Приникнув к стереотрубе, капитан Ландман внимательно наблюдал за приготовлениями русских (они всегда были хитры на выдумки, что же придумают в этот раз?). Под защитой танков и бронетранспортеров штурмовики подкатили на вершину горы двухсотлитровые бочки и установили их в ряд. Подожгли бочки и столкнули их вниз, прямо на ворота равелина. Они полыхающим тараном устремились на крепость, сокрушая те немногие преграды, что встречались на их пути: ломали кусты, перепрыгивали через тела убитых, подминали под себя металлический хлам и, оставляя за собой длинный шлейф огня и дыма, стремительно приближались к крепости.
Капитан Ландман с ужасом осознавал, что у его гарнизона нет возможности воспрепятствовать их продвижению. Как только бочки с мазутом достигнут равелина, все будет кончено. Разбившись о булыжную кладку, они расплещут горящий мазут на стены крепости, пламя тут же поднимется вверх. По перекрытиям огонь распространится по всему зданию, перекинется на внутренние постройки. И тогда защитники крепости сгорят заживо.
— Минометчики, огонь! — крикнул Ландман в порыве отчаяния.
Захлопали мины, начиняя осколками скатывающиеся бочки. Несколько емкостей разорвало снарядами, другие взрывной волной откинуло в сторону. На спуске заполыхали костры, а сверху прямо по многим кострам продолжали катиться новые горящие цилиндры. Ударившись в ворота, тяжелые бочки разбились, плеснув вверх огромное пламя, которое тотчас перекинулось на крышу, воспламенив ее.
Подошел начальник штаба гарнизона и взволнованно заговорил:
— Господин капитан, огонь охватил всю крепость и подбирается к складам со снарядами. Мы взорвемся раньше, чем успеем сгореть. У нас от силы пятнадцать минут. Солдаты и офицеры ждут вашего приказа, как нам поступить дальше.
Молчание было недолгим. Капитан Ландман чувствовал, как накаляются стены. В помещениях становилось все жарче.
— Вывесите в окне белый флаг… Мы сдаемся. У нас просто нет другого выхода.
— Не стреляйте! — на ломаном русском языке призвал голос из окна горящего равелина. На верхнем этаже, уже тронутом огнем, затрепыхался белый флаг. — Не стреляйте! Мы сдаемся!!!
— Отставить стрельбу! — выкрикнул Велесов, наблюдая за тем, как белый флаг то исчезал в клубах удушливого дыма, то вдруг появлялся вновь. — Пусть немцы выходят.
Неширокие ворота равелина, уже охваченные огнем, широко распахнулись, и из полымя, торопливо подняв руки, вышла группа человек в пятьдесят, за ней через минуту, закопченная, в тлеющем обмундировании выбежала плотная группа солдат человек в двести.
Немцы успели отойти на значительное расстояние, когда внутри равелина громыхнуло — сдетонировали снаряды, выбросив наружу каменные обломки. Равелин пал.
Глава 30Принять капитуляцию!
23 февраля
— Товарищ генерал-майор, пробились во двор крепости «Виняры», — радостно сообщил Мотылевскому командир танкового полка. — До крепостных стен не более пятидесяти метров. Разрешите ударить залпом по штабу гарнизона крепости?
— Выстроиться в шеренгу и ничего не предпринимать, — приказал генерал-майор. — Если будет хотя бы один выстрел с их стороны, тогда сравняете крепость с землей. Хотелось бы поговорить с комендантом крепости… Предложим им сдачу. На раздумье отводим не более получаса, ждать мы тоже не намерены. Майор Бурмистров зачитает по громкоговорителю наше предложение о сдаче. В этом деле он уже поднаторел, не первую капитуляцию принимает.
Припав к оптической трубе, комендант города Позен генерал-майор Гонелл наблюдал за тем, как русские, проявив смекалку, закидывают ров различным хламом — металлическими бочками, бревнами; заполняют его камнями, покореженным металлом, обломками крепостных стен. Не в силах помешать русским, пулеметные точки умолкли.
Саперы перекинули на противоположную сторону аппарели, и по тридцатитонному мосту двинулись танки. Первый из них, будто бы пробуя перекрытие на надежность, выехал на середину моста, затем, убедившись в прочности конструкции, прибавил скорость и лихо выскочил на другую сторону рва. За ним, пренебрегая благоразумной осторожностью, выкатились остальные танки. Через какую-то минуту они будут во дворе «Виняры». И тогда все будет кончено.
Нужно успеть отдать последние распоряжения.
— Соедини меня с Берлином, — сказал комендант связисту.
— Слушаюсь, господин генерал-майор, — отвечал посеревший фельдфебель.
Это была вторая попытка за сегодняшний день переговорить с рейхсфюрером Гиммлером. Несмотря на изоляцию, до генерал-майора Гонелла доходили сведения, что несколько дней назад Адольф Гитлер переселился в бомбоубежище. Вместе с ним проживала и Ева Браун, а в смежной комнате разместился доктор Морель, без помощи которого фюрер теперь не мог обойтись ни одного дня.
Бомбоубежище, которое генералитет между собой называл «бункер фюрера», было построено два года назад по его личному приказу в парке рейхсканцелярии. Но в то время никто не мог предположить, что Адольфу Гитлеру придется поселиться в нем на постоянной основе. Прежнее бомбоубежище уже не казалось фюреру таким уж безопасным, поэтому новое вырыли на три метра глубже.
Около месяца назад рейхсканцлер назначил Гиммлера главнокомандующим сформированной группы армий «Висла». Для такого решения у фюрера были весьма веские основания: Генрих Гиммлер прослыл человеком беспощадным, даже жестоким, и фюрер всерьез полагал, что данных качеств будет вполне достаточно для восстановления фронта между Балтийским морем и Силезией. Гиммлер постоянно находился в разъездах, стремясь поднять боевой дух армий, но Эрнст Гонелл надеялся, что в этот раз ему повезет и рейхсфюрер окажется на месте.
— Господин генерал-майор, Берлин на связи, — сообщил радист.
Взяв трубку, Эрнст Гонелл твердым голосом произнес:
— Комендант города Позен генерал-майор Гонелл.
— Господин генерал-майор, это адъютант главнокомандующего штандартенфюрер Пауль. Сейчас главнокомандующий находится в отъезде. Вы что-то хотели ему сообщить? Говорите, я непременно ему передам.
Танки уже вошли во двор «Виняры», и генерал-майор слышал громыхание их могучих двигателей, лязг траков по брусчатке. В крепости уже не оставалось орудий, чтобы дать им должный отпор, — последние противотанковые пушки были уничтожены русскими гаубицами пятнадцать часов назад близ западной башни, попытавшейся противостоять русским самоходкам. Оставалось только гадать, сколько еще может продержаться гарнизон: час, а может быть, все-таки два?
Пауза затянулась. Но человек, находившийся по ту сторону телефонного провода, с ответом не торопил, давал возможность собраться с мыслями, полагая, что в этот самый момент генерал-майор обдумывает нечто важное.
— Передайте рейхсфюреру, что я и мои солдаты до конца выполним свой долг перед фюрером и рейхом. Возможно, это наш последний разговор.
Танки вошли во двор «Виняры» и, остановившись перед главной крепостью, произвели залп. Яркие вспышки выстрелов осветили двор, а в гранитные стены крепости ударили снаряды и произвели значительные разрушения: проломили стену на втором этаже, уничтожив сразу две пулеметные точки. Последние слова генерала утонули в грохоте разрывов. Русские автоматчики под прикрытием танков уже разбежались по двору, саперы деловито и быстро подкладывали фугасы под стены.
— На последнем совещании фюрер вспоминал о вас. Он отдает должное вашему личному мужеству и героизму вверенных вам солдат. Фюрер так и сказал, что если бы все воевали так, как гарнизон в Позене, то мы бы уже давно победили русских. А еще он отметил…
Через узкое окошко генерал-майор увидел, что русский танк приблизился едва ли не вплотную к зданию, и ствол, направленный на фасад, стал хищно выбирать мишень. Неожиданно ствол танка застыл напротив его окна, Эрнст Гонелл даже рассмотрел почерневшее от пороховой гари отверстие дула. Страха не почувствовал. Ощутил даже некоторое облегчение: лучше смерть в бою, чем позорное пленение.
Эрнст Гонелл даже приподнял подбородок. Траектория полета снаряда будет такова, что когда снаряд угодит внутрь здания, то его кабинет и все, кто в нем сейчас находится, будут начинены осколками, как рождественский гусь чесноком.
Прозвучавший выстрел оглушил. Гонелла контузило — ощущение такое, будто погрузился в вязкую липкую массу, из которой не существовало возврата. Миновала долгая минута, прежде чем ему удалось прийти в себя и в полной мере оценить случившееся. В стене, напротив которой он стоял, образовалось круглое отверстие, а сам снаряд разорвался в помещении за его спиной. Многочисленные осколки побили офицеров, стоявших неподалеку. Обломок камня рассек голову радисту, который теперь лежал на полу и дергался в предсмертных конвульсиях. Рация валялась у его ног. В углу комнаты произошло возгорание, и длинный шлейф белого дыма потянулся в сторону проема.
Все разбито, все убиты, не оставалось ни одного места, которое не было бы покорежено расплавленным металлом и каменными осколками. По какому-то странному недоразумению в живых и совершенно целехоньким остался только он.
«Надо же, как оно бывает…» — невольно удивился Гонелл.
Значит, судьба снова приберегла его для какого-то очередного испытания. Неожиданно обстрел прекратился. Что это еще такое? Может, он перестал слышать вследствие контузии или русские заготовили для гарнизона крепости какой-то очередной дьявольский сюрприз?
Звуки шагов, раздававшиеся в коридоре, вывели его из оцепенения (значит, все-таки со слухом у него все в порядке). В комнату грузно ввалился генерал-майор Маттерн. Посмотрев на убитых офицеров, встревоженно спросил:
— С вами все в порядке, господин генерал-майор?
— Я живой… Не повезло другим, — кивнул он в сторону двух штабных офицеров, лежавших бездыханными у самой стены. — Жаль… Они были настоящими солдатами рейха. Что у вас?
— Господин генерал-майор, считаю своим долгом сообщить вам… Русские предлагают нам почетную капитуляцию. На размышления нам отводится час, — посмотрев на