НЕВАЖНО, ЕСЛИ ЗАВТРА ПРИДЕТ ГИТЛЕР К ВЛАСТИ — С НИМ ТОЖЕ НУЖНО ПОСТРОИТЬ ХОРОШИЕ ОТНОШЕНИЯ. Я ПО-ДРУГОМУ УСТРОЕН. ДЛЯ МЕНЯ ДЕНЬГИ ВТОРИЧНЫ.
Желнов: Первое гонение на вас не связано с именем Путина. Это было в 1998 году, когда вы уехали во Францию, в Антиб. Скуратов завел на вас уголовное дело, Примаков обрушился на олигархов — но ведь они не могли действовать без Юмашевых? Юмашевы — первые инициаторы вашего изгнания из России, а вовсе не Путин.
Березовский: Во-первых, по факту вы абсолютно правы. Я бы не назвал это гонением, это борьба двух различных взглядов на жизнь. Но я хочу подчеркнуть, что Путин просто продолжил эту историю, когда получил власть. Власть тех, кто сопротивлялся, если так высокопарно говорить, демократической России, тех, кто пытался — в Абхазии, в Приднестровье — восстановить вот эту абсолютно развалившуюся, прогнившую империю и этот авторитарный взгляд на мироустройство, на государственное устройство. А что касается Юмашева и Татьяны Дьяченко — вы не первые, от кого я это слышу. Я этими фактами не располагаю. Более того, когда я переехал в Лондон, я пару раз случайно встречался с Валентином Юмашевым и Татьяной Дьяченко. Случайно в прямом смысле слова. Мы даже какое-то время провели вместе, обсуждая, что произошло. Я тогда, как и на последней встрече с Волошиным, заявил, что мы привели к власти «черных полковников» и несем за это ответственность. Волошин тогда возражал мне. И я ту же самую мысль пытался донести до Юмашева и Татьяны, когда они здесь были. Они со мной не согласились. Как сейчас помню, я тогда сказал: «Ладно, бог с ним. Сделайте одну простую вещь, которая абсолютно бесспорно важна для России, просто для людей — решите задачу безвизового въезда в Европу». И Юмашев сказал мне: «О, вот это классная идея!»
Еловский: Когда вы поняли, что ваша роль в текущей политической системе подходит к концу?
Березовский: А я и сейчас этого не понял.
Еловский: Вы считаете, что функционируете в рамках того режима, который у нас сейчас? И вы все еще часть этого механизма?
Березовский: Конечно. Не внутри, а вне — я функционирую. То есть то, что вы приехали ко мне после того, как я 11 лет назад уехал из России, брать интервью и говорить о политике, свидетельствует только об одном факте, который невозможно отрицать: я пускай микроскопическая, маленькая, но часть русской политической жизни.
Я ПУСКАЙ МИКРОСКОПИЧЕСКАЯ, МАЛЕНЬКАЯ, НО ЧАСТЬ РУССКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ.
Желнов: Я не хочу ни разочаровывать кого-то, ни, наоборот, воодушевлять. Инерция, которую вы оставили, слишком мощная, ее надолго еще хватит. Но вы сейчас чувствуете свое влияние на текущий процесс?
Березовский: Если бы я его не чувствовал, я бы не писал письма.
Еловский: Вы не боитесь, что рано или поздно, когда все эти процессы достигнут нужного уровня кипения, площадь вас не примет?
Березовский: А чего мне бояться-то? Есть, слава богу, страна, которая мне дала убежище, есть страна, о которой я думаю, несмотря на то, что я далеко от нее — я имею в виду Россию. Ну не примет и не примет, ну что сделаешь…
Еловский: Вы не будете особо переживать?
Березовский: Я буду считать это неправильным. Более того, я вам хочу сказать, что если к власти придет демократический режим, он не сможет запретить мне ездить в Россию. Просто они не могут мне запретить, а если запретят — значит, они точно не то, о чем мы говорим. А вот пустят меня во власть или не пустят — мне абсолютно наплевать. Услышат меня — буду во власти. Не услышат меня — не буду во власти. Ровно так же, как история с Ходорковским. Ни у какого следующего режима нет шанса не выпустить Ходорковского. Кто бы ни пришел — коммунисты, демократы, Жириновский, — они Ходорковского выпустят. А как только они выпустят Ходорковского, то, если Ходорковский не устал и будет делать то, о чем он пишет, — он станет безусловным лидером оппозиции. И я не думаю, что кто-нибудь из сегодняшних оппозиционеров может похвалиться такой поддержкой, какую получат Ходорковский и Лебедев. И Лебедев, я хочу подчеркнуть особо. И в этом смысле у меня есть некоторые претензии к сегодняшним лидерам площади. Да, нужно освобождение политических заключенных и так далее, но они должны понимать — и Навальный, и другие, — что, как только Ходорковский будет на свободе, уровень конкуренции за оппозицию повысится многократно. И я не уверен, что оппозиция отдаст предпочтение Навальному, а не Ходорковскому с Лебедевым.
Еловский: Дело в том, что, если сменится режим, с вас снимут все претензии, и тогда…
Березовский: Я готов предстать перед нормальным судом в России. Более того, я хотел бы пройти в России всю эту историю, которую прошел здесь во время попытки экстрадиции, но перед нормальным судом, чтобы действительно были аргументы содержательные, а не политические. Я готов отвечать за приватизацию, за «Сибнефть», за «Русал», за все эти богатства, которые у меня есть или были. Я-то не считаю, что ограбил страну или получил «Сибнефть» за бесценок.
Я ПОЛУЧИЛ «СИБНЕФТЬ» РОВНО ЗА СТОЛЬКО, СКОЛЬКО ОНА СТОИЛА В ТО ВРЕМЯ, И НИКТО НЕ ХОТЕЛ ПЛАТИТЬ БОЛЬШЕ. ПОЭТОМУ Я СРАЖАЮСЬ ТОЛЬКО ЗА ОДНО — ЗА СПРАВЕДЛИВОЕ ПРАВОСУДИЕ, ЗА СПРАВЕДЛИВУЮ ВЛАСТЬ.
Желнов: Борис Абрамович, а за связи с криминалом, которые вам приписывают, вы тоже будете готовы отвечать в случае справедливого суда?
Березовский: Я уже отвечал за это перед справедливым судом здесь, потому что вопрос о моих криминальных связях был поднят здесь, в Великобритании. Теперь мы ждем решения госпожи Глостер, которое будет принято через несколько месяцев, и эта часть тоже будет отражена непременно.
Желнов: В интервью GQ вы говорили, что не хотели власти, потому что «власть — это всегда насилие». Но получается, вы хотели, чтобы грязную работу выполняли за вас другие?
Березовский: Это не грязная работа. Я не имел права делегировать ответственность во власть, будучи идеологом этой власти. Я могу сказать сегодня, что это была ошибка.
Желнов: Что вы делегировали ответственность? Или?..
Березовский: Что я, грубо говоря, делегировал другим ответственность за выполнение и слагал с себя таким образом ответственность. Это была ошибка, связанная с непониманием того, что одно от другого неотделимо. Но я очень люблю убеждать и совершенно не умею принуждать.
Еловский: Кого вам хотелось бы видеть на посту президента России?
Березовский: Леню Парфенова.
Сергей Галицкий «Мы не могли сразу построить идеальный магазин»
/// Марина Малыхина
Сергей Галицкий мне был очень интересен как бизнес-феномен. Как удалось человеку, не имея приватизационного ресурса, создать одну из крупнейших частных компаний в России. И он, конечно, оправдал все ожидания. Произвел впечатление человека, который искренне любит свой Краснодарский край, живет там и в Москву не собирается. Настоящий хозяин и капиталист. Мощная энергетика и харизма. Жесткий и «конкретный», без лишних «венчурных» бизнес-терминов. В общем, «гвозди бы делать из этих людей».
Гость сегодня — основатель и генеральный директор сети продуктовых магазинов «Магнит» Сергей Галицкий. Сергей Галицкий родился в 1967 году в поселке Лазаревское Краснодарского края. Окончил факультет экономики и планирования народного хозяйства Кубанского государственного университета. Во время учебы работал в одном из коммерческих банков Краснодара. В 1994 году создал компанию по оптовым поставкам бытовой химии и косметики «Трансазия». В 1998 году пришел в розничную продовольственную торговлю, основав ритейлер «Магнит». В настоящее время Сергею Галицкому принадлежит 42 % акций компании. В «Магните» он занимает пост генерального директора. По данным журнала Forbes, ему принадлежит 25-е место среди сотни самых богатых российских предпринимателей.
Малыхина: Спасибо, что пришли. У вас такая яркая биография. Региональные предприниматели с такими количественными показателями встречаются нечасто, а особенно те, кто сделал бизнес с нуля. Хотелось бы понять, как обстояло дело с самого начала? Вы учились в университете, начали заниматься банковским делом, потом вдруг перешли в торговлю. Как происходили эти переходы?
Галицкий: Я считаю, что не бывает региональных и столичных предпринимателей. Это, назовем сленговым словом, ваши московские заморочки. Страна — 140 миллионов. А у нас информация крутится в районе Садового кольца. Я думаю, что предпринимателями рождаются. И если они угадывают, что это их призвание, то не важно, где они живут.
Малыхина: А как вы угадали?
Галицкий: Наверное, это везение, когда человек понимает, что это его дело. Я думаю, что в то время просто получал опыт и искал, где приложить свои усилия. Я после армии учился в университете. Меня интересовало банковское дело. Я где-то год работал в коммерческом банке. Но я почувствовал, наверное, что дух предпринимательства во мне сильнее, чем дух менеджера. И мне хотелось попробовать самому.
Малыхина: Вы искали ниши? Или это был абсолютный оппортунизм?
Галицкий: Я год отработал в банковской сфере, и у меня появились связи. В то время можно было брать кредиты без залога, что сейчас звучит несколько удивительно.
Малыхина: Как это, действительно?
Галицкий: Все-таки уже прошло 18–20 лет. Тогда это было так. Я удивляюсь: кто тогда кредиты возвращал? И ставки были сумасшедшие — 220–230 % годовых. Сейчас это достаточно смешно выглядит. Впрочем, как и сейчас, рынок был пустой, и можно было себя пробовать. Но так как капитала не было ни у кого, то единственная возможность приложиться была там, где быстро оборачивались деньги. Нельзя же без денег построить металлургический комбинат. И поэтому, наверное, выбор пал на торговлю.
Малыхина: Вы были дистрибьюторами. Дистрибьюторами чего?