Жеребец номер пятнадцать благополучно перенес обе ужасные зимы. Но злоключения бедняги только начинались – он завел подругу слишком свободных нравов.
– Успешные жеребцы знают подход к кобылам, – уверена Наталья Николаевна. – Просто схватить дамочку и затащить в гарем недостаточно.
С нашей первой встречи прошло три года. Теперь мы сидим ночью посреди конского острова, в заброшенной пастушьей сторожке. На деревянном столе коптит керосинка, под потолком висят пакеты с едой – грызуны покушаются не только на лошадиную пищу. На голове известного зоолога – шапка-петушок, во лбу – фонарик, по бокам – две улыбающиеся аспирантки. Одна вспоминает, другая подхватывает – так и рождается история, которую вряд ли услышишь в московском кабинете.
– Обычно кобылы любят своих жеребцов. Малолетки сами выбирают партнеров – заигрывают с соседями, отводят хвостик. Иногда сестры вдвоем уходят в один гарем. А случается, что родители против. Недавно мама увидела, что дочки нет. Подняла панику, и муж пошел отбивать чадо у соседнего жеребца. Но если девушка серьезно настроена, она всегда настоит на своем.
Увы, счастливой свадьбой заканчиваются только сказки. На острове, как и повсюду, трудности после нее только начинаются.
– Кобылы очень ревнивые. У жеребца бывает любимая подруга – чаще всего доминантная. Она выручает в трудную минуту. Недавно в гареме из шести кобыл жеребята заигрались, и две мамаши побежали за отпрысками. Жеребец пустился в погоню. Оставшиеся запаниковали, заметались, а доминантная кобыла собрала их и успокаивала, пока не вернулся супруг. Но порой глава гарема все равно предпочитает низкоранговую кобылу. Если доминантная – стерва, она гнобит соперницу. А если уверена в себе, то спокойно дожидается, когда увлечение пройдет и муж вернется к ней. Но даже среди славных своей верностью кобыл всегда найдется паршивая овца. Ученые до сих пор следят за вертихвосткой, меняющей один гарем за другим. Вокруг нее бурлили такие страсти, что будь среди непарнокопытных свой Шекспир, он бы наверняка сделал ее героиней драмы и прославил в веках. Покинув родителей, роковая красотка стала единственной женой жеребца номер пятнадцать. Опытный мужчина умел выживать как никто другой, но юную проказницу это впечатляло недолго. Родив ветерану двух сыновей, она ушла к молодому жеребцу номер шесть. Они друг другу нравились, и кобыла быстро продвигалась наверх в большом веселом гареме. Но счастье на лошадином острове недолговечно, как хорошая погода. Только что светило солнце, и вдруг просыпается ледяной ветер. Тогда вся степь наполняется плачем и ревом, которому озеро Маныч-Гудило обязано второй частью названия.
Через год у нашей героини родился слабый жеребенок. Он не мог бежать за ней на хлипких, разъезжающихся ножках. Жеребец пытался увести кобылу, уговаривал, потом заставлял силой, но та не покидала больного сына. Гарем ушел, она осталась одна.
Тут же к измученной кобыле приблизился Пятнадцатый. Он ждал вместе с нею, утешал ее, отгонял других жеребцов и даже близко не подпускал Шестого. После смерти жеребенка они вдвоем удалились на дальний конец острова.
На следующий год у них родился здоровый сын. И все же, завидев прежний гарем, она ходила за ним и просилась обратно, не обращая внимания на Пятнадцатого, покорно семенящего следом. Но Шестой всякий раз ее отгонял.
В конце концов, она все равно ушла вместе с сыном – сразу к двум молодым жеребцам. Да-да, такое среди лошадей тоже бывает. До сих пор ученые гадают, как ухитряются ладить два хозяина одного гарема – то ли они родственники, то ли подружились в группе холостяков и решили, что кобыл отбивать проще вдвоем. Ясно лишь, что «шведские семьи» встречаются нередко. Вот только рождаемость у них невысокая, и жеребята часто не доживают до года. Променяв одного дедушку на двух парней, вертихвостка успокоилась. А Пятнадцатый тоже внакладе не остался. Он гуляет с новой молодой кобылой – такой светлой, что ученые прозвали ее Блондинкой. Сама его выбрала, сама пришла, рожает жеребят и уходить, похоже, не собирается. Почему? Никто не знает. Сердце женщины – потемки.
В начале февраля, в разгар свирепых морозов и ветров, на острове родился жеребенок. Обычно его собратья появляются на свет весной и в начале лета, но малышу с кривой, похожей на отцовскую, белой проточиной на рыжей морде не повезло. Вскоре после него на свет в соседнем гареме появился еще один малыш. Раскидывая копытами снег, матери щипали засохшую траву и поили детей теплым молоком. Глядя, как длинноногий жеребенок бодро переносит все тяготы зимы, инспекторы решили сделать из него звезду. Будущую знаменитость назвали Морозко, на сайте заповедника опубликовали первую главу летописи его жизни.
Пришла весна. Морозко выжил, подрос и оказался девочкой
– так же, как и второе дитя февраля. Правда, бурой кобылке повезло меньше – она отморозила кончики ушей. Но испытания жеребят еще только начинались. У лошадей обнаружился новый противник, не менее опасный, чем грызуны, – ученые-геоботаники.
– Изучение внутренних закономерностей существования табуна – одна из попутных, но ни в коем случае не приоритетная научная тема заповедника, – утверждает Александр Липкович, заместитель директора заповедника «Ростовский». – Совпадение интересов заповедника и специалистов по изучению поведения и демографии лошадей возможно
до тех пор, пока не ставится под угрозу выполнение заповедником тех задач, ради которых он был создан. В случае конфликта интересов приоритет должен быть отдан стратегическим задачам заповедного дела.
Главная цель заповедника – сохранение редких видов растений. Большой табун их вытаптывает. Стало быть, рассуждают геоботаники, «лишних» лошадей надо устранять. Да и самим копытным это будет на пользу, ведь стоило им раньше расплодиться сверх меры, вмешивалась сама природа. Горькая ирония в том, что степи существуют благодаря копытным. Когда животные исчезают, их роль порой невольно берет на себя человек. Перелетные птицы, отдыхавшие на вытоптанных бизонами полянах, впоследствии облюбовали пашни. А когда в девяностые годы колхозы развалились и поля заросли, пернатым пришлось нелегко – лисе в траве проще подкрадываться к добыче.
– Крупные копытные не дают степи зарастать кустарником и вытаптывают ветошь, – рассказывает Наталья Николаевна. – Если их убрать, начинаются пожары. Часто слышишь: «Степь – это так красиво! Едешь – и кругом поля, поля, поля…» Но поля и степь – это разные вещи. Настоящих степей осталось мало. Как и диких степных копытных. На острове нет полночленных природных сообществ. Сами по себе они не восстанавливаются. Значит, надо вмешиваться. Но как? Наши знания ограничены, мы не понимаем долгосрочных последствий и ведем себя, как слон в посудной лавке. Бросаемся за одной тарелочкой, а остальные падают.
После долгих споров ученые договорились удерживать численность мустангов в промежутке от ста до двухсот голов. От массовой гибели их спасут, но и огромным, как в середине двухтысячных, табуну уже не быть. Иппологи борются за то, чтобы лошадей отлавливали гуманно и избирательно. Дело не только в эмоциях – под угрозой исследования.
– Лошади Маныча – единственная в России устойчивая популяция, которой более тридцати лет, – подытоживает Наталья Спасская. – У нее естественная структура. Похожие группы есть в Северной Америке и Аргентине, больше всего их в Новой Зеландии и Австралии. Там они превратились в национальную проблему. В других местах, даже на Шетлендских островах и в знаменитом Камарге, жизнь лошадей регулирует человек. Это – табунное коневодство. Люди отбирают жеребцов, формируют косяки, ведут селекцию. Холостяков там практически нет. У каждого коня есть хозяин. Взглянув на группу лошадей, сразу понимаешь, участвует ли человек в их жизни. На Водном структура табуна абсолютно натуральная. Отсутствие страха перед человеком тоже естественно, когда лошади к нему привыкли и не видят угрозы. Но инициатива должна исходить от них. Если будете навязчивым, они уйдут. А если лошадей постреливают, они и на сотню метров не подпустят.
Коней на острове «регулируют» уже несколько лет. Они больше не подходят к гостям сразу, не трогают незнакомцев копытами – доверие надо заслужить. На это уходят часы, а порой и дни. Но даже самые беспечные лошади ведут себя с опаской на водопое возле артезианской скважины, давшей название острову. Там их «избыточных» собратьев раз в один-два года ловят егеря. Хватают всех, бессистемно, не разбирая возраста и пола. Поймали и маленького жеребенка Морозко, несостоявшуюся звезду интернета. Судьбу плененных лошадей в заповеднике деликатно обходят молчанием, но догадаться о ней несложно. Когда спохватились, девочку с белой кривой проточиной на носу было уже не вернуть. Исполняющей обязанности Морозко назначили вторую кобылу, родившуюся той зимой. Мохнатая, с округлыми ушами без острых кончиков, она похожа на медвежонка. Журналисты, которых изредка возят на остров, пишут о ней трогательные истории. Кобыла Морозко привыкла к людям и спокойно позволяет общаться со своим жеребенком. Гладить этого малыша по длинной изящной ножке – большое счастье, но к нему подмешивается крохотная, почти неразличимая нотка предательства. Вдруг из-за меня он будет доверять двуногим немного больше, чем следует, и заплатит за это жизнью?
Полдень. Над островом колышется марево. Из травы высовывает морду крохотная гадюка. Жеребята дремлют, а родители стоят вокруг, как часовые.
– Куда прешь? Куда, сука старая?
На другом берегу пастух подгоняет кобылу. Крики и звук ударов легко перелетают через узкую полоску воды.
Лебеди
Рюкзак с теплой одеждой оттягивал плечи. Бахилы и шапка с трудом помещались в карманах ветровки. Помахивая лыжными палками, я шел по раскаленной дороге, дрожащей от марева. Кругом расстилалась степь – сухая земля, покрытая пучками травы. Изнемогая от жары, я приближался к цели – знаменитому на весь мир конезаводу N.
Дорога проходила через поселок. Крепкие казацкие дома белели на солнце. Громко кричали подростки, гоняющиеся за мячом. На них молча смотрел кряжистый дед с окладистой седой бородой. Словно сошедший со старинных черно-белых снимков, он неподвижно сидел на завалинке. Застывший, спокойный – будто провел здесь не одну сотню лет, и ни революции, ни войны не могли поколебать его.