Мотоциклисты проводили его взглядами, мгновение помолчали и снова заговорили про тачки и баб, не делая особого различия между теми и другими.
– …телка из Манчестера, и говорит, «отпадная косуха»…
– …четырехлитровые «Бентли», их чего, продают только богатым молодым придуркам из Сити?
– …залетела, говорит она, а я говорю, опять, что ли?..
Это были курьеры между вызовами – в высоких ботинках, в черных кожаных штанах и куртках с кучей заклепок. У одного на собачке молнии болтался маленький гаечный ключ в стиле «Безумного Макса», но лишь в качестве шутки. Они были на работе, а в шикарной фирме не обрадуются полному металлистскому прикиду.
У всех четверых были радиотелефоны на боку и прицепленные к плечу микрофоны, чтобы принимать звонки во время поездки. Все четверо были молоды (самому старшему исполнилось двадцать восемь), обветрены и щурились, подражая фотографиям гонщиков. Двое – типичные блондинистые британцы, один смуглый, с цыганскими кудрями, и один рыжий, со шрамами на скулах.
У всех четверых были мощные японские байки с большими багажными корзинами, шлемами на заднем сиденье и потрепанным атласом лондонских улиц где-нибудь под рукой.
У рыжего курьера запищал телефон. Он нажал кнопку на микрофоне.
– Черри, ага.
Голос в телефоне назвал адрес.
– Ага, принято. – Курьер двинулся к мотоциклу. – До скорого.
– До скорого, – сказал один, остальные помахали.
Черри поехал в Ист-энд и остановился у низкого серого здания с зарешеченными окнами. Перед зданием стоял красный «Ягуар», хороший, XKE, а на другой стороне улицы – черный «Роллс-Ройс». Черри послал «Ягуару» воздушный поцелуй и вошел в здание. Вышел он через минуту с большим конвертом, бросил его в багажную корзину и стартанул. Обычная работа.
Через два квартала он свернул в проулок, достал конверт и открыл. Внутри была фотография, бумажка с адресом, несколько дополнительных указаний и пять тысяч фунтов наличными. Черри убрал деньги во внутренний карман куртки, нашел в атласе адрес, минуты две смотрел на него, затем туго свернул обе бумажки и затолкал в и без того переполненную урну.
Адрес был в другом проулке, довольно чистеньком, неподалеку от места, куда Черри только что заезжал. Он прошел мимо маленькой стальной двери, прислонился к сырой каменной стене, расстегнул молнию на кармане куртки, сунул туда руку в перчатке и, сжав деревянную рукоятку, стал ждать. Долго тут торчать нехорошо.
Долго торчать не пришлось. Вышел человек в пальто «Барберри» с кашемировым воротником, высокий, но сутулый, с редкими седыми волосами. Он нагнулся запереть дверь. Черри подошел сзади.
– От Коди и ребят, – сказал он, как было написано в бумажке.
Объект на миг застыл, что и требовалось. Черри вогнал шило для колки льда ему в шею, и объект рухнул, дергаясь, как обезглавленная курица.
Одновременно с глухим ударом тела об асфальт раздался другой удар, металлический. Черри глянул вниз. Рядом с рукой объекта лежал выпавший пистолет. А вот это совсем не клево, подумал Черри.
Он, не трогая, оглядел пистолет. «Браунинг». Хорошая штука. Но у Черри была парочка своих.
Он оставил пистолет лежать, вернулся по проулку к мотоциклу и через секунду затерялся в потоке легковушек и грузовиков, неотличимый от десятков других курьеров.
Было без двадцати одиннадцать. Лишь несколько машин проехало по Саутуаркскому мосту, пока Йейтс шел по нему пешком, неся в папке для рисунков плату КОН-СВЕТ. Он шагал беспечной походкой, мысли неслись стремительно. Весь план Йейтс продумал до мелочей.
На нем был дешевый виниловый дождевик, купленный сегодня днем в «Марксе и Спенсере». Карманы плаща оттягивали металлические предметы, купленные в совершенно других местах. В правом кармане лежал дешевый итальянский стилет. Когда женщина попросит отдать ей папку, стилет будет у Йейтса в руке. Он большим пальцем нажмет кнопку пружинного механизма (Йейтс час тренировался перед зеркалом) и полоснет ее по протянутой руке. Рана будет пустяковая, но кровь наверняка брызнет, и женщина растеряется. Тогда он стальным хлыстом из левого кармана раскроит ей череп и вторым ударом стилета довершит дело. Труп прятать незачем: Саутуарк – район нехороший, это все знают, да и место, которое Йейтс сходил посмотреть днем, вовсе не людное. Он бы и сам его выбрал.
Место располагалось далеко от станций метро, и Йейтс не собирался ловить такси по соседству с трупом. Однако недостаток можно обратить в преимущество. До станции Ватерлоо через Бэнксайд быстрым ходом сорок минут. Он пройдет это расстояние (избавившись по пути от забрызганного кровью дождевика) и доедет на последнем поезде от Ватерлоо до Чаринг-Кросса.
Свои вещи он уже туда отвез. Билеты куплены. Завтра он будет есть ланч в Париже, послезавтра – обедать в Нью-Йорке.
Йейтс просчитал и отверг несколько планов, как частями вносить деньги на разные банковские счета под носом у налоговой службы. Наконец он придумал способ, который позволит пользоваться всей суммой сразу. «Телеграф» объяснил вчерашнее падение индекса Доу – Джонса на девяносто семь пунктов тем, что брокерские конторы пользуются компьютерными программами, указывающими, продавать или покупать. Программы разом скомандовали: «Продавать», и рынок обвалился.
Йейтс прикинул, что меньше чем за три недели создаст систему, упреждающую решения упреждающих программ. Нет пророчеств выгоднее, чем самосбывающиеся.
Он дошел до южной части моста и по лесенке спустился к узкой, кривой Парк-стрит двадцатью футами ниже. До Музея медвежьей ямы оставался короткий квартал. Днем, производя разведку, он заглянул в музей. Тот был посвящен вовсе не медвежьей травле, а шекспировскому театру «Глобус», стоявшему где-то поблизости. Впрочем, Шекспир умер давным-давно и теперь район был целиком индустриальный.
– Газелл, – произнес знакомый уже женский голос, и Йейтс ее увидел.
Она стояла всего в нескольких шагах впереди, одетая во что-то вроде армейского кителя с погонами. Через плечо у нее висела сумка.
– Добрый вечер, мэм, – сказал Йейтс. – Вы принесли деньги?
– Идите за мной.
– Минуточку. Вы принесли деньги или нет?
– Они у меня в машине. К тому же таким славным вечером полезно будет прогуляться. И вам, и тем, кто может быть с вами.
– Ясно. – Йейтсу понравилась ее предусмотрительность, тем более что женщина предлагала идти на запад, в точности как он намеревался и сам. – Буду очень рад… хотя, конечно, никого со мной нет.
Они неспешным шагом прошли мимо Бэнксайдской электростанции[54], огромного кирпичного здания без окон со средневекового вида трубой, подсвеченной прожекторами. «Неспешным» – ключевое слово. Йейтс успешно боролся с искушением взглянуть на часы, но чувствовал, как рушится его расписание, как уходит последний поезд от Ватерлоо.
– Далеко еще?
– Нет. Сразу за мостом.
По романским кирпичным аркам моста Блэкфрайарз пробегали блики от речной ряби. Рядом из воды торчали старые опоры. Слева в небо вздымались бетонно-стальные каркасы будущего офисного квартала. В целом это походило на сюрреалистическую картину.
– Ваша машина здесь?
– Вон там. – Она указала на ряд припаркованных автомобилей.
Идеальное место, подумал Йейтс. Можно будет забрать у трупа ключи и самому обыскать машину. Может быть, даже доехать до Чаринг-Кросса, бросить автомобиль где-нибудь поблизости, еще сильнее сбить полицию с толку.
– Вот, возьмите, – сказал он.
– Мы уже почти дошли.
– Все нормально. Я вам верю. Возьмите.
Она помедлила, потом сказала: «О’кей» и шагнула к нему. Йейтс, крепче стиснув ручку, выставил папку вперед. Одновременно он левой рукой нащупал в кармане стальной хлыст.
Женщина протянула руку.
Что-то блеснуло в ее пальцах, как будто зеркальце. Мимо очень, очень громко проехал грузовик. Зеркальце вспыхнуло раз, другой. Что-то ужалило Йейтса в шею и в челюсть. Мир опрокинулся. Грудь сдавило.
Стальные рельсы убегали в дыру вроде туннеля, и он думал: последний поезд уходит без меня, но пересадка не там, а главное заранее поймать момент продажи или покупки, покуда рынок не ухнул в черную бетонную дыру…
ВАГНЕР отошла от фундамента стройки. Тело было засыпано двумя тачками гравия. Завтра утром сверху вывалят грузовик бетона, а через четырнадцать месяцев, если верить щиту, Йейтс останется лежать под «Самым привлекательным объектом лондонской недвижимости».
Она сняла виниловый дождевик Йейтса, стряхнула с него пыль от гравия; он оказался куда лучше одноразового бумажного комбинезона, лежавшего у нее в сумке. Затем она взяла папку, пересекла улицу, вошла в телефонную кабинку и набрала номер.
– Алло?
– Скажите Палатайну: конь на жэ-два.
И сразу повесила трубку.
На следующее утро в одиннадцать курьер Черри оставил мотоцикл в Сити перед респектабельным зданием без табличек на двери – учреждения здесь были настолько солидные, что не нуждались в табличках. Курьерам разрешалось парковаться у здания при условии, что они быстро закончат свои дела и уедут. Черри всегда соблюдал правила парковки; байк был его кормильцем. По крайней мере, сейчас.
Черри отметился у охранника в проходной и поднялся на лифте. Мистер Палатайн, как всегда, сам впустил его в кабинет. Черри никогда не видел здесь кого-нибудь еще, даже стенографистки.
– Надеюсь, мистер Черри, у вас все в порядке? – любезно спросил мистер Палатайн.
– Не жалуюсь, сэр.
– Рад слышать. Вы отличный работник, мистер Черри, сполна отрабатываете свои деньги. В наши времена это редкость.
– Спасибо, сэр.
Палатайн достал из стола конверт.
– Доставка сегодня ночью, мистер Черри. Вас устраивает? Обычный бонус прилагается.
– Будет сделано, мистер Палатайн. – Он ухмыльнулся. – Предпочитаю не работать на выходных.
– Отлично. В таком случае, всего доброго.
– Пока.
Черри вышел, доехал до проулка за Барбикан-центром, остановился и открыл конверт. «Обычный бонус» означал семь тысяч фунтов. Адрес – одно из новых зданий министерства обороны, игровой центр. Сто миллионов на компьютерные игры, подумал Черри, а еще называют таких, как я, дармоедами. Он снова глянул на фотографию и почесал подбородок. Телка, реально красивая, в длинном белом плаще. Фотографировали, похоже, в гостиничном номере. Черри был бы не прочь оказаться с ней в гостиничном номере. За что мистер П. хочет ее замочить?