Зашли в землянку, конвоиры ввели туда эсэсовца и развязали ему руки.
— Из какой части? — спросил я.
Эсэсовец медленно поднял глаза на меня, а потом перевел их на Горбачева.
— Воды! — попросил он.
Гальченя дал ему берестовую кружку с желтоватой водой. Обер, должно быть, принял ее за остывший чай, глотнул, потом сморщился, покрутил носом и плюнул себе под ноги.
— Вы ест партизаны или коммунисты? — спросил он.
Герасим Маркович объяснил, что мы и коммунисты и партизаны.
Из допросов и документов гитлеровца мы получили очень важные сведения. Разгром фашистских войск под Москвой и те огромные потери, которые несут захватчики под ударами Красной Армии, вызвали у фашистов большую тревогу. Они поняли серьезную опасность и готовились к решительным боям.
Эсэсовец говорил об этом сквозь зубы, злобно, исподлобья бросая на нас колючие взгляды. Ему хотелось видеть, какое впечатление производят на нас его слова. Он говорил с явным расчетом на то, чтобы смутить нас, ошеломить неожиданностью. Зная, что это последние часы его жизни, он всеми силами старался показать, что и мы не жильцы на этом свете.
— Мы не будем отступать под Москвой, — злобно шипел он, — мы будем только выравнивать фронт. А если отс-ступим, после нас ос-станется только шварц земля и — это… шварц пепел. — А потом, немного помолчав, добавил: — Пусьтыня.
— Захлебнешься, бандит! — с отвращением бросил Гальченя. — Тому, о чем ты тут говоришь, никогда не бывать.
В полевой сумке эсэсовца найдены копии приказов командования центральной группировки войск СС. В них указывалось, что в связи с ухудшением положения на фронте надо более энергично и более жестко взяться за «наведение порядка» на оккупированной территории. Эсэсовской дивизии и отрядам СС, расположенным на территории Слуцкого, Старобинского, Копыльского, Гресского, Любанского, Осиповичского, Глусского, Октябрьского районов, приказывалось немедленно уничтожить партизан, очистить территорию и коммуникации, создать благоприятные условия для маневрирования и перегруппировок фашистских войск.
Специальной инструкцией определялись формы и методы диверсионной и шпионской работы. Намечалось создание провокационных партийных органов в городах и районных центрах, организация провокационных партизанских отрядов и групп, открытие диверсионных школ во многих городах Белоруссии, в частности в Слуцке, Бобруйске и Борисове.
Засылая в отряды шпионов и диверсантов, фашисты рассчитывали ослабить партизанское движение, дезорганизовать его, сыграть на некоторых слабых сторонах партизанской жизни. Инструкция о выведении из строя командно-политического состава, работников партийного подполья была разработана особо. Здесь враг пустил в ход все средства: сотни видов отравы, тифозную вошь, заражение венерическими болезнями.
Материалы допроса оказались очень полезными. Трудно было предвидеть все то, что мы услышали от пленного эсэсовца, о чем узнали из документов. Все это еще раз убеждало в своевременности нашего совещания и важности тех вопросов партизанской войны, которые мы собирались обсудить.
Совещание должно было разработать конкретный план совместных действий отрядов и групп на зиму 1941/42 года. Мы понимали, что если не укрепить отряды, не объединить их действия, то некоторые зимой ослабят свою деятельность. Нам же надо расти и умножать свои силы.
Перед нами возникали новые и сложные задачи: охрана населения, городов и деревень, материальных богатств. Всего этого не сделаешь с малыми, не окрепшими и не объединенными под единым руководством силами.
Ненависть и гнев против захватчиков охватывали все более широкие массы белорусского народа. Это обязывало подпольный обком подумать об организации единого руководства партизанскими отрядами в Полесской, Барановичской, Молодечненской и Могилевской областях.
Отрядов было у нас уже немало, и с каждым днем они все росли и укреплялись. Отряды Коржа и Меркуля уже насчитывали по нескольку сот человек каждый. По существу, там было уже четыре отряда: Никита Бондаровец и Федор Ширин проводили самостоятельно сложные операции. Если же проводилась крупная операция, старобинцы выступали вместе, общее командование в таких случаях брал на себя Василий Захарович Корж. Отряды Павловского, Храпко, Покровского, Зайца, Жуковского, Долидовича, Ходоркевича, Филиппских насчитывали более сотни партизан каждый; значительно выросли отряды Патрина, Розова, Столярова, Шатуры и других.
Недавно начал самостоятельно действовать сильный отряд Антона Петровича Пакуша и Анатолия Яковлевича Жулеги. Это те самые люди, с которыми мы встретились в июле в деревне Заболотье Октябрьского района. Тогда у них была небольшая группа, и возглавлял ее председатель сельсовета Русаков. Теперь Русаков также был в отряде, но не командовал. Пожилой, слабоватый здоровьем, он мог приносить пользу на месте, когда группа была еще на положении скромных резервов, а когда пришлось действовать в открытую, командиром стал председатель колхоза Пакуш. В этом человеке удачно сочетались редкая душевная доброта с решительностью и твердостью характера. Он был инициативным и смелым человеком, любил строгий порядок, но иногда забывался и смотрел на свой отряд как на колхоз в подполье. Не было войны — колхозники работали на поле, напал враг на Родину — они сменили плуг на ружье и пошли воевать.
На войне — по-военному, но раз в отряде те же самые колхозники и тот же самый председатель колхоза, то по привычке иной раз и военные вопросы решали по-колхозному. Устроят собрание и решают, что и как лучше сделать. Пакуша они выбрали командиром на общем собрании, а в протоколе записали: просить Минский обком утвердить его командиром отряда.
В соседнем, Копаткевичском районе начал активно действовать отряд Михайловского и Жигаря. Председатель Копаткевичского райисполкома Михайловский и директор МТС Жигарь были оставлены в тылу врага. Долгое время им не удавалось организовать сильный партизанский отряд, и с маленькой партизанской группой они кочевали где-то в лесных дебрях. Должно быть, поэтому мы в первые дни подполья не могли установить с ними постоянную связь. После разгрома отрядами Долидовича и Павловского гитлеровского гарнизона мы встретились с Михайловским и Жигарем. Они уже твердо стали на ноги, возглавили партийное подполье и партизанское движение в районе. Большую помощь оказали им в этом Савелий Константинович Лященя и группа коммунистов из отряда Долидовича, которых направил обком со специальным заданием в этот район.
Мы давно знали о героической борьбе дукорских, руденских, пуховичских, борисовских партизан. С секретарем Руденского райкома партии Николаем Прокофьевичем Покровским держали регулярно связь с первых дней войны. Представитель обкома был у него не один раз. В Осиповичском районе действовали отряды Шатуры и Ольховца — бывшего заведующего райземотделом. Под Минском укреплялся отряд «Штурм». В Пуховичах активно действовал на коммуникациях отряд Евгения Филиппских.
Все это ставило в порядок дня вопросы координации боевых действий, централизованного и систематического руководства партизанским движением. Важно было умело сочетать партийную работу в подполье с оперативным руководством боевыми действиями партизан.
Совещание началось вечером. Собрались почти все, кого мы вызывали. Мы еще раз внимательно прочитали доклад председателя Государственного Комитета Обороны на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся и речь на параде войск Красной Армии 7 ноября 1941 года.
Вывод ясен: надо еще шире развертывать партизанское движение и крепче бить врага. От имени обкома я предложил следующий план действий: все отряды должны обеспечить себя транспортом, примерно одни сани и пара лошадей на трех-четырех человек; объединить отряды под единым руководством; провести большой рейд по районам Минской Полесской, Пинской и частично Барановичской, Молодечненской и Могилевской областей.
Задачи рейда: разгром немецких и полицейских гарнизонов в деревнях и районных центрах, разрушение мостов, складов, нефтебаз; проведение широкой политико-массовой работы среди населения и вовлечение его во всенародную борьбу с врагом.
Предложение обкома было единодушно принято. Никто не сомневался, что население всюду поддержит и обеспечит нас всем необходимым. В свою очередь, и мы поможем населению. В гарнизонах много складов с зерном, продуктами, одеждой. Все это роздано людям. Это еще больше поднимет авторитет партизан и укрепит нашу связь с массами.
Мы учитывали также, что у партизан не хватало оружия. Рейд поможет нам решить и эту задачу.
Таким образом, выходило: оставаться на зиму в лесу на одном месте — значит рисковать отрядами; идти же в рейд, в смелое и решительное наступление на врага — значит расти, крепнуть, закаляться в боях, расширять связи с населением, воспитывать в народе веру в великую жизненную силу советской власти, в победу Красной Армии.
На этом же совещании был создан главный штаб из семи человек. В него вошли: Мачульский, Бондарь, Бельский, Варвашеня, Горбачев, Корж и я. Позже мы распределили обязанности между собой. На меня, как на секретаря обкома, были возложены обязанности командующего партизанскими отрядами Минской и Полесской областей. Мачульский и Корж были моими заместителями по руководству боевыми операциями; Бондарь — по разведке и контрразведке; Бельский и Варвашеня занимались работой подпольных партийных организаций, выпуском листовок и газет, массово-разъяснительной работой среди населения.
Так 25 ноября 1941 года мы соединили все партизанские отряды под единым руководством. Но это не означало, что отряды лишались самостоятельности и не имели права проявлять собственную инициативу. Наоборот, создание единого оперативного руководства способствовало более полному использованию инициативы и сил. Все зависело от условий и обстановки. Если нужно, отряды могли действовать отдельно, в одиночку или разделившись на группы. В случае необходимости массированного удара они должны были выполнять общий план штаба.