ер движется как раз в сторону строений, так что немцы не увидят, когда мы поднимемся. А пока они что-то разглядят, так мы у них уже под самым носом будем. Задача ясна?
— Так точно, товарищ капитан!
— А если ясна, тогда приступайте к выполнению!
На соседнем участке активная перестрелка. Больше автоматная, скоротечная. Бои шли за отдельно стоящие здания. Глухо разрывались гранаты, и вновь автоматная стрекотня, звучавшая на фоне глухого продолжительного раската, — из тыловой глубины по казематам и бастионам били тяжелые орудия. Над крепостными стенами поднимался огонь от разрывов, на верхних этажах вспыхивало пламя, а поднявшаяся пыль, повиснув над бастионами плотным непроницаемым облаком, не желала опускаться. В ответ на артиллерийские залпы жахали минометы, длинно и рассерженно стреляли зенитки и несмолкаемо трещали станковые пулеметы.
— Первый и третий взвод прикрывают саперов! Усильте огонь, — приказал Велесов по телефонной связи.
— Есть, товарищ капитан!
По правой стороне темно-красного здания, отвлекая на себя внимание, ударили два станковых пулемета. К ним, тяжело ухнув, присоединился минометный расчет, осыпая осколками подходы к зданию.
Трое саперов, оставаясь невидимыми, короткими перебежками, прячась за разбитой техникой, приближались к зданию. Одновременно рядом со строением рванули две гранаты, заставив немцев залечь. Последний рывок — и трое саперов оказались перед входной дверью. Заложив взрывчатку, тотчас отскочили в расположенную рядом воронку. Взрыв, сокрушивший дверь, случился в тот самый момент, когда они зарылись лицами в землю.
Дым еще не рассеялся, когда к строению, пробивая себе дорогу гранатами, устремилась группа старшего лейтенанта Суворова. Дерзко, проворно, быстро, на что способна только безрассудная молодость, они приблизились, закидали помещения гранатами и метнулись в дым, плотно окутавший помещение.
Старший лейтенант Суворов, отличавшийся своей статью, облаченный в обычную телогрейку, бежал впереди, увлекая за собой группу захвата. Движения быстрые и отточенные, знал, когда следует пригнуться, а когда совершить короткую перебежку, когда нужно залечь, а когда полоснуть длинной очередью. Действовал на рефлексах, выработанных за годы войны вот в таких скоротечных схватках, где у дерзости и смелости всегда преимущество.
В подвальном помещении глухо разрывались гранаты, бойцы добивали тех немногих, кто оказывал сопротивление. А на втором этаже затрещали автоматные очереди. Шел жестокий бой с врагом, находившимся на расстоянии вытянутой руки.
Пулеметы, контролировавшие каменные сараи, умолкли. Сейчас пулеметчикам не до стрельбы по дальним целям. Капитан Велесов почувствовал, что настал тот самый момент, когда сараи следует брать штурмом. Такое осознание приходит не сразу, с боевым опытом. На фронте ситуация быстро меняется, важно успеть, следующего, более благоприятного момента может не представиться. Какая-то сила подкинула его вверх, и он, срывая голос, закричал:
— Вперед!!!
Пригнувшись едва ли не до земли, стараясь не угодить под случайную пулю, зная, что за ним в едином порыве поднялась вся рота, побежал к разбитой гаубице, до которой было метров пятнадцать. Залечь, затаиться. Выждать подходящий момент и пробежать следующий пятнадцатиметровый отрезок. Пули свистели рядышком: справа, слева, над самой головой, иной раз царапали каску. Страха не ощущал, а еще успевал удивляться тому, что ни одна из пуль не зацепила, не ранила. Свинец летел в молоко, рыхлил землю, ранил и продолжал убивать других, а он, будто бы заговоренный, торопился к этой треклятой гаубице, и каждый прошедший шаг виделся ему прожитой вечностью.
Добежав до покореженного лафета, Михаил спрятался под изувеченную осколками броню. Обернулся и увидел, что добежали не все: трое бойцов, уткнувшись лицами в раскисшую грязь, уже более не поднимутся. Остальные попрятались кто где — в воронках, в неглубоких промоинах, в ложбинах, за раскуроченной взрывами техникой.
Во время боя у солдат мысли одинаковые. Не о доме, не о первой любви, не о возможном ранении, а о том, чтобы пробежать отрезок пути в пятнадцать метров. Тысячи пуль, отправленные в тебя, прошли стороной! Только попугали малость и ушли куда-то в поле. А стало быть, есть вероятность выжить в этой мешанине из огня, дыма, свинца и раскаленных осколков. Каждый вдыхал воздух, казавшийся ему в эту минуту невероятно сладким, слаще меда, даже несмотря на то, что каждый его глоток был приправлен доброй порцией жженого пороха. Ах, как хороша жизнь! Вот только бы еще пули не свистели и снаряды не разрывались.
Запоздало с чердака сарая затарахтел пулемет. Свинец рассерженно зацокал по покореженной броне гаубицы. Следующие тридцать метров будут самыми трудными. Добегут не все. Тут как карта ляжет. А сейчас передохнуть; послушать звенящую дробь станкового пулемета; присмотреть позицию, где следует залечь после следующего пятнадцатиметрового отрезка пути.
Где-то справа должны располагаться «химики», организовывавшие дымовую завесу. У них не так много времени. Удача сопутствует атакующим, а значит, ею следует воспользоваться — не дать немцам прийти в себя. «Химики» не заставили себя ждать: двое выползли из глубокой черной воронки и, подкравшись поближе, метнули в сторону каменных сараев четыре гранаты. Разорвавшись с громким хлопком, они окутали здание темно-серым удушливым дымом. И тотчас, воспользовавшись затишьем, подтащили дымовые шашки поближе. Дымовики работали слаженно, привычно: сорвали крышки, прокололи фольговые заклейки отверстий в шашках и вставили в центральное отверстие запал-спичку; не сговариваясь, дружно чиркнули спичками, воспламеняя головку запала.
Клубы темно-серого дыма, подхваченные ветром, устремились в сторону сараев, все сильнее окутывая низкие удлиненные здания. Теперь виднелась только каменная закопченная труба, невесть каким образом уцелевшая среди тысячи разорвавшихся снарядов: поцарапанная осколками, изрядно побитая, она продолжала нахально торчать на середине крыши в глубине дыма и среди огня, продолжая привлекать к себе внимание. Клубы дыма цеплялись за здание, за его неровности и углы, стелились по земле, закрывали видимость, поднимались выше, становились все плотнее и непроницаемее. Вражеские пулеметы затянуло дымом, только по всполохам огня, тускло пробивавшимся через дым, было видно, что немцы намерены отражать атаку, пусть даже вслепую.
Дым, растекаясь длинными гибкими языками, заползал на советские позиции и, забравшись в низины, не желал уходить, отыскав для себя уютное местечко.
Вытащив из полевой сумки ракетницу, капитан Велесов, указывая направление атаки, выстрелил прямиком в каменную, строптиво торчавшую трубу.
— Вперед! В атаку!! — выкрикнул Михаил и, распрямившись, побежал прямо на каменные закопченные сараи, осатанело изрыгающие из окон непрерывный пулеметный огонь.
Еще какой-то час назад ему казалось, что он смертельно устал, что вряд ли хватит силенок выскочить из-за укрытия, но сейчас легко перепрыгивал через преграды, бежал прямиком на трескучий звук автоматов. Усталость позабылась, как если бы ее не было вовсе. Находясь под пулями, он был уверен, что способен преодолеть любую преграду. Так бывает. То редкое чувство, когда понимаешь, что не убьют, — во всяком случае, не сегодня, — будешь жить дальше.
Перепрыгивая через ямы, стреляя на ходу в едва различимые силуэты, прятавшиеся в клубах дыма, он одновременно видел, что творится справа и слева, знал, что происходит позади. Такое случается только в бою, когда в атаке участвует каждая клетка тела и желает одного — победить!
Рядом с ним бежали солдаты, стреляя короткими очередями. Велесов ощущал вибрацию раскаленного воздуха от палящих автоматов, вдыхал гарь пороховых газов, что совсем не мешало бегу, наоборот, добавляло еще большей уверенности. Примечал споткнувшихся солдат и знал, кому из них не суждено более подняться.
Пулеметы (один тяжелый, другой легкий), словно чувствуя приближение конца, частили, захлебывались от злобы. Теперь через дымовую завесу стали проступать очертания здания. Зрение усилилось многократно, и в оконном проеме, заложенном мешками с песком, капитан Велесов рассмотрел темно-карие глаза, смотревшие из-под ненавистной немецкой каски. Пальнул очередью в пять патронов, стараясь угодить в переносицу. Пули прошли мимо, лишь слегка чиркнув по железу. Пулеметчик спрятался за защиту, но это его не спасло — граната, брошенная точно в проем окна кем-то бегущим рядом, взорвалась где-то в середине помещения, отшвырнув пулемет и начинив осколками всех тех, кто находился поблизости.
Пулемет захлебнулся, предоставил возможность бежать дальше.
— Не отставать!!! — кричал Велесов.
Голос, заглушаемый разрывами гранат, автоматными очередями, громким тарахтеньем станковых пулеметов, через предсмертные хрипы и ругань поминавших всех чертей сразу, был едва слышен. Следовало воспользоваться ситуацией, чтобы дальше закрепить успех, не дать немцам опомниться. Остановись они сейчас перед самым домом, потом подняться будет намного труднее, да и жертв будет больше: немцы получат передышку и придут в себя. Засыпать гранатами, подавить автоматными очередями, делать что угодно, но только бежать!
— Вперед!!!
Михаила Велесова услышали, и бойцы, уже готовые было залечь перед последним отрезком смертельной дистанции, распрямившись, последовали за командиром роты.
Поддерживая атаку штурмового отряда, в стену каменной коробки бабахнул снаряд из полковой пушки. За ним еще один! Били прямой наводкой, нанося зданию все большие, непоправимые увечья. Пушка методично расстреливала фасад, расширяя проемы для прохода пехоты. Артиллеристы, не опасаясь ни пуль, что пролетали мимо, ни осколков, падавших вблизи, мало заботясь о себе, подтаскивали снаряды, заряжали орудие и по короткому взмаху руки командира производили выстрелы.
Немного впереди и правее с шипением полыхнула струя огнемета. Ударившись в стену, струя разбилась на множество искр, которые упали на обмундирование немцев, удерживающих подступы, воспламеняя его.