Он взял «дипломат» Палатайна, открыл «Лотус», бросил «дипломат» на кожаное сиденье. Снял перчатки и куртку, выехал из гаража и вместе с медленным потоком машин двинулся вдоль реки. Начался дождь, что тоже было кстати – под дождем люди меньше смотрят по сторонам.
Черри объехал Ист-Энд, свернул на шоссе М1 и покатил на север. «Лотус» был в отличном состоянии, не машина, а песня. Особенно Черри оценил его, когда выехал на магистраль и турбонаддув показал себя в полную силу. Через секунду автомобиль летел со скоростью сто восемьдесят километров в час, дождевая вода практически испарялась с черного корпуса. «Надо будет завести «Лотус», когда открою мастерскую, – думал Черри. – Будет производить впечатление на клиентов, не говоря уже о телках».
У него даже мелькнула мысль заехать за одной девчонкой, прокатить ее с ветерком. В смысле прокатить и трахнуть. Однако мысль как пришла, так и ушла. Помечтать не вредно, а вот глупых ошибок делать не надо.
Он свернул с магистрали в Уотфорде, взял в забегаловке обед навынос и позвонил, жуя в телефонной кабинке жареную треску.
– Дюка позови. Скажи, это Черри. Я что, совета спрашивал, приятель? Просто скажи Дюку… Дюк? Ага. У меня кое-что есть, думаю, тебя заинтересует… Оно самое. Сегодня, думаю. Через полтора часа… Хорошо.
Черри прошел по улице, пока не увидел большой мусорный бак. Он забросил туда «дипломат» Палатайна, вернулся к машине и поехал в сторону Бирмингема. С турбонаддувом дорога заняла всего час. Черри заехал в автомастерскую к западу от центра города.
Дюк вышел из кабинета в замасленном комбинезоне сплошь в гоночных нашивках. У себя в мастерской Дюк не бумажки перекладывал.
– Ну вот, – протянул он, когда Черри вышел из «Лотуса», – ты обещался подогнать что-то интересное.
– А это не интересное?
– Звонит мой друг Черри, грит, у него интересная машина, я думаю, это по меньшей мере четырехлитровый «Бентли», а то и «мерс» Гитлера. Но нет, он подгоняет мне штамповку.
Черри ухмыльнулся.
– За эту штамповку платят тридцать штук.
– То-то и оно. Любой дурак может купить ее за тридцать штук. Чего тут интересного? – Дюк подошел к «Лотусу», осмотрел лакировку. – Но ты мой друг, и, хотя ты хочешь стать моим конкурентом, я дам тебе за нее полторы тыщи.
– Я думал, пять.
– Мало ли что ты думал.
– Ты получишь двадцать.
– Я получу десять максимум, если продам ее целиком. Если она пойдет на запчасти… – Дюк покачал головой.
– Три тысячи.
– Две с половиной.
– Продано.
– Ладно, пошли ко мне.
Кабинет Дюка украшали фотографии, старые гоночные номера, несколько кубков. Дюк вытащил два грязных стакана и бутылку «Джеймсона».
– Наливай себе, я скоро вернусь, – сказал Дюк и вышел.
Черри налил себе виски, выпил залпом, налил еще и начал отхлебывать понемножку. Откуда-то из мастерской доносился лязг металла. Скоро вернулся Дюк с деньгами – несколькими пакетами замусоленных десяток и пятерок. Черри из вежливости пошуршал ими.
– Хорошая машина, – сказал Дюк теперь, когда эти слова ничего ему не стоили. – Как она на ходу?
– Плавно, – ответил Черри и налил Дюку виски. – Ты правда получишь за нее всего десять?
– Когда соберешься открыть свое дело, загляни ко мне. Надо будет кое-что обсудить. – Дюк выпил. – Что-нибудь особенное мне нужно про нее знать?
– Хозяина она больше не интересует.
– А друзей хозяина?
– У него нет друзей.
– А, ясно. Плохо, когда нет друзей.
Черри взял куртку, сунул деньги во внутренние карманы.
– Мне пора назад. Вызовешь мне такси?
Дюк снял со стены ключ.
– Вот. Синяя «Кортина» за мастерской. Оставишь на стоянке у станции, ключ положи под сиденье, мы завтра заберем.
– Спасибо, Дюк.
– Запереть не забудь. Сам знаешь, ворья нынче развелось.
Гарету Риз-Гордону позвонили из департамента «С» в девятом часу, сказали, кто убит и что с этим делать. Он сунул лоток с недоеденным ужином в холодильник и глянул в окно. Там по-прежнему лил холодный дождь. Риз-Гордон надел поношенный коричневый плащ и кепку. Ночь приняла его как своего. Он стоял в полупустом вагоне метро (где было тепло и светло, как писали на старых плакатах), глядел на мокрых усталых пассажиров и гадал, кто из них кого сегодня убил или хотел убить. Это одно и то же, говорили ему в воскресной школе. Годы назад. Когда он ходил в воскресную школу. До того, как начал работать.
Риз-Гордон вышел у станции метро «Кэннон-стрит», нырнул под железнодорожный мост и, дрожа от промозглого дождя, спустился на подземную парковку. Впереди фотограф щелкал фотоаппаратом со вспышкой. Риз-Гордон увидел Макадама из убойного отдела и Коэна из особого, затем обошел колонну и глянул на труп того, кто еще недавно был «их человеком в Лондоне».
– Добрый вечер, Гарет, – сказал Коэн. – Знаете, кто это?
– Послушаю вас.
– Бизнесмен из Сити. Импорт, экспорт. Все строго легально, насколько мы знаем, но некоторые его друзья были в некоторых ваших списках, – сказал Коэн и добавил осторожно: – У вас найдется что-нибудь нам сообщить?
– Нет, – ответил Риз-Гордон. – Есть шанс, что это обычное ограбление?
– Шанс есть, – ответил Макадам. Он стоял над трупом, на пробу покачивая рукой и пытаясь воспроизвести, где стоял убийца. – Но я так не думаю. Слишком профессионально. Один удар, да еще спереди, обчистил карманы и был таков.
Риз-Гордон спросил:
– Вы думаете, это был кто-то, кого он знал?
– Из-за того, что удар спереди? Необязательно. Он мог ударить сбоку, вот так… – Макадам продемонстрировал на Коэне, махнув пустой рукой так резко, что особист вздрогнул. – Жертва, вероятно, ничего не видела. – Он указал на тело. – Хотите осмотреть?
– Нет. Если при вскрытии обнаружится что-нибудь особенное, вы мне, конечно, скажете.
– Конечно, – ответил Макадам и обернулся к экипажу «Скорой». – Можете забирать.
Тело унесли, и особист спросил:
– У вас ведь убили двоих? На парковке.
– Зря вы читаете газеты Мердока, Коэн. От них развиваются фантазии.
– Тогда почему вы здесь?
– Мне приказали, как и вам.
– Да, но я – полицейский, а вы агент спецслужбы.
– Хватит, Коэн, – сказал Риз-Гордон, и Коэн заткнулся.
Вообще-то особист был прав – Риз-Гордона отправили сюда на случай, если эта смерть как-то связана с убийством Догени и Белл. Однако ничто не указывало на связь. Помимо того, что всех троих убили на парковке, разумеется.
– Ладно, – сказал Риз-Гордон. – Почему он был на парковке?
– Он ставил здесь свою машину, – ответил Коэн.
– Которая его?
– Ее здесь нет. Похоже, ее угнал наш голубчик или кто-то, кто был с ним. Сторож видел, как она выезжает, но не видел, кто за рулем. Плата за место помесячная, так что сторож просто махнул ему проезжать.
– Напомните мне, чтобы я не оставлял тут свою машину, – сказал Риз-Гордон. – Он помнит марку?
– «Лотус Турбо», черная.
– Такую проще будет найти, чем стандартную белую «Кортину».
– Да, – ответил Коэн. – Тут он свалял дурака.
Риз-Гордон думал про два других тела на другой парковке. Красавица Сьюз Белл и Майк Догени. Через годик они бы или разбежались, или поженились. Так и так Риз-Гордону не надо было бы дальше разнюхивать про их сексуальную жизнь. Может, через несколько месяцев. Но какая-то сволочь их убила, и теперь он должен раскапывать всю грязь с помощью и под руководством компьютера. Компьютер занудный, мелочный и педантичный. У него инстинкты полицейского.
– Не будь уголовники дураками, мы бы никогда их не поймали, – сказал он. – Давайте займемся машиной.
Слейден оглядел вопиюще пустой кабинет своего предшественника. Если есть что-нибудь паршивей, чем стать новым главным резидентом КГБ в Лондоне, то это унаследовать вакуум, оставшийся после такого, как Палатайн.
Палатайн был из тех молодых британских аристократов, которых собственные оригинальные планы, как достичь победы рабочего дела, занимали больше самого дела. Если бы не эти мечтатели хреновы, Англия стала бы социалистической поколение назад.
Палатайн родился в этой стране, учился в закрытой школе и в Оксфорде. Слейден вырос на Байконуре. Отец был конструктор, мать – химик по ракетному топливу. Ладно, отец вообще-то был шофером грузовика, а мать – лаборанткой. КГБ это волновало мало, а Слейдена не волновало вовсе.
Палатайн попал в ловушку своего воспитания. Слейден знал, что сам он – малый от сохи, умеющий управлять людьми без лишнего насилия. Он не обольщался, что это делает его лучше других, только чуть более полезным для системы, как и блестящий английский, как и владение техникой допроса. В этом Слейден был подлинный социалист.
Что умел Палатайн? Очевидно, держать в голове слишком многое. В кабинете отчетливо недоставало бумаг. Слейден направил на улицу Дзержинского внешне спокойную просьбу выслать «контрольные копии» оперативных досье Палатайна. Штаб КГБ ответил внешне вежливой просьбой уточнить, зачем эти копии потребовались.
Слейден не сомневался, что Палатайн был дураком, и хорошо, что его убили. Теперь надо было оценить ущерб и свести его к минимуму.
Вошел Глаздунов. Он жил в Англии легально – экономист Амторга, по совместительству – агент КГБ. В благонадежности Глаздунова были сомнения, так что его не сразу решили отправить за границу, но вроде бы он с работой справлялся хорошо. И у него был доступ к досье, к запискам – хотя бы к части того, что Палатайн забрал с собой на тот свет.
– Итак? – спросил Слейден.
Глаздунов открыл папку, разложил ее содержимое на столе. Листков было мучительно мало.
– Вот все, что мы смогли восстановить по операции ЛИНИЯ ZN, план НОЧНОЙ ГАМБИТ. Помимо главы операции, доктора Беренсона, есть четыре агента. Мы знаем, что Палатайн вошел в контакт с одним из них, носящим кодовое имя ВАГНЕР. Мы предполагаем, что ВАГНЕР – женщина.
– Предполагаете?
– ВАГНЕР мог действовать через посредника. Либо это трансвестит. Такое бывает.