Вы не жалеете сейчас о кировском периоде собственной биографии?
Навальный: Тогда мне нужно жалеть о каком-то другом периоде собственной биографии. Им же не важен кировский период. Они возбудили еще три уголовных дела.
Тихон Дзядко: Я спрашиваю даже не столько про это конкретное дело. Был смысл?
Навальный: Это был очень интересный период, когда мои теоретические представления о том, как устроена власть на региональном уровне, просто нашли практическое, эмпирическое подтверждение.
Тихон Дзядко: А вы ждете участия Никиты Белых в суде?
Навальный: Во-первых, он официально включен в список свидетелей обвинения. Для них он свидетель обвинения, для меня он окажется свидетелем защиты. Он неоднократно и публично заявлял о том, что это дело сфабриковано и никакого ущерба не было. Я очень надеюсь, что он не испугается прийти в суд и повторить то же самое. Хотя у него сейчас, конечно, сложная ситуация.
Тихон Дзядко: А вы с ним общаетесь сейчас?
Навальный: Я не общался с ним давно, но он же помнит, как это все было. Поэтому я предполагаю, что мне не нужно ему названивать и говорить: «Слушай, Никита, ты приди, скажи, как есть». Думаю, вряд ли он придет в суд и будет врать и говорить, что было все по-другому.
Тимофей Дзядко: А почему вы сейчас с ним не общаетесь? Не из-за этого дела?
Навальный: Нет, не из-за этого. Ну, бывает, люди встречаются, расходятся.
Тимофей Дзядко: А вы с ним в ссоре?
Навальный: Мы не в ссоре. В какой-то момент наши пути разошлись, и нам стало менее интересно общаться друг с другом. Это нормальная ситуация.
Филипп Дзядко: Вы говорите про большое число следователей по этому делу. Между вами происходят разговоры? Они что-то рассказывают о своем отношении к делу?
Навальный: Они просто пожимают плечами. Каждый раз, когда идут следственные действия, все друг над другом шутят. Постоянно же, знаете… Новое обвинение: «100 миллионов рублей похитил Навальный», — выпускает пресс-релиз этот Маркин. Следователи тоже смеются. Они же сделали выемки из банковской ячейки, знают отлично все мои счета и прослушали все мои разговоры. Они видят, где я живу — в Марьино, я живу 15 лет в квартире в 75 квадратных метров.
Я НЕ БЕДНЫЙ ЧЕЛОВЕК, Я НОРМАЛЬНЫЙ, НО ОНИ ОТЛИЧНО ПРЕДСТАВЛЯЮТ УРОВЕНЬ МОЕГО БЛАГОСОСТОЯНИЯ.
И вот такой отчет Следственного комитета: «Здесь он украл 16 миллионов, по делу «Главподписки» 50 миллионов, и по делу СПС — 100». А где же это все?
Тихон Дзядко: «Где деньги, Зин?»
Навальный: Интересно, что они все предъявляют обвинения так: «Ты похитил, ну а дальше… куда-то дел». Чаще всего: похитил, а дальше отмыл. По всем преступлениям идет два состава. В моем случае никто не отмыл, потому что все вообще испаряется…
Тихон Дзядко: Может, на Кипре все спрятали?
Навальный: Даже не на Кипре. В ситуации с компанией Офицерова четко видно по бухгалтерии, что денег из компании никто не выводил. Куда все похищенное делось и кто его забрал — это все время обходят.
Тихон Дзядко: Чего вы ждете от этого процесса в плане участия, поддержки? Вы будете призывать своих сторонников ехать в Киров, или это вам не нужно?
Навальный: Не думаю, что имеет смысл тратить на это какие-то грандиозные усилия.
Я, КОНЕЧНО, БЛАГОДАРЕН ТЕМ ЛЮДЯМ, КОТОРЫЕ МЕНЯ ПОДДЕРЖАТ, ДЛЯ МЕНЯ ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО. Я, В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ, ХОЧУ, ЧТОБЫ ВСЕ ПРОЧИТАЛИ МАТЕРИАЛЫ, КОТОРЫЕ Я ВЫЛОЖИЛ.
Повторюсь, что для меня важно мнение тех людей, с которыми я работаю, мне важно их доверие не растерять, важно, чтобы они увидели, как это все происходит. Но прямо говорить: «Приезжайте в Киров, стойте там под дверью…» Я не буду никого звать, тем более что непонятно, сколько это может тянуться. Это может случиться за неделю, а может тянуться месяцы. И они будут ждать, пока народу надоедят новости из Кирова.
Филипп Дзядко: Как вы предполагаете строить защиту? Очевидно, что возможны два способа: либо устроить своеобразный политический митинг вместо суда, либо доказывать очень аккуратно, где суд врет.
Тихон Дзядко: Иначе говоря, можно действовать, как Мария Алехина, а можно действовать, как Екатерина Самуцевич в Мосгорсуде.
Навальный: Я буду действовать, как Алексей Навальный. Смотрите. Сложно предъявить какие-то более весомые доказательства. Мы сделаем, конечно, все эти юридические вещи. У меня работают два адвоката. У нас будет правильная юридическая защита, и наши юридические аргументы абсолютно непотопляемы и неубиваемы. Но я не знаю, что я еще могу.
Вернее, что может предъявить Офицеров — это его компания — кроме свидетельства, что он заплатил за это? Должна быть бухгалтерская экспертиза, товароведческая экспертиза, оценка какая-то — у следствия нет ничего. Поэтому у нас есть железные юридические аргументы. Но это же российский суд, и мы видели это на миллионе процессов. На процессе Ходорковского мы видели, когда защита трясла всеми этими документами. Мы видим в «Болотном деле», как говорят, что обвиняемый «схватил омоновца за одежду и потащил куда-то».
Филипп Дзядко: Ваше поведение во время суда, как вам кажется, ни на что не будет влиять? Решение уже принято?
Навальный: Давайте не будем обманывать сами себя и играть в игру, что есть суд, он будет судить и слушать аргументы. Если бы это все работало, в первый день судебного заседания судья бы как минимум вернул дело в прокуратуру.
Филипп Дзядко: Может, так и случится?
Навальный: Сомневаюсь, потому что этого уже не произошло. Это, наверное, звучит ужасно, потому что я сам — адвокат, моя задача, в том числе, ходить по судам и обеспечивать юридическую защиту. Но попытка доказать самим себе, что в такого рода политических процессах защита имеет большое значение — совершенно бессмысленна. Моя задача в этом процессе — доказать вам, журналистам, которые транслируют кому-то, — что все это ерунда, все это шито белыми нитками и ничего реального в этом деле нет. Но я не собираюсь скрывать или умалчивать, что это дело абсолютно политическое, и занимать позицию: «Я не буду сейчас ничего говорить про политику, потому что это мне повредит». Я считаю, что это трусливая позиция.
Филипп Дзядко: На экране — видео, которое было снято 6 мая 2012 года, почти год тому назад. Я думаю, почти все помнят то, что там происходило: как за час мирная демонстрация протеста превратилась в такое побоище. Алексей, помните этот день?
Навальный: Да, конечно, я помню этот день, я находился в центре этих событий. Любой человек, который смотрит сейчас это видео, думает: «А что, мы видим перед собой массовые беспорядки, как это называется?» Мы видим людей, которые стоят, и милиция не дает им прохода и постоянно теснит. Такая толкотня с милицией происходит на каждом массовом митинге. И сейчас по этому делу у нас уже сколько арестованных? Шестнадцать, по-моему.
Тихон Дзядко: На сегодня двадцать седьмой фигурант появился.
Навальный: Можно только сказать в очередной раз, что это сфабрикованное дело.
Тихон Дзядко: Вы чувствуете свою ответственность за то, что произошло на Болотной площади?
Навальный: Я чувствую ответственность за то, что мы не смогли сделать так, чтобы это протестное движение выросло до такой стадии, чтобы арестовать этих людей стало бы невозможно. Я чувствую ответственность за то, что мы позволили им нас так теснить, пугать. И так далее.
Тимофей Дзядко: А за саму акцию 6 мая? За организацию — где должны были в соответствии со схемой стоять эти рамки, и где они стояли…
Навальный: Это была заранее спланированная провокация. Мы знаем точно, что милиция изменила схему размещения, как они сами пишут, и не уведомила организаторов. Они точно знали, как мы пойдем. И они выстроили свое оцепление таким образом, чтобы была толкучка. Поэтому — что могли сделать организаторы митинга?
Тихон Дзядко: Условно говоря, прошли ли организаторы по всему маршруту, чтобы убедиться, что оцепление стоит там, где оно должно стоять в соответствии с договоренностями? Насколько я слышал — может быть, я не прав, вы меня поправьте, — у организаторов была такая позиция: все будет так же, как было 4 февраля, так что, ребята, не надо ничего проверять, как пойдем толпой, так и пойдем…
Навальный: Когда люди стали подходить к месту, где все случилось, было видно, что они по-другому выстроили оцепление. Якиманка заполнена людьми. Поэтому, подойдя к этому мостику, мы остановились и потребовали, чтобы оцепление было смещено. Что можно было еще сделать? По хронике видно, что мы сидели, без конца туда-сюда сновали милиционеры, подходил Гудков-старший и говорил: «Да-да, вот сейчас они там уберут оцепление и сдвинутся». Все это было где-то полчаса. А потом просто народ напирал — было много людей 6 мая, поэтому сделать ничего было невозможно, и они понимали это отлично. На самом деле никакого побоища не было. Людей били резиновыми дубинами, но танками никто не утюжил — ни одни, ни вторые.
ОНИ ПРОСТО ЗАХОТЕЛИ СПРОВОЦИРОВАТЬ КОНФЛИКТ С МИЛИЦИЕЙ И ПО РЕЗУЛЬТАТАМ ЭТОГО КОНФЛИКТА КОГО-ТО ПОСАДИТЬ: ОРГАНИЗАТОРОВ ИЛИ КАКИХ-ТО СЛУЧАЙНЫХ УЧАСТНИКОВ. ЭТО ОНИ, В ОБЩЕМ-ТО, И РЕАЛИЗОВАЛИ.
Тихон Дзядко: Почему вы проходите по «Болотному делу» свидетелем, а не подозреваемым? У вас есть какое-то объяснение?
Навальный: Это их логика. Они планируют — Володин, Путин, Бастрыкин, участковый милиционер ОВД «Якиманка»… Не знаю кто, мне кажется, что все-таки Путин. В какой-то их концепции написано, что обычный случайный человек, которого они схватили, Кривов какой-нибудь, — должен сидеть, Удальцов — под домашним арестом, а я должен быть свидетелем. Я не знаю, у меня нет объяснения.
Филипп Дзядко: Вы не допускаете, что некоторые из тех, кто проходит сейчас фигурантами дела и сидит в СИЗО, действительно совершали противозаконные действия?