Шакина: Чтобы вы подискутировали с самим собой.
[Видеозапись]
Михалков: Кинокритику России, — я уже сказал это и повторю еще раз, — ее на пять метров в могилу закопать и посадить цветок сверху! Потому что в ней нет трепетного отношения к тому, что это их соотечественники работают.
Монгайт: Почему русская кинокритика должна любить русских режиссеров априори, по принципу патриотичности?
Михалков: А кто так сказал?
Монгайт: Я так поняла из вашей цитаты.
Михалков: Секундочку. Вы понимаете: разрушенная индустрия. Вы не представляете себе, что такое сегодня снимать такую картину, как «Утомленные солнцем», когда целые звенья людей технических профессий просто вымыты, их не существует.
Монгайт: Это известный факт.
Михалков: Я именно это и имею в виду. Ну, хорошо, как угодно относитесь к Никите Михалкову и к его искусству, творчеству и фильмам, но вот — русская картина на Каннском фестивале. Ее двадцать минут принимают. Что было написано на сайте кинокритиков, когда картина не получила приза? «Ура! Мы сделали это!»
Шакина: Никита Сергеевич, а вам не все равно?
Михалков: Одну секундочку. Мне не может быть это все равно. Мне может быть безразлично, кто это говорит, но мне не может быть безразлична сама тенденция. Ну, вот представьте себе французскую картину, которая попадает на Каннский фестиваль, или американскую, и когда она не получает что-то, а критика там говорит: «Ну все, ну наконец-то мы это сделали!»
Шакина: Послушайте, но дело же не в том, что вы русский режиссер и что у вас российская картина. Дело в том, что вы — фигура тенденциозная, и проект у вас амбициозный.
Михалков: Поэтому я и говорю, что это не кинокритика. Правильно?
Шакина: Я бы не сказала.
Михалков: Одну секунду. Я — человек тенденциозный, да? А есть кинокритика. Они критикуют кино или меня?
Шакина: Знаете, вы действительно настолько социально значимая фигура, что рассматривать ваше кино в отрыве от вас очень сложно.
МИХАЛКОВ: ПОТРЯСАЮЩЕ. ЗНАЕТЕ, ВЫ СЕЙЧАС НАПОМИНАЕТЕ МНЕ ПАРТКОМ СТУДИИ «МОСФИЛЬМ». ОБЪЯСНЮ. ПАРТКОМ НАПИСАЛ НА АКТЕРСКОЙ КАРТОЧКЕ КАЮРОВА: «В ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ РОЛЯХ НЕ СНИМАТЬ». ПОТОМУ ЧТО ОН СЫГРАЛ ЛЕНИНА.
Монгайт: Это именно про вас. От вас ждут исключительно событий «номер один». В свое время ожидали, что вы будете баллотироваться в президенты.
Михалков: Правда?
Шакина: Перед премьерой «Сибирского цирюльника».
Михалков: И в «Сибирском цирюльнике» меня увидели на коне в образе императора и решили, что это моя репетиция въезда в Кремль. Ну, ребята…
Монгайт: Это логично. Ведь Родина вас видит царем.
Михалков: Вы меня кем видите?
Монгайт: Мы вас видим важнейшей фигурой в российском кино. Поэтому впервые в истории вы у нас в программе единственный гость. Мы просто не можем посадить никого рядом с вами.
Шакина: Я вас вижу титанической фигурой и при этом приятным человеком в очках.
Монгайт: Мы даже обсуждали перед началом программы, как бы так с вами провести интервью, чтобы не поддаться вашему обаянию и быть трезвыми серьезными людьми.
Михалков: Вы что, серьезно?
Монгайт: Абсолютно.
Михалков: Скажите, пожалуйста, — мне жутко интересно, — а как это вы делали? Как вы убеждали друг друга, чтобы не поддаться обаянию?
Шакина: Мы репетировали. Мы посадили перед собой человека и сказали: вот это Никита Сергеевич Михалков. Как мы будем себя с ним вести?
Михалков: Это самое интересное как раз — вот что вы делали, когда вы посадили человека?
Монгайт: То, что мы тогда делали, мы делаем сейчас. Но мы, конечно, не так хороши, как были на репетиции.
Михалков: На репетиции вы были пожестче? Все понятно.
Монгайт: Мы были пожестче, это правда. Нам досталась трудная роль. Если вы — не фигура номер один в российском кино, то почему же вы тогда ездите с мигалкой? Телезрители интересуются…
МИХАЛКОВ: Я ЧТО, ЕЗЖУ С МИГАЛКОЙ КАК ЧЕЛОВЕК КИНО? Я ЕЗЖУ С МИГАЛКОЙ КАК ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ОБЩЕСТВЕННОГО СОВЕТА МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ. И МАШИНА ЭТА ПРИНАДЛЕЖИТ МИНИСТЕРСТВУ ОБОРОНЫ. А КОГДА ЛЮДИ ПОДМЕНЯЮТ ОДНО ДРУГИМ И ГОВОРЯТ: «НАДО ЖЕ, РЕЖИССЕР! ПОЧЕМУ ЭТО У НЕГО МИГАЛКА?» — ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ…
Шакина: «Почему у Сокурова мигалки нет?» — говорят они.
Михалков: Да я могу ему свою отдать, пусть он станет председателем Общественного совета.
Шакина: Эпическое полотно — Никита Михалков передает Александру Сокурову мигалку.
Михалков: Проблема заключается в том, что это не скипетр, это всего-навсего мигалка, поэтому Сокурову нужно подарить ее вместе с машиной — во-первых. Во-вторых, ему надо переехать в Москву и стать председателем Общественного совета Министерства обороны. И тогда он ее получит и будет с ней ездить.
Монгайт: Скажите, пожалуйста, зачем вам совмещать такое количество общественных функций? Вы очень многое делаете кроме того, что снимаете кино. Что это вам дает?
Михалков: Да ничего не дает. Это беда, я же не сам напрашиваюсь. Я не хотел. Вы же сами сказали: человек номер один.
Монгайт: Но вы же соглашаетесь, вы сами принимаете на себя эти функции.
Шакина: Вы же не соглашались, что вы — человек номер один.
Михалков: Правильно, так это же вы сами говорите сейчас.
Монгайт: Но, получается, вы соглашаетесь исполнять такое количество разных функционерских ролей?
Михалков: Нет. Это общественные роли. К сожалению, я вам должен сказать, что не все в этом интересно. Есть вещи, которые просто совсем неинтересны.
Монгайт: А что из этого интересно?
Михалков: Интересен, например, Совет при президенте по культуре и искусству. Это интересно в силу того, что там действительно могут быть приняты полезные решения, по крайней мере, если иметь в виду государственные премии для деятелей культуры. Есть возможность отметить тех, кто, как тебе кажется, чего-то достоин. Российский фонд культуры — это очень интересно. А что касается Министерства обороны — это архиинтересно. Но я вам должен сказать, что тоже думал, что это вещь формальная: ну, попросили. Но когда ты ездишь по воинским частям — это уже не «артист приехал»; когда вдруг проблемы и к тебе обращаются — это очень интересно. И самое главное, что это, может быть, один из действенных рупоров для того, чтобы соединить тех, кто внизу, с теми, кто наверху, в министерстве.
Монгайт: А что удалось сделать этому совету при Министерстве обороны?
Михалков: Очень многое. Например, все, что связано с неизвестными, неопознанными после войны телами наших воинов. Например, вещи, связанные с обучением. Например, эти самые городки, в которые мы приезжали и видели, что там происходит, и вроде бы какие-то вещи удалось сделать. Ну, там много.
Монгайт: Вы знаете, на телеканале «Звезда» дедовщину называют казарменным хулиганством. Как вы к этому относитесь? Телеканал «Звезда» ведь в подчинении у Министерства обороны?
Михалков: Вы мне объясните, в чем разница.
Монгайт: На телеканале не признают наличие дедовщины.
Михалков: А какая разница — казарменное хулиганство или дедовщина, если это кончается синяками, побоями или смертью? Какая разница, как это называется?
Монгайт: Может ли как-то повлиять на ситуацию с дедовщиной в армии культура, в частности, ваше кино? Вы сняли такой масштабный фильм про войну…
Шакина: …И в какой-то степени про военное братство.
Михалков: А вы видели фильм? А какое отношение к дедовщине он имеет?
Монгайт: Это фильм о военном братстве, он создает другое отношение к армии.
Михалков: Вы понимаете, какая штука, — не в оправдание этому, — но в армии всегда существовали деды и всегда существовали салаги. Я же служил на Дальнем Востоке… Счастливейшие годы в моей жизни. Построят, лозунг скажут — потрясающе.
Монгайт: Я прямо вижу, как эта цитата разлетается по разным медиа, по Youtube: «Счастливейшие годы в моей жизни — служба на Дальнем Востоке».
МИХАЛКОВ: Я ВАМ ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ, ЧТО Я МОЕГО СЫНА ОТПРАВИЛ СЛУЖИТЬ НА ТРИ ГОДА В МОРСКИЕ ПОГРАНИЧНИКИ. ТОЖЕ ДАЛЬНИЙ ВОСТОК. ВООБЩЕ, Я СЧИТАЮ, ЧТО ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ ЖИТЬ В НАШЕЙ СТРАНЕ И ТЫ МУЖЧИНА — ТЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖЕН ПРОХОДИТЬ СЛУЖБУ.
Шакина: А его не били в армии?
Михалков: Били. Кстати говоря, может быть, били именно потому, что его фамилия была Михалков. Но я сейчас не об этом хочу сказать. Я хочу сказать, что есть такая замечательная армейская шутка. Дедок говорит: «Слушай, мне служить день-ночь, день-ночь, а тебе — зима-лето, зима-лето, и домой». Это всегда было. И тут самое главное — не переходить той грани, когда это превращается в унижение человека безвозвратно.
Шакина: Или когда, например, человек человека просит сесть на корточки, после чего у того отнимаются ноги.
ДАЖЕ ЕСЛИ ЭТО КИНО НЕ ПРИНОСИТ ВАМ ПРИБЫЛИ, ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ЕГО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ. ОНО ДОЛЖНО БЫТЬ В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ, ПОТОМУ ЧТО ТАКАЯ КИНОДЕРЖАВА, КАК РОССИЯ, НЕ МОЖЕТ СУЩЕСТВОВАТЬ БЕЗ БОЛЬШОГО СТИЛЯ.
Монгайт: Скажите, пожалуйста, как вы планируете дальше собирать деньги на кино? Государство, частные инвесторы? Какие фильмы вы планируете снимать?
Михалков: Вы знаете, полжизни работаешь на имя, а полжизни имя должно работать на тебя. Я гарантирую тем, что я делаю, что мы не пилим на берегу деньги, они все на экране. Вы знаете, что мы за эти восемь лет в результате, кроме зарплаты, не получили ни одной копейки? И не получим, потому что картина не соберет столько, чтобы это стало возможным после отдачи денег кинотеатрам. Но моя-то личная радость заключается в том, что мы вложили в картину все, что имели. И это видно на экране. Это не кино, снятое на крупных планах, причем на длинной оптике, чтобы был размыт фон немножко — чтобы не так было понятно, что там ничего нет. Это на чистом сливочном масле.