— Генрих, это приказ о капитуляции… Передашь его генерал-майору Маттерну.
На лице лейтенанта застыло удивленное выражение. Офицер что-то хотел спросить, но не отважился.
— Слушаюсь, генерал-майор! — Забрав приказ, адъютант вышел из комнаты.
Оставшись в одиночестве, Эрнст Гонелл подумал о жене. Он готов был отдать остаток жизни, чтобы хотя бы еще раз увидеть ее, прикоснуться к ее нежному лицу. Но знал, что ничего более не будет, — впереди его ожидает лишь темнота, где не будет никаких воспоминаний. Впрочем, как не будет и его самого. Эрнст Гонелл снял со стены стяг рейха, положил его себе на плечи, обернулся им и расстегнул скрипучую кобуру…
Не стоит торопиться. Последним, что он увидит в своей жизни, должны быть любимые образы жены и сына. Достав из кармашка френча фотографию, на которой жена держала на руках малолетнего сына, генерал-майор поднес «Вальтер» к виску и нажал на спусковой крючок.
Глава 31Гарнизон капитулировал
Телефон внутренней связи зазвонил длинной заливистой трелью. Подняв трубку, генерал-полковник Чуйков произнес:
— Слушаю.
— Товарищ командующий, докладывает генерал-майор Мотылевский… Гарнизон форта «Виняры» капитулировал. Только что группе майора Бурмистрова сдался в плен генерал-майор Маттерн вместе со всем своим штабом.
— А что Гонелл? — спросил Чуйков.
— Комендант подписал приказ о капитуляции и застрелился.
— Жаль… Очень бы хотелось с ним побеседовать. Он был сильным противником… В любом случае, это большой успех. Подготовьте список бойцов, достойных награды, а их будет немало, — произнес командующий и положил трубку.
О завершении операции по взятию города-крепости Познани следовало немедленно доложить командующему фронтом маршалу Жукову.
Внимательно выслушав доклад Чуйкова, маршал Георгий Жуков посетовал:
— Значит, комендант застрелился?
— Так точно, товарищ командующий. Полчаса назад.
— Жаль, что застрелился… Достойный был противник. Он бы мог много рассказать любопытного. Хорошо, сейчас доложу о вашем успехе товарищу Сталину. — Подняв трубку высокочастотной связи, маршал Жуков произнес: — Соедините меня с товарищем Сталиным.
— Иванов слушает, — с легким грузинским акцентом проговорил Верховный главнокомандующий.
— Товарищ… Иванов. Докладываю: город-крепость Познань полностью находится в наших руках. Полчаса назад генерал-майор Маттерн сдался нашей штурмовой группе вместе со всем своим штабом. А комендант города генерал-майор Гонелл застрелился, предварительно подписав приказ о капитуляции.
— Комендант крепости был закоренелый нацист и не нашел для себя ничего лучшего, как приставить пистолет к голове. Уверен, что таких случаев по мере продвижения к Берлину будет все больше. Каковы наши потери при взятии крепости?
— Около пяти тысяч солдат и офицеров.
— А сколько погибло немцев?
— Сейчас мы проводим расчеты, но цифры очень разнятся. Предположительно около двадцати тысяч убитыми. За все время операции около семнадцати тысяч солдат и офицеров взято в плен.
— Сколько пленных было взято при штурме Цитадели?
— Около десяти тысяч немецких солдат. Можно смело утверждать, что это блестящая операция восьмой гвардейской армии.
— Блестящая? Кхм, возможно… Мне тут подготовили одну интересную записку… Знаете, какое количество боеприпасов было потрачено, чтобы овладеть этим городом-крепостью?
— Даже не догадываюсь, товарищ Иванов.
— Пять тысяч тонн, или по-другому четыреста вагонов.
— Немало.
— Охотно соглашусь с вами. А сколько было выпущено патронов?
— Мне трудно предположить.
— А я вот вам скажу… Шесть миллионов винтовочных патронов и пять миллионов автоматных патронов. Сто тридцать тысяч ручных гранат и семь тысяч трофейных фаустпатронов.
— Конечно, это много, но даже при таком количестве вооружения ни одна армия мира не сумела бы взять столь укрепленный город.
— Это верно. Наша Красная армия в этой войне многому научилась, — согласился Иосиф Виссарионович. — Если брать нашу армию времен начала войны, то вряд ли она справилась бы с такой задачей.
— Наша армия при взятии Познани показала самые лучшие свои стороны и использовала их с максимальной пользой. После Сталинградского сражения были созданы штурмовые бригады, которые весьма эффективно проявили себя и при освобождении города-крепости Познань.
— Взятие Познани важно для нас со стратегической точки зрения. Теперь нам ничто не помешает отправлять через познаньский железнодорожный узел составы с вооружением нашим частям, стоящим на Одере… Красноармейцами при взятии крепости накоплен немалый боевой опыт, так что в дальнейшем мы будем его использовать и при взятии других городов-крепостей, а их еще впереди немало… Будем считать взятие города-крепости Познань генеральной репетицией перед штурмом Берлина… Сегодня у нас День Красной армии, и красноармейцы встретили его в лучших традициях русского воинства. Москва тоже поздравит наших славных бойцов с Днем Красной армии и взятием Познани салютом — двадцатью залпами из двухсот орудий.
Несколько дней назад Гитлеру сделали операцию на голосовых связках по удалению фистулы, образовавшейся вследствие того, что на совещаниях ему приходилось часто кричать. Несмотря на сложность операции, она прошла без осложнений, но фюрер должен был молчать, в противном случае мог потерять голос. Об обстановке на фронтах ему докладывали адъютанты, а сам он вел диалог с генералами исключительно письменно: писал на листках блокнота возражения, замечания, при надобности отчитывал.
Адольф Гитлер находился в скверном настроении. На востоке по всей линии фронта — в Померании, Силезии, в Восточной Пруссии, в Богемии, на территории Венгрии — шли жестокие бои, уничтожавшие остатки техники и последние людские ресурсы. Передовые части русских прорвались к Одеру и теперь находились восточнее Берлина, всего-то в каких-то 80–90 километрах.
Час назад фюрера проинформировали о том, что город Позен заняла восьмая армия генерала Чуйкова, а остатки гарнизона сдались в плен. На Западном фронте англо-британские войска вторглись на территорию Германии и продолжили наступление.
Через сорок минут должно состояться совещание Генерального штаба сухопутных войск, на котором генерал пехоты Отто Вёллер должен предоставить наброски плана перехода в наступление по всем районам Западной Венгрии с целью защиты нефтеносных месторождений. А также самым серьезнейшим образом обеспечить безопасность границ в Восточной Австрии.
Перед началом совещания Отто Вёллер должен был показать свой план фюреру для ознакомления. Встреча с генералом пехоты была согласована до операции, когда Гитлер еще мог говорить. Сейчас ситуация выглядела иначе.
Адольф Гитлер поднял со стола блокнот и написал на нем несколько строк, вырвав листок, протянул его адъютанту. Прочитав написанное, тот ответил:
— Так точно, мой фюрер, он пришел еще полчаса назад. Мы сказали ему, что вы не можете его принять, поскольку профессор фон Эйкен запретил вам разговаривать, но генерал ответил, что ему нужно только одобрение фюрера.
Кивнув, Гитлер написал в блокноте еще несколько строк, вырвал листок и протянул адъютанту. Вытянув за краешек листок бумаги из пальцев фюрера, адъютант пробежал глазами по написанному и ответил:
— Я ему передам, что вы пообщаетесь с ним во время совещания. И он не должен забывать, что главные бои с русскими еще впереди. И серьезный отпор они получат именно в Венгрии.
Адольф Гитлер в знак одобрения кивнул и закрыл блокнот.
Ранним утром Прохор получил от Веры письмо. Не в виде фронтового треугольника, а в праздничном конверте, что само по себе было знаменательно, с изображением товарища Сталина, на конверте красными буквами были написаны пророческие слова: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!»
Некоторое время Прохор держал конверт в руках, опасаясь прочитать худшее. А потом отважился…
«Здравствуй, мой милый, здравствуй, мой ненаглядный Прохор, — прочитал Бурмистров первые слова, от которых перехватило горло, а глаза заволокло пеленой. Живая! — Как бы я хотела ласточкой взлететь с больничной койки, перелететь через тысячи километров, чтобы посмотреть на тебя хотя бы одним глазком. Убедиться, что ты живой и здоровый, увидеть твои глаза, посмотреть на твою улыбку и вернуться обратно. Ты сейчас там, где свистят пули и взрываются снаряды, а я лежу на койке в полной безопасности. Врачи в один голос говорят, что операция прошла удачно и мои дела идут на поправку. Я и сама вижу, что рана затягивается и боль стихает. Ранение оказалось легче, чем думалось поначалу, жизненно важные органы не задеты, а значит, я буду жить дальше. Врач показал мне этот осколок, а я просила оставить его мне, и сейчас он лежит на тумбочке. Совсем маленький, совершенно не опасный на вид, даже странно, что он сумел принести мне столько неприятностей. Теперь я всегда буду носить его с собой в кармане гимнастерки. Уверена, что он убережет меня от других ранений.
На конверте я тебе оставила обратный адрес на тот случай, если надумаешь мне ответить. Очень скучаю без тебя. И хотелось бы вновь увидеть твою улыбку.
Крепко целую, твоя Вера».
Сунув письмо в конверт, Бурмистров положил его в полевую сумку.
По радио послышались музыкальные позывные, после чего прозвучал зычный и громкий голос Левитана:
— Внимание, говорит Москва! — Торжественно и четко выговаривая каждое слово, Левитан продолжал: — Сегодня, двадцать третьего февраля, войска Первого Белорусского фронта после месячной осады и упорных боев завершили разгром окруженной группировки противника и полностью овладели городом-крепостью Познань — стратегически важным узлом обороны немцев на Берлинском направлении. В ходе боев в Познани войска фронта взяли в плен двадцать три тысячи немецких солдат и офицеров во главе с комендантом крепости генерал-майором Маттерном и его штабом, а также захватили следующие трофеи: самолетов — триста шестьдесят пять, танков и самоходных орудий — тридцать два…