Он посмотрел на меня с удивлением и страхом.
— У вас знак фальшивый.
Он молчал.
— Вас действительно зовут «Шарль»?
— Это неважно.
— Вы так думаете?
Я взял стул, перевернул его спинкой вперед и сел напротив него.
— Так. У меня нет времени с вами препираться. Наличие фальшивого знака — достаточное основание для того, чтобы вас повесить. Мне это не впервой. Думаю, наслышаны. Однако мне бы хотелось решить дело иначе. Если вы будете со мною откровенны — сохраните жизнь.
— Ценою присяги Эммануилу?
Я задумался. Тот факт, что «погибший» поселился в Елисейском дворце в соседней комнате со мной, казался итогом тщательно спланированной операции и наводил на мысль о наличии единого центра и четкой организации. До сих пор я считал, что вся их деятельность есть чистая кустарщина. Но с другой стороны, как такое спланируешь? Вроде бы просто цепь случайностей. СВС мотоциклиста (диагноз, точнее его отсутствие, подтвердили независимые медики), то, что к нам подоспела именно машина Шарля, и что мы с Матвеем полезли осматривать труп. Непредсказуемо! Хотя, возможно, я просто не вижу способа все это спланировать по причине неопытности в подобных делах.
Ладно! В любом случае и информация, и свой карманный «погибший» мне не помешают. Хотя бы для обратного перелета.
— Возможно, нет… — протянул я и внимательно взглянул на своего собеседника.
— Хотите начать сепаратные переговоры с противной стороной?
Я улыбнулся. Интересная мысль. Пока не приходило в голову. Но, по крайней мере, на этом можно поиграть.
— Допустим. Вы уполномочены?
— Нет.
— Как мне связаться с тем, кто уполномочен?
— Я не могу этого сказать.
— Почему?
— Мне надо посоветоваться.
— Хорошо, советуйтесь.
— Я не могу выйти из здания.
— Есть телефон.
— Это опасно.
— Я тоже рискую. В крайнем случае, вы под моей защитой. И мой вам совет: постарайтесь поменьше попадаться на глаза бессмертным и привлекать их внимание. Ваша лекция о чуме в присутствие Пачелли и Матвея была редкой глупостью. Бессмертные могут легко вычислить человека с фальшивым знаком. То, что этого не случилось — величайшее везение.
— Вы меня вычислили.
— Это тоже величайшее везение. Если бы вас вычислил кто-нибудь другой, вы бы уже болтались в петле, скажем, под триумфальной аркой.
Он пожал плечами.
— Я не знаю, насколько это везение. Могу ли я вам доверять?
— У меня есть послание, которое необходимо передать в Кармелитский монастырь в Лизье.
Он вздрогнул.
— Значит знаете, — констатировал я. — Это одно из подразделений вашей организации?
Он молчал.
— Молчите. И так все ясно.
— От кого послание?
— От Терезы из Лизье. Сможете передать?
— После окончания карантина.
— Это когда?
— Через неделю, если никто больше не умрет.
— А если умрет?
— Обычно добавляют еще неделю. В общем-то, сроки произвольные. Инкубационный период все равно неизвестен.
— Ладно, подождем. Но не надейтесь, что я вас отпущу. Вы пригласите сюда человека, который доставит письмо.
— Я пленник?
— Это не плен — скорее служба.
— Кому?
— Это я и хочу выяснить. Откровенность за откровенность. Я вам очень много наговорил. Теперь ваша очередь. У неприсягнувших есть организация?
— Есть истинная церковь.
— Катакомбная?
— Да.
— И истинный папа есть?
— Есть истинный король.
— С ним можно встретиться?
— С ним нужно встретиться.
Я хмыкнул. Подозреваю, что мой собеседник имел в виду Христа.
— Имя? Кто он?
— Я пока не могу его назвать.
Ладно, допустим, у организации есть земной глава. Уже интересно.
— Хорошо. Тогда немного о другом. Операция по проникновению в Елисейский дворец была спланирована?
— И да, и нет.
— Это как?
— Мы планировали такое проникновение, молились о предоставлении шанса, но все произошло совершенно неожиданно для нас. Мы не подстраивали смерть человека из вашей охраны, хотя в диспетчерской скорой помощи была договоренность, чтобы, если случиться что-нибудь в аппарате наместника послали именно меня. Так что мое появление там не совсем случайно. Дальше я действовал по обстоятельствам.
— У вас были запасные варианты?
— Были.
— В каких еще организациях у вас договоренность?
— Этого я не скажу.
— Ладно, это сейчас не главное. Так вас зовут «Шарль»?
— Называйте меня Шарлем. Пока.
Глава вторая
Ночью я слышал отдаленный грохот, похожий на грозу или канонаду. Молний не было, только оранжевые городские огни. Войны тоже не предполагалось. Тучи что ли разгоняют? Или готовятся к салюту? Какие праздники в марте? До пасхи еще далеко.
Я долго не мог заснуть. Наконец задремал где-то около трех. На периферии сознания все крутилось какое-то имя, и было ощущение озарения.
В половине пятого меня разбудил телефонный звонок.
— Месье Болотов! Около двух часов назад в массиве Мон-Дор взорвался вулкан Пюи-де-Санси, — это был Филипп Тибо. Он выпалил все одним махом, чуть не заикаясь.
Я ожидал чего-то подобного.
— Почему сразу не доложили?
— Я сам узнал полчаса назад.
Блеф! Скорее выяснял детали и не решался позвонить. Значит дело плохо.
— Много жертв?
— Много. Мы начали эвакуацию, как вы приказали, но что мы могли сделать за несколько часов?
— Эвакуируйте всех, кого еще можно, из всего района. Это не последний взрыв, я вам гарантирую. Держите меня в курсе.
Я опустил трубку на рычаг и долго лежал с открытыми глазами. Было тихо, никакой канонады. Неужели я слышал гром взрыва? До Оверни четыреста километров.
Встал, включил комп, запросил карту Оверни. Плотность населения самая низкая во Франции — уже утешает. Крупнейший город Клермон-Ферран примерно в шестидесяти километрах от Пюи-де-Санси. Зато совсем рядом другой вулкан Пюи-де-Дом. Якобы потухший.
Тут я вспомнил, с какого источника энергии живут жабоеды, и ужаснулся. Заказал соответствующую карту. В открытом доступе не было.
Позвонил Филиппу. Было около шести утра.
— Чтобы через пятнадцать минут в моем распоряжении была карта АЭС Франции.
— Я вам и так могу сказать. Атомные станции в долине Роны, там же завод по обогащению урана. Это далеко.
Я взглянул на карту. Да, километров сто пятьдесят. Далеко конечно по европейским меркам. Примерно, как от Москвы до Шатуры. Не приказать ли Тибо тормознуть энергоблоки? Пожалуй, он сочтет меня сумасшедшим. Ладно, подождем.
— Эвакуируйте Клермон-Ферран, — приказал я.
— Это далеко.
Я перевел в привычный масштаб: как от Москвы до Дмитрова.
— Эвакуируйте, я сказал!
Около половины седьмого я позволил себе задремать. В восемь меня разбудил еще один звонок.
— Месье Болотов? — на это раз д'Амени.
— Сегодня ночью умер человек из вашей охраны. Луик Мишон. Я осматривал тело.
— СВС?
— Похоже на то.
Я усмехнулся:
— Значит, еще пообщаемся.
Не успел я положить трубку, как телефон снова зазвонил.
Тибо был не менее взволнован, чем три с половиной часа назад.
— Овернь полностью погрузилась во тьму. Облако пепла закрывает солнце. Сумерки вплоть до Пуатье и Бурже. Ветер южный. По прогнозам синоптиков, через несколько часов оно будет над Парижем.
— Людей эвакуировали?
— Работаем.
— Сколько жертв?
— Данные уточняются. В районе катастрофы практически невозможно работать ни врачам, ни спасателям. Воздух заполнен пеплом. Видимость несколько метров.
— Обеспечьте их всем необходимым и пусть работают, как могут.
Я положил трубку, встал, подошел к окну. По всему небу разливался алый рассвет. Неестественно алый. После извержения индонезийского вулкана Кракатау в Европе несколько лет подряд вставали такие красные зори.
Включил телевизор. Главная новость дня по всем каналам. Только с видеорядом хреново. Лучи фар и прожекторов прорезают кромешную тьму. Грязные усталые люди в противогазах. Красные сумерки над Пуатье, черные — над долиной Роны, Лангедоком, Перигором и Лемузеном. Число жертв неизвестно. По оценкам специалистов — несколько тысяч человек.
Показали картинку. Конечно, без Клермон-Феррана не обошлось. Черное небо, улицы, засыпанные пеплом, разрушенные дома — извержение сопровождалось подземными толчками. Шел репортаж об эвакуации. Хорошо хоть есть, кого эвакуировать.
И только в конце новостей мельком показали взбухшую Сену, с ревом врывающуюся под арки мостов и затопленные деревья в сквере на Сите. «Обильное таяние снегов после аномально холодной зимы вызвало подъем воды». Я понял, что одними вулканами мы не отделаемся.
Около четырех дня черная туча закрыла небо. Облако пепла было не таким плотным, как над южными провинциями, изредка сквозь него прорывалось солнце, багровое, как на закате.
Стало холодно, температура упала градусов на пять, подул холодный ветер. Я открыл окно, несмотря на запрет врачей, ответственных за карантинные мероприятия. Казалось душно. Я не видел смысла в карантине — все это условность при неизвестном инкубационном периоде. Мне чертовски надоело сидеть взаперти.
Вечером было две новости: плохая и хорошая. Мне доложили о смерти моего шофера (СВС) и я получил письмо от начальника Иерусалимской тюрьмы, где содержалась Тереза. Она бежала. И, судя по всему, успешно — не нашли.
Я ужинал с д'Амени. Возможно, мне не хватало Терезы, и я нашел ей суррогатную замену — еще один человек с той стороны.
На столе располагался чудной французский шашлык с аккуратными кубиками мяса со стороной полтора сантиметра и длиной шампура в половину нашего. Я заказал сразу три порции. Точнее шесть (с учетом д'Амени). К шашлыку я поставил белое Бургундское «Montrachet», несмотря на то, что надпись на бутылке гласила, что его подают к рыбе или сыру. Я не очень люблю Бордо, несмотря на то, что его так ценят французы — слишком терпкое.