— Налево, — понимающе кивнул дворянин и шагнул под нависающие сверху пики падающей в случае опасности решетки.
Про то, что за вход в город положено заплатить два артига, стражник напоминать не стал. От потери двух артигов муниципалитет не обеднеет, а серебро с утра пораньше — это хорошая примета для наступающего дня.
Дворянин и вправду повернул за воротами в указанном направлении, однако пройдя по узкой, чавкающей вонючей улочке две сотни шагов не остановился в поисках постоялого двора, а пошел дальше, уверенно продвигаясь в сторону порта, со стороны которого веяло чистотой и свежестью.
Вскоре перед ним открылась гавань со множеством причалов. Пожалуй, для столь мелкого городишки — даже слишком большим количеством причалов. Однако в порту кипела работа, достойная настоящего торгового центра: по истертым широким сходням потные грузчики в холщовых, насквозь промокших рубахах скатывали бочки, таскали большие тюки и пыльные мешки, высокие плетеные корзины. На первый взгляд, люди занимались сизифовым трудом, поскольку точно такие же бочки, мешки, корзины и тюки они затаскивали обратно на корабли.
Впрочем, при более внимательном рассмотрении можно было заметить, что часть грузов перегружается с тяжелых мореходных кораблей на легкие лоймы — видимо, для отправки в Новгород через мелководный Финский залив. Часть грузов перекочевывает уже с лойм на крупные суда. Что-то из товаров уходит в обширные портовые склады, а что-то подвозится на телегах прямо на причалы.
Впрочем, дворянина интересовали не столько грузы, сколько корабли. У причалов во множестве стояли и угловатые одномачтовые ганзейские коги, и более округлые одно и двухмачтовые коги английские, пузатые венецианские нефы. Наконец среди леса мачт удалось разглядеть и характерный силуэт новгородской ладьи — ровная палуба с небольшой надстройкой на корме. Безлошадный гость Гапсоля направился туда, к ней, остановился у сходен, пытаясь угадать среди суетящихся на борту людей хозяина судна.
— Кого ищем, господин кавалер? — окликнул его с кормы воин из судовой рати.
— Купца Баженова. Знаете такого?
— Илью Анисимовича? Как же не знать! Он, вроде бы, к венецианским купцам торговаться пошел. Вина у них несколько бочек взять хочет.
— А ладья его где?
— Дальше, в самом конце. Он ноне без ладного товара пришел, сгружать ничего не станет. Вот и оставил на воде ладью, на якоре.
Дворянин пошел вдоль причалов дальше, к самой стене, огораживающей с суши подходы к порту с внешней стороны. Там, среди покачивающихся на рейде кораблей и вправду обнаружилась еще одна ладья с привязанной у борта лодкой. А стало быть, забирать хозяина моряки должны были откуда-то отсюда. Поправив берет, дворянин уселся на влажный береговой валун и приготовился к долгому ожиданию.
Примерно через час послышался шорох береговой гальки — со стороны порта к стене приближался одетый в высокую бобровую шапку, длинную, до середины сапог, валянную епанчу, отделанную серебряным кружевом и украшенную коричневыми яхонтовыми пуговицами купец, с солидным, заметно выступающим вперед брюшком и длинной ухоженной бородой.
— Да уж, с немцем наших людей не перепутаешь, — усмехнулся дворянин, и громко окликнул: — Как вино, Илья Анисимович, сторговал?
— Не сторговал, добрый человек, — вздохнул купец. — Цену большую голландцы ломят.
— А сказывали, ты к венецианским торговцам ходил.
— И к венецианским ходил, и к немецкими, и к голландским. Подняли цену на вино схизматики окаянные, ни деньги скинуть не хотят.
— Чуют, наверное, что скоро им всем напиться захочется, — не удержался дворянин.
— А с чего бы это, добрый человек? — моментально насторожился купец.
— А с того, что не «добрый я человек», а Виктор Кузнецов. И у тебя, Илья Анисимович, посылка ко мне должна быть.
— Есть, коли должна, — понизил тон купец. — Да только тяжеловата в порту разгружать.
— Да и мне она в городе только мороки доставит, — оглянулся по сторонам Сапиместский фогтий. Может, за стенами лучше встретимся? Где-нибудь поблизости…
— Нехорошо поблизости, — покачал головой Баженов. — Стража береговая заметит, в контрабанде заподозрит.
— А мы выгружать ничего не станем, Илья Анисимович, — улыбнулся Кузнецов. — Мы сами к тебе поднимемся.
— Уговора такого не было…
— Так договоримся, — кивнул Виктор. — Тем паче, посылка эта нам здесь ни к чему. Она нам понадобится на Эзеле.
— На Эзеле? — купец задумчиво зашевелил губами. — Пожалуй, медь в слитках, сукно и кружева все-таки сторгую… А зеркал и кошельков и так хватит. Это с погрузкой день целиком уйдет… Давай так договоримся, господин кавалер: на восток от города, за большой бухтой мысок вперед выступает, от сторожевых башен берег закрывая. Ты с сотоварищи жди меня там завтра, после полудня. А как шлюпку спущу, зараз в нее садитесь, не медля. Много вас?
— Двадцать душ.
— Ну, коли волн на море не станет, за два раза перевезем, — перекрестился купец, развернулся и снова пошел в сторону порта: торговать медь, сукно и кружева.
Удалось Баженову купить в предчувствии неладного европейский товар, или нет, Кузнецов так и не узнал — но к оговоренному месту ладья пришла вовремя. С плеском шлепнулся в воду якорь, от борта отвалила лодка с двумя гребцами и торопливо направилась к берегу. Торопясь переправиться скорее, одноклубники набились в нее так, что вода не доставала до края борта от силы пару пальцев — но Бог миловал, добрались до судна нормально, и лодка вернулась за оставшимися воинами. На этот раз челн осел не так сильно, и Неля даже позволила себе на ходу пополоскать руки. Примерно через полчаса после того, как судно бросило якорь, последний из воинов «Ливонского креста» уже перевалился через борт, и Илья Анисимович с облегчением махнул кормчему:
— В море поспешай, Торокуша, от берега. Скрыться с глаз хочу, коли были такие, и поскорее.
Купеческая ладья, о которой одноклубники раньше судили только по картинам Рериха или силуэтам, проплывающим где-то на горизонте ввиду Березового острова, вблизи оказалась не просто большой — она поражала своими размерами. В длину она составляла, в привычных размерах, примерно два «Икаруса» типа тех, что возят пассажиров на оживленных маршрутах. В ширину — три «Икаруса». Борт возвышался над водой примерно на полтора человеческих роста, и еще на столько же уходил под воду. Получалось, что в ее трюмы без особого труда влезло бы пять-шесть железнодорожных вагонов какой-нибудь ерунды вроде леса или стиральных машин. А кроме того, поскольку никакие надстройки не предусматривались, купец имел возможность заставить грузом еще и всю палубу.
Зато насчет удобств для отдыха строители судна особо задумываться не стали. В двух помещениях, на носу и на корме, каждое метров пять в ширину и метра три в длину, сетчатые гамаки висели в три яруса — и все равно мест получалось примерно на треть меньше, чем требовалось для всей команды.
«Наверное, лишние спят на палубе», — решил Кузнецов, направляясь к купцу.
— На Эзель правим, Илья Анисимович?
— На него, куда же еще, — вздохнул Баженов. — Ты как, господин кавалер, место какое для высадки задумал, али просто куда-нибудь сойти хочешь?
— Куда-нибудь подальше от чужих глаз, — кивнул Кузнецов. — Там разберемся. А посылка где?
— В светелке моей. Ты, господин кавалер, ее пока не трогай. Негоже товар, что в сумах завернут, людишкам простым видеть. Спужаются понапрасну, в порту чужом ляпнут не подумавши. Не нужно, господин кавалер.
Кузнецов внутренне подготовился к долгому путешествию, однако еще до того, как он успел проголодаться, прямо по носу ладьи появилась темная полоска, которая очень быстро превратилась в низкий лесистый берег.
— Эзель, господин кавалер, — кивнул купец, — Море здесь мелкое, к берегу близко не подойти. Вы уж не серчайте.
— Да ладно, — кивнул Виктор. — Поселки ближайшие далеко?
— Не очень. Деревня Леси вправо верстах в пяти. Орисари верст десять влево. Коли Аренсбург нужен, то он на той стороне острова. По прямой верст тридцать. Но стражи береговой здесь нет. Берег большой, а людишек на острове живет мало. Можно не спешить.
На этот раз одноклубники усаживались в лодку всего лишь по четверо, забирая с собой рюкзаки. Вдобавок моряки спускали к ним по одной из посланных Росиным сумок — продолговатых и довольно тяжелых. А если к этому добавить, что до берега приходилось грести саженей триста, то становится понятно, что высадка затянулась до темноты.
— Вот, — прежде чем Кузнецов спустился в лодку, Илья Анисимович протянул ему довольно тяжелый мешочек. — Это главное. Да благословит тебя Господь, господин кавалер.
— Спасибо на добром слове тебе, купец, — Виктор спрятал драгоценную посылку за пазуху. — Прощевай. Не поминайте лихом.
Он спустился в лодку. Гребцы откинули веревочный конец, взялись за весла. Вскоре фогтий вместе с Нелей и двумя одноклубниками легко выпрыгнули на каменистый берег. Моряки, не задерживаясь, отвалили назад, торопясь вернуться на судно до наступления темноты — сумерки сгущались с пугающей быстротой.
— Ну, вот мы и на Эзеле, — подвел итог долгому путешествию Кузнецов. — Половина дела сделана. Осталось только этот остров покорить.
В темноте рассматривать вещи уже не стали, а кое-как разобрались с надувными матрасами и ковриками, и улеглась спать. Зато утром, еще до завтрака, принялись с интересом изучать, что за подарок подкинул им с собой мастер из «Черного шатуна».
В самой объемной из сумок оказались небольшие, размером с голову, выдолбленные из цельного деревянного чурбака и закрытые деревянной же пробкой бочоночки с порохом — штук пятнадцать. Здесь же лежали матерчатые мешочки с крупной, девятимиллиметровой картечью и отдельно — мешочки с пулями примерно двадцать миллиметров в диаметре.
В трех других сумках оказались пищали. Не с гранеными железными стволами, как большинство современных огнестрелов, а с круглыми и, похоже, стальными.