к сараям контролировались автоматчиками, засевшими в подвальном помещении соседнего здания. Просто так их не выкурить, тут нужно придумать нечто хитрое.
Пулеметные очереди перемешались с минными разрывами, и раскаленные осколки щедро осыпали гранитный валун, за которым спрятался Велесов.
— Позови мне Суворова и командира химвзвода Муравьева, — сказал Михаил Велесов ординарцу.
Стараясь не угодить под минные осколки, ординарец сполз в ложбинку, а оттуда пополз к соседнему дому, за которым находилась группа захвата.
Между разрывами прозвенел телефонный звонок, показавшийся оттого невероятно громким.
— Капитан Велесов! — подняв трубку, сказал Михаил.
— Что у вас там, капитан? — недовольно спросил командир дивизии Мотылевский. — Почему отдыхаем? Вы там не замерзли, часом? Ты уже должен железнодорожный мост брать, а ты все тут вошкаешься!
— Здесь жарко, товарищ генерал-майор. Попали под перекрестный пулеметный огонь, из сараев бьют! — нарочито бодро доложил Велесов. Последние слова утонули в серии близких разрывов. Но слова были услышаны, и громкий генеральский голос раздраженно произнес:
— Даю тебе полтора часа, чтобы ты расколотил эти два чертовых сарая и вышел к мосту. Если не получится… будем разговаривать по-другому. Все, конец связи!
Положив трубку, Велесов выглянул из-за укрытия. Между ним и сараем примерно на половине пути стояла полуторка, точнее, то, что от нее осталось: стекла выбиты взрывной волной; деревянные борта посечены мелкими осколками; кормовая часть расплющена, а брезентовый, не раз простреленный тент, невероятно каким образом державшийся на изрядно гнутых каркасных дугах, упрямо развевался боевым знаменем.
Подполз командир группы захвата, белобрысый веснушчатый парень лет двадцати пяти, и благоразумно закатился за гранитный валун:
— Товарищ капитан…
— Как твоя фамилия? — перебил Велесов.
Губы старшего лейтенанта разошлись в детской непосредственной улыбке: неужели подзабыл? а ведь уже давно знакомы.
— Суворов.
— А зовут как?
— Александр.
— Славная фамилия, боевая, и имя тоже очень подходящее, — произнес Михаил Велесов. — Ты, случайно, не родственник генералиссимуса?
Улыбка сделалась еще шире, обнажив ровные, молочного цвета зубы.
— Из смоленских крестьян я.
— Из смоленских, говоришь… Значит, есть надежда, что в тебе течет кровь самого генералиссимуса, он ведь тоже из смоленских. Он Измаил брал, а тебе вот Цитадель досталась. Но тоже крепкий орешек! Так что, смотри, не оплошай! Сделаешь вот что… Пойдешь сейчас с саперной группой вон к тому дому на перекрестке, там пулеметная огневая точка. Она не дает нам подойти к этим каменным сараям, простреливает фланговым огнем. Пусть саперы подсунут под дверь взрывчатку килограмма на три, а когда дверь взорвется, забросайте полуподвальное помещение гранатами. А тех, кто останется, расстрелять из автоматов, чтобы ни один гад живым не ушел. Да чего я тебя учу! Ты и сам лучше меня знаешь, что делать.
— Выполним, товарищ капитан, — отозвался старший лейтенант.
— А мне чего делать? — спросил подошедший командир взвода саперов старшина Муравьев, крепкий серьезный мужик, воевавший с ноября сорок первого.
— Как только в здании завяжется бой, подходишь со своей группой вон с той стороны, — показал Велесов на три подбитых почерневших танка, рядком стоявших в тридцати метрах от каменных сараев, — и забрасываешь их дымовыми гранатами. Для верности установите еще с десяток дымовых шашек. Вет