Приложив трубку телефона к уху, он произнес:
— Соедините меня с командующим армией.
— Докладывайте, что там у вас? — услышал командир дивизии глуховатый требовательный голос командарма Чуйкова.
— Первый штурмовой батальон полковника Крайнова овладел первым редутом, сейчас идет бой за овладение вторым редутом, а панцирная пехота переходит ров.
— Почему не по мосту?
— Немцам удалось взорвать мост.
— Почему не строите мост?
— Товарищ командующий, саперы строят штурмовой мост прямо под огнем противника. Скоро он будет возведен, и по нему вторым эшелоном пойдет пехота.
— Форт «Виняры» должен быть взят завтра. В крайнем случае послезавтра.
— Делаем все возможное, товарищ генерал-полковник.
— А мне нужно, чтобы вы делали все невозможное, — повысил голос Чуйков. — Докладывать мне каждый час!
Глава 23Верное назначение
Город Позен был взят русской армией. Пали все форты Цитадели, за исключением главной его крепости — «Виняры». В сравнении с Третьим рейхом форт «Виняры» был безмерно мал, что совершенно не имело значения, — это была немецкая земля, а значит, ее нужно было защищать, как отчий дом. Даже если предстоит испить горькую чашу поражения.
Русские настойчиво барабанили тяжелыми снарядами в центральные ворота крепости, и генерал-майор Гонелл понимал, что скоро они рухнут, но сил, чтобы противостоять натиску мортир и гаубиц, у него практически не оставалось. Танки и тяжелые орудия, окружавшие Позен, были уничтожены в первые недели боев. Полковые пушки и станковые пулеметы не могли соперничать с тяжелыми орудиями и танками. Ими можно было нанести только чувствительные уколы, уничтожая живую силу противника, рвущуюся на стену. Соперничать в живой силе с советской армией также было невозможно: русские быстро справлялись с потерями, усиливали потрепанные и подуставшие подразделения свежими пополнениями.
Эрнст Гонелл ежедневно связывался с Берлином, докладывал о текущей обстановке. На протяжении последней недели он твердил о том, что много раненых, что гарнизону требуются медикаменты. Верховное командование обещало помочь. И вот вчера вечером на территорию торгового двора с самолета был выброшен груз из трех больших мешков, два из которых угодили на территорию, контролируемую русскими.
Генерал-майор Гонелл смотрел на позиции советских солдат через амбразуру западной башни. Непроглядная темень. Только иной раз там вспыхивал блеклый огонек, пробивавшийся через маскировочную сетку. Для снайпера далековато, не достать. Миной тоже не накрыть. Да и нужно ли? В ответ русские ударят по крепости из всех орудий. Вместо желанного, пусть даже очень короткого отдыха, в ответ получишь бессонную ночь, а завтра с утра предстоит отражать очередной штурм противника, который имеет серьезное намерение взять крепость в ближайшие дни.
Невзирая на все предпринятые усилия, русским удалось построить мост через ров и переправить часть подразделений к стенам крепости. Не было никаких сомнений в том, что они станут штурмовать сразу после утреннего артиллерийского налета. О том, что это произойдет, говорило пение, доносившееся с позиций русских. Пели что-то протяжное, но явно ободряющее душу, потому что после таких песен русские сражались с особой яростью.
Эрнст Гонелл размышлял: «Если не разрушить мост и не уничтожить русских, закрепившихся близ стен крепости, то уже к концу дня крепость может быть захвачена русскими».
— Франц, позови мне командиров подразделений, — приказал Гонелл ординарцу.
— Слушаюсь, господин генерал-майор, — отозвался лейтенант и устремился в черный зев распахнутой двери.
Первым подошел генерал-майор Маттерн — бывший комендант города Позена. Несмотря на большой чин, на совещания он всегда являлся раньше других. Следовало отдать должное его дисциплинированности. Столь показательного прилежания хватит на пятерых лейтенантов вермахта. Грузный, неповоротливый, он изрядно похудел за последние две недели. Щеки обвисли, а кожа на шее, как у шарпея, собралась во множество складок. Но даже сейчас, когда он уменьшился едва ли не вдвое, Маттерн смотрелся весьма впечатляюще и внушительно, напоминая обликом добродушного бегемота. Соответственно его званию он должен бы сидеть рядом с комендантом крепости Гонеллом, однако всегда устраивался где-то между средними чинами, занимая сразу два стула.
Следом за Маттерном подтянулись и остальные офицеры — пропахшие гарью и жженым порохом, с почерневшими от усталости лицами. От прежнего лоска тыловых офицеров, каковыми они были какой-то месяц назад, не осталось и следа. В утомленных запавших глазах — обреченность. О бодрости духа никто не говорит, его давно уничтожили снаряды русских гаубиц. Тем не менее готовность умереть имелась. Знали, что будут убиты или попадут в плен. Третьего просто не существовало. И все же они были готовы отдать свою жизнь подороже.
Среди подошедших как-то по-особенному выделялся капитан Брюскмюллер. На полевом мундире ни пятнышка. Удивительно, каким образом ему удавалось держать мундир в безупречном виде среди моря пыли и огня. А ведь он явился прямо с южной башни, которую едва ли не весь прошедший день русские обстреливали из дивизионных пушек.
— Господа офицеры, — заговорил генерал-майор Гонелл, когда прибывшие расселись по своим местам. — Небольшой группе русских пехотинцев удалось перейти через ров и закрепиться на нашей стороне. Задача у нас простая — разрушить мост и контратаковать русских. Они считают, что для этого у нас нет ни сил, ни морального духа, наша задача состоит в том, чтобы доказать обратное. Контратаковать будем в пять часов утра. Время подходящее. Пока русские поймут, что к чему, мы успеем сбросить их в ров. Вы можете назвать точное число русских, оставшихся на нашей стороне? — спросил Гонелл у капитана Хунтера, державшего позиции в юго-западной части форта.
Несколько часов назад его разведгруппа взяла пленного — старшего сержанта, воевавшего с октября сорок третьего года, — с его слов стало известно, что русские собираются взять «Виняры» к 23 февраля, к празднику Красной армии, сделав тем самым подарок Сталину, а потому на захват крепости не жалели ни снарядов, ни сил, отправляя на штурм вновь прибывшие части. Следующее утро будет решающим — советское командование предпримет усилие, чтобы построить через ров мост на крепких опорах, способный выдержать танки. А уж тяжелая техника без особого для себя ущерба в считаные часы расстреляет внутренний двор, уничтожит солдатские казармы. Планы русских следовало сорвать.
— Около шестидесяти человек. Они расположились около перекинутого моста.
— Есть ли у них пушки?
— Им удалось переправить четырнадцать полковых пушек.
— Однако… В пять часов утра мы начнем атаковать русских с двух сторон. Зенитные орудия капитана Хунтера начнут обстрел. После его завершения рота капитана Тишлера заходит с западной стороны. Ваша ударная сила — отделение пулеметчиков и взвод гранатометчиков. «Панцерфаустов» у нас достаточно?
— Так точно, господин генерал-майор, — энергично отозвался капитан.
Присутствующие всматривались в лицо коменданта, пытаясь уловить в нем хотя бы нечто похожее на сомнение в целесообразности обороны крепости. Но весь его вид, несмотря на усталость, выражал полнейшую уверенность в правильности отданных распоряжений. В том, что гарнизон продолжал сражаться, прекрасно осознавая, что обречен, во многом была заслуга коменданта города-крепости.
Чем труднее становилось положение гарнизона, тем деятельнее делался генерал-майор Гонелл. Одним своим появлением комендант заставлял подчиненных должным образом соблюдать дисциплину. Ему до всего было дело: он заботился о раненых, требовал, чтобы за ними был надлежащий уход; вникал в дела гарнизона; даже сейчас, когда не всякий раз можно было поесть, настаивал на том, чтобы солдаты получали горячее довольствие и имели возможность для кратковременного отдыха. Осознавал, что во многом успех боевых действий зависит от самочувствия личного состава и от количества мяса в их котелках.
За прошедшие несколько недель генерал-майор Гонелл внешне немало изменился: в смоляную шевелюру добавилось седины; усталые глаза почернели и глубоко запали, на лбу углубились складки, сделавшие его несколько старше; щеки высохли, подчеркнув длинные кривоватые морщины, шедшие от самых мочек ушей. Неизменной оставалась лишь выправка кадрового офицера, и, даже когда он шел по улицам, захламленным битым кирпичом, невольно возникало ощущение, что он топает не по местам недавних боев — изрытым солдатскими лопатами, разбитым воронками, покалеченным тоннами железа, — а по плацу, продолжая держать строевой шаг, на виду у всего гарнизона.
Гиммлер не ошибся с назначением Гонелла на должность коменданта Позена (в кадровых вопросах рейхсфюрер вообще редко ошибался). Уже в первый день его прибытия в город все полки почувствовали на себе железную хватку Эрнста Гонелла, любившего во всем порядок. Пошатнувшуюся дисциплину комендант исправил радикальным образом: велел перед строем расстрелять трех солдат, уличенных в пораженческих настроениях; еще пятнадцать человек отправил в штрафную роту за то, что в их карманах были обнаружены листовки русских, призывавших к сдаче города-крепости. После этого малодушия в Позене не наблюдалось, каждый предпочитал сражаться до конца: лучше погибнуть с оружием в руках, воюя против русских, чем прослыть паникером и быть расстрелянным перед строем сослуживцев.
— Вы, господин генерал-майор, — обратился Гонелл к Маттерну, — займитесь истреблением русских, сумевших зацепиться у стен крепости. Значительная их часть проникла в крепость через проломы, все они должны быть уничтожены! Надеюсь, мне не нужно объяснять, как это сделать? — Голос коменданта посуровел.
От сгустившихся интонаций генерал-майора Маттерна прошиб пот. Потрогав тыльной стороной взмокший лоб, он слегка расправил полные плечи и проговорил:
— Никак нет, господин комендант!
— Стрелки, автоматчики и пулеметные роты поддерживают контратаку из амбразур башни. Главная наша задача — это уничтожить мост. Все ваши действия должны быть направлены на то, чтобы отвлечь русских от моста. Задняя его опора не столь крепкая, она уже немного повреждена взрывом, нужно всего-то небольшое усилие, чтобы полностью его разрушить. Как только мы оттесним русских от моста, сбросим под мост бочку с взрывчаткой. — Взгляд генерала прошелся по присутствующим, и, отыскав среди них капитана Гроссера, командира саперной роты, он сказал: — Вы, капитан, займетесь этой задачей.