— На этой территории противник располагал значительным количеством тяжелых пулеметов, расположенных в подвальных помещениях и на первых этажах здания. Имеется еще и вторая причина замедления штурма. — Выдержав недолгую паузу, командир полка продолжил, не отводя взгляда с лица командующего: — За последние недели штурмовые отряды понесли значительные потери.
— Значит, силенок не хватило? — угрюмо спросил Чуйков.
— Разве что самую малость.
— Этот вопрос мы решим… Получите пополнение за счет тыловых резервов полка. Состав очень крепкий, немало бойцов, пришедших с фронта. Так что они для вас будут очень надежной поддержкой. Еще две сотни польских патриотов желают воевать с фашистами. Просят зачислить их в штурмовые отряды. Отказывать им в просьбе не имею права.
— Товарищ генерал-полковник, у нас в инженерно-саперных батальонах очень подготовленные бойцы, прошедшие специальную подготовку. Не каждый пехотинец может выдержать такую нагрузку. Эта работа для молодых и сильных. Тут и броню на себе нужно таскать, и взрывчатку, такой боец должен знать саперное дело. Стрелять из всех видов стрелкового оружия. Я уж не говорю о том, что сапер рискует жизнью куда больше, чем обычный пехотинец.
— Все это я знаю. Но польские патриоты хотят служить именно в инженерно-саперных батальонах. Хотят совместно с частями Красной армии освобождать свой родной город. Уверен, что в полку работа найдется и для них. А потом, многие из них воевали еще в польской армии против немцев. Так что с оружием они знакомы. Найдешь, куда их пристроить, — строго посмотрел он на командира полка. — Считаю этот вопрос решенным. А сейчас главная наша задача — построить надежный, крепкий мост для танков, который поможет нам штурмовать форт «Виняры». Только так мы можем полностью завершить ликвидацию окруженной группировки немцев. Задачу по установлению моста поручаю двести шестьдесят первому инженерно-саперному батальону майора Кудряшова. — Тридцатипятилетний майор с топориками на петлицах, с ранней сединой на висках энергично поднялся. — Справитесь?
— Так точно, товарищ генерал-полковник! Лично проведу разведку местности и решу, как лучше построить мост.
— Сколько потребуется времени для возведения моста?
— Подходящие аппарели для въезда танков уже доставлены. Думаю, что справимся часов за восемь.
— Построить мост нужно будет этой же ночью, чтобы к утру мы могли переправить в крепость танки. Все ясно?
— Так точно, товарищ генерал-полковник!
— Вот и отлично, — удовлетворенно протянул командарм. — Самоходная артиллерия двести пятьдесят девятого танкового и тридцать четвертого тяжелого танкового полков действует совместно с двадцать седьмой стрелковой дивизией. Уверен, что когда ваши танки при поддержке пехоты войдут в Цитадель и начнут палить из своих орудий, то с фашистами будет покончено! В предстоящей операции вам предстоит сказать последнее слово. Вы готовы?
Тридцатилетние полковники поднялись почти одновременно:
— Так точно, товарищ генерал-полковник.
Около девяти вечера сумрак загустел до черноты, спрятав на земле результаты прошедшего боя. Майор Кудряшов, облачившись в маскировочный халат, в сопровождении трех автоматчиков выполз к месту предполагаемой постройки моста. Земля была неровной, отдавала колодезной стужей. Впереди каменной грядой возвышался вал, с которого просматривалась Цитадель.
Ярко вспыхнула ракета. Зависнув высоко в небе, она осветила побитую крепостную стену, обвалившийся местами ров и вал, по-прежнему представлявшие собой труднопреодолимую для танков преграду.
Отлепив голову от земли, Кудряшов увидел труп немца, лежащий рядом, присыпанный слегка землицей и припорошенный снегом. Снежинки на его неподвижном лице не таяли, горкой собрались у переносицы, темные глаза смотрели прямо на вспыхнувшую, искрившуюся ослепительно белым светом ракету. Надо же… А ведь он в темноте прополз прямо по нему, полагая, что перебирается через неровность, каковых на поле, разбитом взрывами, было немало. Отвращения не ощутил. Привычно. Все чувства как-то притупились. Точнее, их не было вовсе. Всего-то неодушевленный предмет, мешавший дальнейшему продвижению.
Иногда в ночи раздавалась вялая стрельба и отдельные выстрелы, нашедшие жертву; короткие очереди, без которых не проходит ни одна, даже самая безмятежная, ночь. Противник должен осознавать — мы не спим, мы слышим и готовы принять бой. Выпущенный из ствола свинец падал где-то по соседству, совершенно не беспокоя, предоставляя возможность заползать на злополучный вал. Взобравшись на самый гребень вала, майор осмотрелся. Рядом, прикрывая командира от возможной атаки, разместились пулеметчики. Лихие ребята! Настоящие головорезы! Разведка штука такая, тут не до сентиментальности. Глядя на бойцов со стороны, ничего особенного про них не подумаешь — вполне интеллигентные лица. Сорокалетний старшина был учителем истории в средней школе. Тридцатилетний сержант в прошлом краснодеревщик на мебельной фабрике, а рядовой, самый младший из них, двадцатипятилетний Фрол, работал токарем на автозаводе.
Обстоятельно осмотревшись, майор решил: «Вал в этом месте следует взорвать до самого основания, а заодно и стену крепостного вала. Только таким образом можно установить аппарели для въезда танков. Мост предполагается большой, тридцатитонный. Так что придется постараться, чтобы поднять на воздух пятнадцать метров земли. Едва ли не целую гору! Ничего, управимся, — подумал майор и пополз в сторону пожарной башни со сбитым куполом, подле которой располагались позиции батальона. — До полуночи времени еще немало».
Добравшись до расположения, Кудряшов вызвал в штаб опытную группу саперов лейтенанта Стрижа. Начертив на листке бумаги ров с валом, поделился выводами:
— Место непростое. Вот здесь и здесь будет восемь и десять метров насыпанного грунта, укрепленного камнями и бетоном. Мост будем строить напротив башни в крепостной стене, — ткнул он в середину листка пальцем. — Тут вал сравнительно невысокий, а потом, танкам удобнее будет входить в Цитадель. А задача ваша такая… Нужно стены рва и сам вал разрушить до самого основания.
— С одного раза не получится, — засомневался лейтенант.
— Значит, нужно взрывать столько раз, пока не засыплете весь ров и не уничтожите в этом месте вал. — При свете керосиновой лампы, бросавшей нечеткие блики на сидящих за столом людей, он выглядел старше, чем был в действительности; на лице отпечаток усталости. Маскхалат майор не снял, и на ткани неприглядными пятнами оставались следы грязи. — Нужно уменьшить крутизну откосов, чтобы танки сумели взобраться на вал. Заложите взрывчатку по центру и еще под самое основание вала, чтобы разметать его! Земля тоже никуда не денется, она завалит ров, который пехоте будет легче преодолевать.
— Задача ясна, товарищ майор, не впервой! Когда выходить?
— Сейчас! Соберите весь свой арсенал и выдвигайтесь к этому месту, — ткнул майор пальцем в рисунок. — Я сам только что оттуда, разведку проводил. Держитесь немного правее, там разбитая техника стоит: немецкий бронетранспортер и гаубица с гнутой станиной. За ними можно будет укрыться. Ровно в полночь должен прогреметь взрыв! Нам еще мост строить!
— Сделаем в лучшем виде!
Глава 27Будет вам два танка
Построив новобранцев, майор Бурмистров прошел вдоль строя. Разный народ, разношерстный. Чего уж тут скрывать! Среди присутствующих были совсем юнцы, от силы лет семнадцати, но немало было и таких, чей возраст приближался к пятидесяти. Костяк составляли бойцы немногим за тридцать. Много повидавшие, через край хлебнувшие лиха и к жизни, впрочем, как и к смерти, относившиеся с некоторой долей философии: в бою могут убить, но ведь и на собственной койке люди умирают. Никто не знает, где смертушку свою может повстречать.
Обмундирование тоже было разным: у одних потрепанное, познавшее не одну стирку, с отметинами от пуль; у других совершенно новехонькое, только что вышедшее из швейного цеха. У некоторых на груди боевые награды, у кого-то медаль, а у кого-то даже орден. Значит, не такие уж они и новобранцы, успели повоевать, и разжевывать очевидное им не нужно, такие люди понимают с полуслова.
Внимание Бурмистрова привлек паренек лет двадцати, на груди которого красовались две уважаемые среди пехоты награды: медаль «За отвагу» и орден Славы. На левой стороне гимнастерки нашивка за тяжелое ранение и две — за легкие. В нем не было ничего героического, даже скроен был как-то уж очень неказисто — худощав, узкоплеч — и мало чем отличался от таких же мальчишек, как и он сам, проживающих где-нибудь за тысячи километров от линии фронта. Веселые солнечные конопушки, облепившие небольшой вздернутый нос, делали его весьма забавным; в серых выразительных глазах (даже война не сумела наложить на них сумрачный отпечаток) пряталась наивность.
— Как зовут? — остановился напротив паренька Бурмистров.
— Ваня, — просто ответил красноармеец, широко и доверчиво улыбнувшись.
Конечно же Ваня, как же еще могут звать паренька с таким лучистым взглядом!
— Давно воюешь?
— Три года.
— И где довелось?
— Много где… Под Сталинградом, в Воронеже. В Минске меня зацепило… Прибыл после ранения.
— И вот теперь опять в строй?
— Так точно!
— А в штурмовой батальон как определили?
— Сам попросил.
Будет очень жаль, если такого парня ухлопают.
— А выдержишь после ранения?
— Все залечил, товарищ майор! Я знаете какой жилистый. Вы не смотрите, что худой.
— Не сомневаюсь, — невольно улыбнулся Бурмистров.
Рядом с субтильным мальцом стоял былинный детина с широким разворотом плеч. На выпуклой могучей груди скромно красовалась медаль «За отвагу». Хотя и без медали было понятно, что верзила из геройского рода-племени.
— Давно в строю, рядовой?
— С год, товарищ майор, — пробасил детина.
— За что медаль получил?
— Пушку из-под огня вытолкал, — добродушно улыбнулся красноармеец.