А сразу под репортерами устраивались в креслах высшие флотские чины, только что с брифинга за бранчем. Директор Центра Ламберт, в наушниках и с микрофоном на лацкане, стоял перед ними, чувствуя себя школьным учителем.
Он сохранял это чувство почти двадцать минут, направляя внимание джентльменов на то, отвечая на вопросы про се и звоня вниз с требованием пояснить это. «Я и забыл, – с горечью думал Ламберт, – до чего это мучительно скучно. Как только Белл не сошла с ума…» И тут он сознательным усилием выбросил из головы эту мысль.
В 11:04 по Лондону / 06:04 по летнему североамериканскому восточному времени, следуя подсказке UNICOM 1 у себя ухе, Ламберт сказал:
– Следующий этап учений – навигационный, во время которого…
Загудел сигнал звукового предупреждения об атаке, отключив линию Ламберта. На экране появился красный символ ядерного взрыва, полукруг на треугольнике, похожий на рожок с мороженым. Затем второй, третий, четвертый.
Экраны данных потемнели. На табло нарисовалась бегущая строка: ЭТО НЕ УЧЕБНАЯ ТРЕВОГА ЭТО НЕ, и оно тоже погасло.
– Господи, – выговорил один из американских адмиралов, – о господи…
– Отключите трансляцию в комнату прессы, – сказал директор по каналу SPECCOM. – Отключите их полностью. Нет, занавес можно пока не закрывать… они увидят на экране не больше нашего. И соедините меня с машинным залом по Юни-2… Пруэтт? Это Ламберт. Что происходит? Нет, я сейчас спущусь.
Зрителям Ламберт сказал:
– Боюсь, у нас программный сбой. С вашего позволения, я пойду узнаю, что можно сделать. Мы очень скоро заново подключимся и продолжим.
– Мистер Ламберт, – очень тихо сказал британский адмирал, – там в море не компьютерная модель, а настоящие корабли с командой. Исправьте все поскорее.
Ламберт кивнул. Заходя в лифт, он очень тихо сказал дежурному офицеру:
– Следите, чтобы они не подняли шум.
В машинном зале полдюжины техников столпились вокруг стола, заваленного руководствами, схемами и распечатками; полдюжины программистов лихорадочно работали за мониторами.
Когда вошел директор Ламберт, Пруэтт поднял голову и сказал:
– Он перешел в полностью автоматический режим.
– Как это понимать?
– У нас все исправно. Это не поломка. Или, если поломка, машина ее прячет.
– Что вы хотите сказать? – спросил директор.
– Что я хочу сказать? – Пруэтт взорвался. – Что я хочу сказать?! Чертов мейнфрейм проводит чертовы учения сам по себе, вот что я хочу сказать, черт побери! Ламберт сделался пунцовым и отступил на шаг.
Пруэтт поднял мятую кипу распечаток:
– Все идет как положено, только мы этого не программировали.
– У кого был доступ? – спросил Риз-Гордон, возникший как будто из стены.
– Послушайте, мы даже не знаем, софт это или железо.
– У кого был доступ? – повторил Риз-Гордон.
– У программистов, у техников, у инженеров, – в отчаянии ответил Пруэтт.
Риз-Гордон сказал:
– Порой я так горжусь своей принадлежностью к системе безопасности моей страны, что могу только блевать.
Запищал пейджер. Риз-Гордон поднес его к уху:
– Да. Здесь? По чьему указанию? Ладно. – Он повернулся к Пруэтту: – Попытайтесь сократить список имевших доступ до населения шести ближайших к Лондону графств, хорошо?
Риз-Гордон встретил Николаса Хансарда у главной проходной.
– Вы главный по безопасности? – спросил Хансард.
Вид у него был взволнованный и запыхавшийся.
– Сейчас да, – ответил Риз-Гордон. – Мы в данную минуту довольно заняты. Что у вас за дело, доктор?
– Пропала моя знакомая. Я подумал, это может быть важно. Я только что узнал, что она работает здесь, и…
– Кто?
– Эллен Максвелл.
– Твою ж мать через левое плечо…
Хансард глянул удивленно. Охранник на проходной тоже. Риз-Гордон схватил телефонную трубку:
– Машинный зал. Немедленно.
Хансарду срочно выписали пропуск и протащили его по коридорам Центра в наблюдательное помещение второго этажа, которое переоборудовали во временный штаб по чрезвычайной ситуации, подключив терминалы и перебросив туда часть разведчиков и руководства. Хансард увидел путаницу проводов и людей по колено в рулонах распечаток. И все смотрели на него с неким почтительным ужасом.
– Какая-нибудь информация проходит? – спросил Риз-Гордон.
– Ничего, – ответил кто-то.
Хансард сказал:
– Мне оставили записку, где сказано, что ее убьют…
Он не стал договаривать.
Человек в темном костюме оглядел Хансарда с ног до головы и спросил с американским акцентом:
– Что вам удалось узнать про агентскую сеть Беренсона, доктор Хансард?
– Что?!
Говорящий умолк. Риз-Гордон обратился к человеку в темном костюме – церэушнику? аэнбэшнику? Да какая разница!
– Полагаю, нас всех вы просветить не хотите?
Американец занервничал:
– Более или менее общеизвестно…
– Что значит «общеизвестно»?! – взорвался Хансард.
– Послушайте, некоторые здесь не допущены к информации такого уровня секретности.
– А вы к чему допущены, сукин сын? – заорал Хансард. – Рафаэль все-таки был прав. Вы все друг с другом повязаны, все друг за другом шпионите…
– Рафаэль? – переспросил американец. – Извините, сэр. Я не знал, что вы входите…
– Я не вхожу, – ответил Хансард. – Так что не говорите мне ничего, идет?
Риз-Гордон сказал:
– Сомневаюсь, что сеть еще существует. Ребятки из Москвы всерьез пытались убрать миссис Максвелл несколько дней назад, убили двоих наших знакомых. Вряд ли они допустили такую же промашку с остальным. – Он повернулся к Хансарду: – Сейчас нам нужно понять, что этот маленький сюрприз… – он указал на огромный компьютерный экран снаружи, совершенно черный, если не считать ядерных символов, – имеет целью. Мы в растерянности, да, но это само по себе не цель.
– Ну, вообще-то… – начал компьютерщик Пруэтт, – мы на самом деле всего лишь изолированы, не отключены. Учения продолжаются под управлением компьютера. Данные даже сохраняются. Мы только не можем их прочесть.
– Но потом сможем? – спросил директор Ламберт.
– Мы не решаемся отключить систему сейчас, при нарушенной коммуникации – она может восстановить каналы связи, а может не восстановить. Но после того, как учения закончатся, мы получим доступ ко всему, что произошло.
Ламберт подошел к окну и уставился на экран.
– Не понимаю. Зачем? Как они могут хотя бы…
Все голоса умолкли, остался лишь шум компьютеров.
– Господи, – сказал кто-то. – КОН работает.
– Что это значит? – спросил кто-то из адмиралов.
Пруэтт сел за один из мониторов, уставился в шум на экране.
– Это значит, что каналы вовсе не отключены. КОН-РЕГЕНТ следит, чтобы данные по-прежнему собирались, ФАГ обеспечивает каналы передачи, СВЕТ принимает. Но не наш СВЕТ. Мы не можем читать данные, но кто-то может. – Он вскинул руки. – Мы даже не можем это остановить.
Риз-Гордон сказал:
– КОН-СВЕТ.
Голос у него хрипел.
– Это логично, – сказал Пруэтт.
– Я вижу логику. Где они добыли… о господи. – Он отвернулся ото всех.
Ламберт сказал:
– Гарет…
– Я думаю… Это недостаточное объяснение, – сказал Риз-Гордон. – Они могли получить данные о маневрах через своего человека здесь. И свой человек здесь у них был.
Он задержал взгляд на Хансарде.
Кто-то сказал:
– Они хотят получить коды.
– Тоже недостаточное объяснение, – сказал Риз-Гордон. – Они могли спокойно сидеть в Архангельске и получать коды через спутник. Однако миссис Максвелл была в Лондоне до вчерашней ночи.
– …какая-нибудь провокация, – говорил один из мужчин в темных костюмах. – По логике разумно как-то спровоцировать обмен сообщениями – чем больше трафика, тем лучше анализ трафика.
Хансард вспомнил корейский «Боинг»[93] и промолчал.
– Подлодка, – сказал один из адмиральских атташе.
– Господи, да, – сказал адмирал. – Море там сейчас кишит русскими подлодками, как всегда во время учений, мы дважды на них напарывались[94]. Допустим, одна из них выпустит торпеду-другую, пара кораблей потонет, кого обвинят?
«Фридония идет на войну»[95], – подумал Хансард, начиная понимать, что происходит на экране и в помещении. Это игра, взрослая игра с живыми фишками, дорогими хрупкими кораблями. Он сказал:
– Нет, погодите… Эллен такого не сделает… Ведь ее муж погиб на «Шеффилде»…
Никто его не слушал. Звонили, чтобы британский штурмовик «Буканьер» с противолодочным снаряжением срочно вылетел и начал патрулировать море в ручном режиме. За окном помещения в большом, похожем на театральный, зале на стол обычным слайдовым проектором спроецировали карту Северной Атлантики, и молодые офицеры расставляли на ней пластмассовые фишки.
Хансард последний раз повторил: «Эллен не станет топить корабль», и Гарет Риз-Гордон взял его под руку и увел со словами: «То-то и оно в этом деле, доктор Хансард. Неизвестно, что кто сделает, пока это не случится». Ни мягкости, ни утешительности в его тоне не было, одна сталь.
Хансард спросил:
– Думаете ли вы… что Аллан Беренсон это подстроил?
Риз-Гордон сказал:
– Я впервые услышал об Аллане Беренсоне сегодня утром. А вот ваши соотечественники, похоже, много о нем знают. Почему бы вам не спросить кого-нибудь из них?
– Соотечественники…
– Моя страна, права она или нет, это же американское высказывание?[96]
Хансард слушал его вполуха.
– И отец Эллен… он ведь кто-то в британской разведке?
Риз-Гордон потер подбородок, провел пальцем по самому глубокому шраму.
– О да, сэр, он безусловно что-то в этой области.
– «О, чинный танец скотского разврата!»
– Что-что?
– Цитата из пьесы… о человеке, который хочет убить отца и уничтожить отцовский двор. Теперь я знаю, заче