Возле набережной расположился Федин, который еще и Паустовский. Скульптор Кибальников начинал ваять Паустовского, но тут поступил заказ на Федина, и он заготовку быстренько подрихтовал. Поэтому смотришь – вроде бы, Федин, а заходишь с другой стороны – нет, Паустовский. Он еще с трубкой, но ее, как назло, курили оба. Со стороны кажется, что это не трубка, а стопарь. Сидит такой задумчивый дядюшка и никак не может решить, Федин он или Паустовский.
Еще у нас есть памятник «Сердце губернии», прозванный горожанами «Циррозом», и модный Ленин, которого рекламное агентство перекрашивает примерно раз в квартал. То он в зеленых брюках и оранжевом пиджаке, то весь розовый… Здесь отставной брандмейстер на свои деньги сделал городской водопровод. Больницу построила купчиха, причем здание спроектировали без внутренних углов – чтобы мыть было удобнее. В Саратове появились первый в мире театр для детей и первый в провинции общедоступный художественный музей, основанный внуком Радищева, который, несмотря на сопротивление властей, назвал его в честь опального деда. Тут почти ничего не сносят, всему находится применение. Иногда я думаю, что будь в России побольше Саратова, она была бы намного радостнее и здоровее.
Время, вперед!
Бывает, что трудный год идет за десять. Или, наоборот, счастливый час пролетает как пара минут. Но быстрее всего время течет в Белгороде. В 1993 году город торжественно отпраздновал четырехсотлетие, а два года спустя – сразу тысячелетие! Легенда гласит, что когда документ о тысячелетнем юбилее принесли на подпись премьер-министру Черномырдину, тот воскликнул: «Ребята! Да хоть две тысячи лет, лишь бы за свой счет!»
И знаменитый остроумец был недалек от истины. Краевед, состаривший любимый город на шесть веков, останавливаться не собирался. По его мнению, еще до IV века на месте Белгорода было капище доброго Б ел бога, которому город и обязан названием. Затем белгородцы в полном составе снялись с насиженного места и отправились на запад, чтобы основать Киев. Когда они вернулись из командировки, выяснилось, что прикормленное место облюбовали неразумные хазары, построившие там по-быстрому город Саркел. Правда, впоследствии коварные иудеи уничтожили все улики своего пребывания на белгородской земле, а руины сего города для отвода глаз перенесли в нижнее течение Дона, где они и были обнаружены археологами. Но им не удалось смутить таким пустяком отважного исследователя.
Тщетной была и хитрость князя Владимира, который, как вычислил находчивый краевед, одновременно основал сразу два Белгорода. Один, известный историкам, рядом с Киевом, другой – на месте разрушенного Сарке ла. И неудивительно, ведь, согласно «Повести временных лет», святой князь имел в здешних местах триста наложниц. Должно быть, ему удалось наплодить с их помощью целых два города.
Увы, архив с подробностями бурной юности Белгорода был уничтожен в XIX веке засланцем из Питера – епископом Владимиром Ужинским, который, вероятно, хотел обелить своего тезку, а заодно и спасти от угрозы родной город. Ведь если б столь ценные документы были обнародованы, столицу империи наверняка перенесли бы в Белгород – великого дедушку городов русских.
И только далеко на востоке жители Курганской области завистливо следили за эволюцией Белгорода. Они, подобно героям Кэрролла, рассердили время иначе, и для них оно навеки застыло в брежневской эпохе. Каждый летчик и космонавт, пролетая над югом Урала, видит внизу разросшийся лес, деревья которого складываются в титаническую фразу: «Ленину сто лет». А все потому, что в России время и пространство давно поменялись местами. Длину дороги любой нормальный путешественник измеряет в часах и сутках, поскольку иной раз огромные расстояния преодолеваются быстрее, чем крохотный путь между двумя соседними деревнями, а средневековье от XXI века зачастую отделяют лишь несколько километров.
Дружба народов
К столетию со дня рождения Ильича в его родном городе воздвигли парк Дружбы народов. Участки всех пятнадцати республик были щедро украшены статуями или фонтанами. Они сияли чистотой и славили единство, равенство и братство советских народов, а над ними на просторной лужайке высилось слово «ЛЕНИН» из кустов барбариса.
Но Советский Союз остался в прошлом. Республики бодро начали отваливаться от империи. Многие погрязли в разрухе, другие вспомнили застарелые обиды и принялись драться между собой. Парк удивительным образом отражал эти перемены. Дружба народов стремительно зарастала сорняками. Зубра, лохматого властелина Беловежской пущи, среди бела дня бригада амбалов расколола на части и увезла на продажу. В Киргизии устраивали перестрелки пейнтболисты. В других республиках и вовсе прочно засели какие-то неформалы. Огромная композиция Грузинской ССР каким-то чудом продержалась особенно долго, но аккурат в первую годовщину осетинского конфликта ее перенесли на другое место, где и водрузили кое-как – криво и без фундамента. Всюду расплодились полчища лопухов, а в нижних ярусах советские кустики вытесняет напористый американский клен. Изначальный облик сохранили только крепкие армяне, да по-прежнему стыдливо краснеет над разрушенным парком барбарисовый Ленин, поскольку достойной замены ему так и не придумали. Говорят, что старый парк нужно снова сделать таким, как при социализме. Вернуть украденных зубров и втихую распиленные монументы, унять киргизских стрелков и указать Грузии ее истинное место. А я гулял по опустелому склону поздней осенью вместе с ветром, играющим желтыми листьями, и с удивлением видел, как из-под развалин прорастает новая красота. Земля поглотила разрушенные памятники героям прошлого. На смену громоздким композициям пришли живые гибкие деревья, а в провале под фонтаном образовалась пещера со сталактитами. Природа медленно, не торопясь, укрывает следы и масштабных строек, и мелкого воровства, не делая между ними никакого различия. Без великих руководителей, грандиозных починов и революций, не требуя ни денег, ни благодарности, она спокойно и естественно врачует старые раны земли. Соединяет разорванное, примиряет непримиримое.
А потому, когда через сотни лет археологи будут раскапывать руины даже самых страшных и уродливых городов, они наверняка сочтут их живописными и достойными восхищения.
Разрушить, чтобы спасти
Копровая машина, по-стариковски кашляя, подминает освобожденный материк. Облака ее выхлопов целиком накрывают участок спасательных работ. Там, на тонком слое серой земли, зияют многочисленные ямы. Длинноногие девушки с испачканными коленками таскают ведра, узбеки снимают грунт, и всем им раздает указания худощавый большелобый человек с сигаретой за ухом. Это Кирилл Самойлов, заместитель начальника Старорусской археологической экспедиции. Он оглядывает раскоп, словно Шерлок Холмс место преступления:
– Внизу мы видим геологические слои, которые называются материком. Выше – предматерик, древний почвенный горизонт. Здесь было поле. Серые вытянутые полосы – борозды. Рядом – частокольные канавки. Сами бревна обычно выдергивали, а следы оставались навсегда. Круглые углубления служили для добычи глины. Должно быть, поблизости делали керамику. Еще выше – культурные слои. Надо исследовать все, вплоть до материка. Но и его нужно проверить. Там, где мы закончили, уже начинают работать строители. Мы думали, что найдем здесь следы древних солеварен. А вместо них обнаружили нечто куда более интересное. В слое толщиной менее метра сконцентрировалось все – от Великой Отечественной до позднего средневековья.
Пока мы беседуем в стороне от раскопа, Кирилл жадно курит. Внизу нельзя – случайно попавший на древнюю органику пепел искажает результаты радиоуглеродного анализа, одного из важнейших методов датировки. Еще более точные результаты у дендрохронологии – анализ спила дерева позволяет установить год, когда оно было срублено. Наибольший простор для дедукции сыщиков от науки дает археологический способ датировки – по найденным артефактам. Если не отыщется таких легких улик, как монеты с известным годом, дату может подсказать любой черепок или бусина – если найти однотипные вещи в датированных материалах других археологических памятников. Некоторые предметы со временем появляются, другие исчезают навсегда.
Моего собеседника то и дело зовут, иногда он извиняется и отбегает в раскоп, чтобы отдать необходимые распоряжения, так что мне становится неловко отвлекать столь занятого человека. Но, глядя на спрессованные в тонком сером слое столетия, я не могу не задать главные вопросы.
– Насколько новгородцы ощущали себя частью Руси?
– Русь чувствовала себя единой, но это была языковая, культурная и религиозная связь. Общерусского патриотизма, приписываемого Александру Невскому, который якобы думал обо всей Руси, вероятно, не было. Нация – понятие Нового времени, а в Средневековье патриотизм ограничивался пределами родной земли. Человек прежде всего был новгородцем или москвичом, и уж затем русским. Не случайно во времена Позднего средневековья спорили, что же является Русью.
В XIV–XV веках Великое княжество Литовское поглотило большую часть земель Киевской Руси, включая сам Киев. Оно, собственно, называлось Великое княжество Литовское и Русское. Большинство жителей в нем были русскими и православными. Еще в начале XVI века они писали о походе москвичей на Смоленск примерно так: «Князь московский Василий, забывши перемирия и присяги свои, до государства Русского войско свое высылал».
В конце XIV века возникает текст, известный как «Список городов русских дальних и ближних». В нем есть не только литовские, но даже волошские и болгарские города. Для автора главным признаком русскости, очевидно, было православие.
– А когда понятие «русский» приобрело современный смысл?
– Этот процесс начался в конце XV века. Тогда Иван III, создатель русского централизованного государства, назвал себя Великим князем всея Руси. Хотя Литва едва ли была с ним согласна.