улеметов на почерневшую израненную землю тонны свинца и железа, пресекая всякую попытку приблизиться к стенам. Штурмовой отряд дважды поднимался в атаку, но был вынужден залечь под неумолкающим огнем.
На позиции выдвинули огнеметные танки. Длинные струи огня — смесь мазута и керосина, — преодолевая сопротивление ветра, слегка изгибаясь, напоминали огненного змея, пытавшегося дотянуться до редутов, но, не дотянувшись до намеченной цели, падали у подножия крепости, где вяло догорали под комьями земли от близких разрывов.
— Товарищ майор, до стены не достать, — произнес командир огнеметного танка после очередного выстрела. — Надо бы отходить, пока немцы не подбили.
Майор Бурмистров, наблюдавший за потугами огнеметного танка, болезненно поморщился. Придется придумать нечто эффективнее.
— Спрячьтесь за укрытие. Еще понадобитесь.
— Есть!
Огнеметные танки неохотно, с трудом смирившись с фиаско, сползали с вала и, злобно постукивая траками, скрылись за остовом дома с выпиравшими наружу лестничными проемами.
Возникла пауза, где каждый решал свою задачу. Немцы подтягивали к месту атаки дополнительные силы, заделывали пробоины, понимая, что штурм будет продолжен. Советские артиллеристы сгружали с машин снаряды и подтаскивали их к орудиям; танкисты пополняли боекомплект, понимая, что одним часом тут не обойтись; раненых, кто мог идти пешком, отправляли своим ходом в полевой лазарет; тяжелораненых увозили на подводах и потрепанных грузовиках в госпитали.
— Товарищ майор, — подполз к Бурмистрову командир саперной группы старший сержант Попков, дельный и серьезный дядька лет сорока, — а может, попробуем сделать так, как в пятом форте?
Мысль была дельной: сбросить бочки со взрывчаткой в ров, ослепить немцев и перейти на другую сторону рва. Вот только во время штурма форта не было такого плотного огня, гарнизон был менее многочисленным, да и сам ров не столь глубокий, как в Цитадели.
Немцы, словно что-то почувствовав, замолотили из спаренного пулемета. Раздавались разрывы мин. Жестокий обстрел заставлял держаться вблизи укрытий, высунулся на передний край — и, считай, пропал! Придется преподать вам урок военной науки.
Просвистевшая рядом мина заставила невольно вжать голову в плечи; жахнула где-то сзади, неглубоко копнув землю. Окружающая поверхность была изрыта воронками — большими и малыми, — заполненными разным хламом: покореженным металлом, ветхим тряпьем, отстреленными гильзами; где-то на середине между крепостными стенами и первой линией атаки стонали раненые, до которых не добраться; равнодушные ко всему окружающему, в нелепых и неестественных позах, часто тревожимые разрывами, слегка присыпанные землей, лежали убитые. Привычная картина фронтового дня, известная на всякой войне, на своей и чужой территории.
Майор Бурмистров в знак одобрения кивнул:
— Сделаешь брешь в стене пошире, чтобы пехота о камни не спотыкалась… Как только танкисты и пулеметчики выйдут на позиции и начнут стрелять по редутам, ты со своей группой под прикрытием танкового огня подтащишь ко рву взрывчатку в железных бочках и установишь ее напротив амбразур. А потом по сигналу сбросишь в ров и ослепишь немцев. Все понятно?
— Так точно, товарищ майор, — с готовностью отозвался сапер.
Через десять минут на вал выползли самоходка и три танка, встали напротив редута, откуда из узких щелей выглядывал ряд автоматов и станковые пулеметы; две дивизионные пушки установили напротив дыры. После чего слаженно принялись расстреливать прямой наводкой стены и редут. Автоматчики и пулеметные расчеты, выдвинувшиеся вместе с танком к валу, внимательно следили за амбразурами, стараясь не допустить появления противотанковых подразделений: при малейшем подозрении на их появление немилосердно обстреливали из пулеметов амбразуры, где, по их мнению, могли находиться пехотинцы с противотанковым ружьем.
И все-таки зацепило! Немецкое подразделение истребителей танков, разместившееся во втором редуте, палило с двух сторон. Две пули одновременно пробили броню башни самоходки и осколками убили экипаж; сдетонировавший боекомплект взорвался столь сильно, что многотонную машину, как игрушечную, подбросило на несколько метров. Самоходку, завалившуюся на бок, объяло высокое темно-красное пламя.
— Гады! — невольно выругался майор Бурмистров, стиснув кулаки в бессильной злобе.
Оставшиеся три танка развернули стволы, точно определили место выстрела противотанковых ружей и слаженно, подчиняясь внешней команде, произвели залп. Снаряды поломали гранитную кладку и взорвались где-то внутри помещения, брызнув в проломы красным огнем.
Саперы проворно подкатили железные бочки со взрывчатым веществом ко рву, установили их напротив амбразур. Отдельная химическая рота сосредоточилась на левом фланге боевых порядков штурмующего отряда и приготовилась к постановке дымовой завесы.
Стрельба со стороны амбразур усилилась, на фланге немцы подтянули миномет и забрасывали нападавших минами.
— Петро, давай красные ракеты! — скомандовал Бурмистров, наблюдая за саперами, приладившими к бочкам зажигательные трубки.
Ординарец пальнул в сторону проемов несколькими красными ракетами. Не долетев, обе упали неподалеку ото рва и тотчас потухли. Заприметив поданный сигнал, саперы под прикрытием пулеметного и танкового огня скатили бочки со взрывчатым веществом в ров. Ударяясь о неровности, разбиваясь о дно, бочки остановились под амбразурами, из которых немцы продолжали поливать наступающих свинцовым дождем.
Еще через несколько секунд, давая возможность саперам удалиться на значительное расстояние, прогремел чудовищный взрыв, взметнув столбы огня и дыма. За ним второй… Взрывная волна выбросила на поверхность гранитные глыбы, обломки строений; земля, разбиваясь в пыль, зависла надо рвом.
Редут, ослепленный пламенем, умолк. Фланговый огонь ослаб. Прогремевший взрыв послужил сигналом для «химиков» — одновременно задымили десятки дымовых шашек, отгородив осажденную крепость от наседающей первой штурмовой бригады черными непроглядными клубами дыма.
— Вот теперь наше время подоспело, — проговорил майор Бурмистров. Распрямившись, он громко закричал: — В атаку!
Пробежав несколько метров, Прохор окунулся в черный дым, густой и плотный, тотчас затруднивший дыхание. Дымовая завеса, поддержанная новыми воспламенившимися шашками, провисит еще минут тридцать. Этого времени вполне хватит, чтобы преодолеть ров и ворваться в редут форта. Пробежав метров тридцать, Прохор заметил, что чернота дымовой завесы малость посветлела. Впереди стали различимы пробоины в стене, подле которых, заняв оборону, отстреливались немцы. Не останавливаясь, майор Бурмистров прицельно пальнул по силуэтам и тотчас юркнул в темень.
Штурмовой отряд, вытянувшись в линию, уверенно наседал. Часть взорванной стены рухнула в ров, по которой ловко взбирались бойцы, расчищая дорогу автоматными очередями и гранатами.
Саперы, не теряя времени, под автоматным огнем подтаскивали ко рву бревна, мастерили козловые опоры, чтобы через них перекинуть штурмовой мостик. Артиллеристы, подкатив пушки к валу, лупили из них по стенам и пробоинам, предоставляя бронированной пехоте возможность перейти ров и проникнуть через бреши в редут.
Глава 22Мне нужно невозможное
Генерал-майор Мотылевский приник к стереотрубе. Дым успел частично рассеяться, и через бледно-серую дымовую пленку просматривались сгорбленные силуэты бойцов, шедших в атаку. Редут был обречен, в ближайший час штурмующие возьмут его в кольцо, а остатки сопротивлявшихся немцев придется выкуривать огнеметами.
Беспокоил второй штурмовой отряд: темп наступления был потерян на подступах к крепости, когда пришлось выбивать немцев из частных строений. Особенно ожесточенный бой проходил в товарном дворе, занимавшем значительную площадь, где были сосредоточены пусть небольшие, но хорошо укрепленные здания. И вот сейчас рота капитана Велесова вышла к крепостному рву и дожидалась огневой поддержки.
Генерал-майор посмотрел на часы. Артиллерия любит точность. Бойцы должны отойти на безопасное расстояние, чтобы оставить немцев наедине с рвущимися снарядами. Так оно и случилось. Залпы, как это бывает, когда их особенно ждешь, прозвучали неожиданно громко, под ногами от сильных разрывов дрогнула земля. Вскоре они слились в один непрекращающийся гул, который перекрывал все остальные звуки. Артиллерия разрушала, продолжала перемешивать землю, дробила, убивала, нагнетала страх ровно пятнадцать минут. И, когда умолк последний залп, а над крепостью повисло плотное облако из пыли и дыма, вперед короткими перебежками, стреляя из автоматов и под прикрытием бронемашин, на приступ крепости двинулся второй штурмовой отряд.
— Давай! Давай! Не останавливаться! — не удержавшись, поторапливал командир дивизии, наблюдая за действиями штурмового батальона.
За штурмовиками, растянувшись в длинные цепи, устремилась пехота. Отряд за отрядом скрывался в густом тумане, словно бы исчезал в никуда. Крутанув ручку телефона, генерал-майор сказал:
— Командира полка мне!
— Подполковник Крайнов на связи, товарищ генерал-майор, — прозвучал голос командира полка.
— Доложите, что у вас там происходит!
— Под прикрытием дымовой завесы штурмовые батальоны преодолели ров и через бреши в крепостной стене сумели проникнуть в западное крыло здания, и в настоящее время мы ведем бой за овладение юго-восточной частью второго редута.
— Мне нужно знать, когда возьмете второй редут!
— Немцы оказывают яростное сопротивление. Продвижение дается трудно. У нас серьезные потери…
— Я задал вопрос, товарищ подполковник!
На короткое время в трубке установилась тишина, лишь иногда прерываемая разрывами снарядов.
— Уверен, что к концу дня редут будет взят.
— К концу дня слишком поздно, постарайтесь взять его раньше, — сердито проговорил генерал-майор и положил трубку.
Некоторое время Мотылевский размышлял: а подходящее ли сейчас время для доклада? А потом поднял трубку. Дивизия с некоторыми трудностями продолжала двигаться вперед, а значит, есть что доложить командованию.