– Ух ты, погляди! Человечишка.
Пастырь аж присвистывает.
– Мой тебе совет, юноша, – говорит он, – иди-ка ты домой и не мешай взрослым решать важные вопросы.
Другой бы крикнул: «Кого это ты тут назвал юношей?!» – но кузнец не из гордых. Он лишь решительно смотрит на незваных гостей из-под густых бровей и крепко сжимает губы.
– Я, – он называет свое имя, которое сам теперь уже и не помнит, – готов на все, лишь бы Дарью спасти. Скажите, что вам нужно, и я сделаю, только отпустите мою невесту.
– Невесту! – хохочет Верлиока. – Ты, наверное, хотел сказать, мой ужин?
Только нечеловеческая сила воли помогает кузнецу не ринуться в драку с этим огромным созданием.
Тем временем пастыря предложение кузнеца заинтересовывает:
– Готов на все, говоришь?
Кузнец кивает.
– Ну, тогда есть у меня к тебе предложение. Только подумай хорошенько, прежде чем в омут с головой кидаться. Ты, я вижу, мужик серьезный, но то, что я у тебя попрошу, вещь непростая.
– И чего же ты хочешь? Золота? – Воображение кузнеца не позволяет ему представить, чего еще может в этом мире желать человек.
Верлиока вновь смеется, словно большей глупости в жизни не слыхивал, но пастырь останавливает недруга одним движением руки:
– Тише, Верлиока. Мне кажется, мы с тобой разрешим вопрос мирным путем.
– Ну так валяй. – Верлиока плюхается на траву своим огромным голым задом и сосредоточенно принимается чистить зубы здоровой березовой веткой. – Только вы там не задерживайтесь: у меня и так времени в обрез.
– Ладно, – выступает вперед кузнец, – называй цену.
Он ожидает всего чего угодно: что пастырь попросит у него мехов или меда или заставит его выполнять какую тяжелую работу, – но то, что он слышит в итоге, вызывает у него только недоумение:
– Ты должен стать мной.
– Тобой? Что это за шутка такая?
– Понимаешь, – пастырь усталым движением снимает с головы капюшон и смотрит теперь прямиком на кузнеца, – я все-таки не божество. Нет у меня таких сил, чтобы вечность среди людей бродить. Моя жизнь давно прошла, а в этой работе нет никакой жизни. Мне бы успеть в Беловодье, пока ворота еще не закрыты.
– Ха, какой себялюб нашелся – настоящий человечишка, – закатывает глаза Верлиока, но никто его не слушает.
– А что ты забыл там, в этом Беловодье? – спрашивает кузнец.
– Если не попадешь в Беловодье, будешь вечно маяться по земле в виде тени самого себя.
Кузнец простодушно разводит руками:
– Ни слова из твоих уст, человек, не понимаю. Но раз так, будь по-твоему. Стану хоть жабой болотной, коли это спасет Дарьюшку.
В тот самый момент бесчисленные картины прошлого, настоящего и будущего проносятся перед глазами у кузнеца, у которого теперь другое имя. Он резко, болезненно вдыхает и чувствует, как внутри все не просто переворачивается – исчезает, растворяется в небытие.
Предыдущий пастырь вполне мог переложить свои обязанности на первого встречного, что он, в сущности, и сделал. Главное, чтобы тот согласился на все по доброй воле. Обманул? Да, в какой-то степени. Ведь это теперь кузнецу придется разбираться с Верлиокой, а он сам становится свободен от любых обязательств.
Прежде чем исчезнуть, он кладет полупрозрачную ладонь на острое колено Верлиоки и примирительно улыбается:
– Я же говорил, миром все решим. – И растворяется в воздухе.
· 14 ·Еду, еду – нету следу
Весны в воздухе почти не чувствуется. Точнее, так: чувствуется все что угодно, но не весна. Чувствуются запах сырой земли и холодный ветер, а еще – тяжелые капли дождя, которые так и норовят забраться поближе к телу.
Ливень не прекращается уже второй день, словно какое-то наказание за совершенные человечеством грехи.
Дарья стоит у открытого настежь окна и невидящим взглядом смотрит сквозь стену дождя. Возможно, ей холодно, но холода, как и весны, она тоже не чувствует.
– Люблю грозу в начале мая!.. – раздается веселое за ее спиной.
Дарья не оборачивается. Она больше не помогает мужу надеть галстук и не кормит его кашей с фруктами на завтрак. Ей не то чтобы все равно – просто жаль времени, потраченного на кого-то ненастоящего. Теперь не перед кем щеголять в дизайнерских платьях и некого встречать горячим ужином.
Ей давно еще нужно было устроиться на работу. Сейчас бы стояла на своих двоих, а не опиралась бы на иллюзорный костыль.
– Я смотрю, у тебя сегодня хорошее настроение.
Она закрывает окно, и в квартире становится непривычно тихо. Близнецы уже одеты и ждут отца в коридоре: сегодня именно он повезет их в школу.
– Еще какое! – Денис на ходу заглатывает несколько виноградин из плетеной вазочки на столе. – Сдаем проект наконец-то. Еще месяц, максимум два – и пустим под аренду.
Неожиданно пришедшая в голову мысль отвлекает Дарью от картины проливного дождя.
– Я все хотела спросить: что вы там строите эдакое, что для тебя это такой праздник?
Денис по привычке целует жену в щеку, но губы его холодные и твердые.
– О, Дарья, тебе стоит почаще смотреть новости! Строим еще две «Подковы»: одна в Замоскворечье, другая в районе Басманного. Ты наверняка хоть раз видела – они по архитектуре довольно серьезно отличаются от соседних построек. Чудо, что нам вообще разрешили такую стройку!
Вот он: обычный работающий мужчина. Говорит о домах, чертежах и дедлайнах. Кажется, еще чуть-чуть – и можно подумать, что перед тобой все тот же Денис, за которого ты когда-то вышла замуж.
Но монстр внутри она дает забыть.
– Все взял? – скорее механически спрашивает Дарья. – На ужин вареников налеплю. С чем хочешь?
«С правдой».
– С вишней было бы здорово, – улыбается Денис.
– С картошкой! С картошкой! – скандируют близнецы, все это время подслушивавшие родительский разговор.
– Хорошо, с вишней! – отвечает Дарья нарочито громко, поддразнивая сыновей.
Кто они такие вообще, эти дети? Получаются, полубоги, хотя с виду – абсолютно нормальные восьмилетние мальчишки.
Когда входная дверь с щелчком захлопывается, Дарья, недолго думая, достает «Макбук», протирает с крышки пыль и впервые за долгое время включает компьютер.
В одном Денис прав: ей стоит почаще смотреть новости.
Некоторое время Дарья скроллит по тематическим заголовкам, визуально снимая с экрана, как сливки, только отдельные слова и первые буквы.: «Сахаровский центр», «погибшие», «стратегический союзник», «Черное море»…
Информации так много, что не знаешь, за что ухватиться. В основном говорят о политике.
Но это все не то. Дарья ненадолго задумывается и вводит в поиск:
«Подкова Москва».
Сразу вылезают тысячи результатов. Новости самого разного толка: много чего говорят о Каземирове, финансовом положении «Айзмоса» и прочей чепухе, в которой Дарья совершенно ничего не понимает.
И тогда она находит ее – статью с громким названием «Раз подкова, два подкова!..», где в красках расписывают достоинства новых высоток, так неожиданно появившихся в самом центре города. Тут вам и песня про новые возможности для бизнеса, и сонет о потрясающем виде с последних этажей.
Больше всего заставляет напрячься вроде бы безобидная фраза о расположении зданий:
«Особенно примечательна география: „Подкова-2“ и „Подкова-3“ вместе со своим „старшим братом“ образуют на карте Москвы красивый равнобедренный треугольник. Чем вам не торжество геометрии?»
Возможно, для кого-то в этом отрывке нет ничего примечательного, но Дарья сразу цепляется за этот самый «треугольник». Напоминает сюжет кровавого триллера, где маньяк вычисляет своих жертв по географическим координатам.
– Что вы там задумали… – вслух шепчет Дарья, продолжая отчаянно прокручивать статью все ниже и ниже.
Но дальше ничего примечательного: несколько фотографий, приторно-сладкий комментарий Андрея Каземирова, а также примечания какого-то сомнительного «эксперта», пытающего доказать, что «Подковы» испортили внешний вид города.
Компания, в которой работают одни нелюди, строит три одинаковых высотных здания на одинаковом расстоянии друг от друга в самом большом мегаполисе Европы. Это что угодно, но только не совпадение.
Дарья не сверхчеловек. Да, за последнее время с ней произошло несколько необычных инцидентов, но это не дает ей права вмешиваться в дела тех, кто значительно могущественнее нее.
И все же она всегда была такая, даже в школе. Как-то она пошла к историку, чтобы отстоять годовую оценку одноклассницы, с которой они даже не особенно общались. Что-то было такое в самом факте несправедливости, что кипятило в ней кровь.
Лежащий тут же на столе телефон коротко вибрирует. Дарья не глядя открывает сообщение и только затем заставляет себя сконцентрироваться на буквах.
«Все в порядке?»
«Еще спрашиваешь».
И пышущий гневом эмодзи на следующей строчке.
«Мне очень жаль».
На это она ничего не отвечает. Слишком похоже на то, что сказал бы Денис, будь он на месте Льва.
Дарья откладывает телефон и продолжает инспектировать новости. Войны, оружие, мирные соглашения, смерти, рождения – все то, что она пропустила, пока была слишком занята собой. В королевской семье родился еще один сын, ну надо же.
Телефон вновь неуютно ерзает по столу.
«Дарья?»
Дарья читает, не отвечает.
«Дарья??»
Еще через минуту:
«Я вижу, что ты здесь.
Ты злишься?:–)»
Прежде чем напечатать ответ, Дарья на мгновение останавливается и спрашивает себя, сердится ли она на него. Разочарована, что он ей недостаточно доверял? Да. Злится? Вряд ли.
«Я думаю».
Не важно, откуда взялись эти камни. От троюродной тетушки или прямиком из ада – в них нет ничего хорошего, если понятия о добре и зле все еще существуют как таковые. Ввязываться в игру, где победитель выживает, а остальные вынуждены лететь в пропасть… Не глупая ли это задумка?