Мелкая на фоне остальных Маруська неожиданно низким голосом заводит песню, где слова различаются далеко не сразу, – остается только тягучий напев:
Бай да бай,
Бай да бай,
Поскорее умирай.
Умирай скорее –
Нам жить веселее.
С села повезем
Да все хором запоем:
Бай да бай,
Бай да бай,
На могилки край
Мы положим каравай.
Захороним, загребем
Да с могилы прочь уйдем…[1]
Вскоре и другие боги подхватывают заупокойный мотив, а когда к песне присоединяется и огромный монстр, оставшийся вне круга, Дарья вздрагивает. Это же то самое чудовище, что она месяц назад видела за окном.
Постепенно все встает на свои места. Маруська, Денис, Лев, Каземиров, Дмитрий, – все они здесь, и с трудом можно перечислить всех тех, с кем она контактировала последние месяцы и кто не принадлежал бы к этому мистическому кругу.
Дарья оглядывается через плечо и видит уже знакомые ей тени. Точнее, так: Тени. Они суетливо копошатся за спинами собравшихся, но в круг, как ни пытаются, пробиться не могут. Если прислушаться, за звонким напевом можно расслышать тоненький писк отчаявшихся душ.
Постепенно их края начинают расползаться по сторонам. Резкая рябь проходит по невидимым телам, затем они успокаиваются, и снова их будто что-то разрывает изнутри на атомы и слова. Дарья слышит, как их вой превращается в мольбу, но только она знает, что это уже не поможет.
– Р-раз! – кричит Перун поверх стройного хора голосов. Он вскидывает вверх руки с зажатой в них булавой. – Д-два! – И без того низко висящие облака спускаются так близко, что, кажется, стоит только подпрыгнуть, и их можно будет коснуться рукой. – Тр-р-ри! – раздается финальное, и из булавы вырывается ослепительно-белая молния. Она стрелой летит куда-то в небо, а затем Дарья замечает еще две такие же стремительные вспышки, летящие в небо с других сторон.
В тот момент, когда они встречаются, все замирает.
Совсем как тогда, на перекрестке, жизнь останавливается, и спустя несколько мгновений заледеневшие фигуры древних божеств резко превращаются в пыль и грустно опадают на пол. Пуф – и нет ничего.
Весь обряд занял буквально несколько минут, пролетевших как одно мгновение, и теперь Дарья смущенно оглядывается на тех, кто остался с ней на крыше. Как и прежде, ее левую руку сжимает Денис, правую – Лев. Напуганная Лиза ошарашенно моргает напротив. Здоровенный монстр грустно смотрит в пустоту единственным глазом, а полуистлевшая старуха сплевывает на землю – кажется, она единственная, кого происходящее вообще не заботит. Или, возможно, это просто иллюзия.
– Так что, – хрипит она, – получил, что хотел? Бал окончен. А теперь давай поговорим о наших с тобой делах.
Дарья не удивляется, когда понимает, что слова старухи обращены исключительно к Денису. Он бросает быстрый взгляд на жену, и глаза его как будто говорят: «Ты же знаешь, что так было нужно».
«Знаю, – без слов отвечает она, – будь ты Велесом, как говорил, то тоже исчез бы вместе с другими богами».
На самом деле она поняла все еще раньше. Поняла, когда посмотрела в глаза собственного сына и увидела там того, о ком столько лет не могла вспомнить. А потом она поняла кое-что еще, но осознала это скорее на уровне предчувствия непогоды, нежели научного прогноза.
– Вы избавились от Теней, но это временное решение проблемы, – как ни в чем не бывало продолжает старуха, не получив никакого ответа. – Ворота в Беловодье все еще может открыть только прямой наследник Белой ведьмы в седьмом поколении. Ты дал ему способ спастись, но только вот не учел, что меня действительно будет заботить его судьба.
Дарья отстраняется от Дениса и наблюдает, как сильно преображается его лицо. Светлеют волосы, вытягивается нос, губы становятся тоньше. Вот, оказывается, как он выглядит на самом деле. Так непривычно смотреть на него и понимать, что все эти годы он фактически носил чужую маску.
– И что? – равнодушно спрашивает он.
Старуха, кажется, не замечает, что над ней просто смеются.
– А то, что я не дам тебе за счет такой сильной крови решать свои насущные проблемы. Мне плевать, сколько человек обернется Тенями, если вы вновь не откроете ворота. Такая магия, как в венах моего потомка, должна служить миру, а не тебе, жалкий пособник смерти.
– Не тебе решать, Йама, – качает головой Денис.
– А вот и нет, – победно улыбается старуха и принимается противно елозить языком внутри полости рта.
Сначала кажется, что у нее в зубах что-то застряло, но, когда она находит то, что искала, становится понятно: это отнюдь не хлебные крошки.
Йама с усилием сглатывает.
– Один, – довольно сообщает она.
Присутствующие на крыше резко поворачиваются, когда Лев делает шаг вперед. Он смотрит прямо в глаза своему сопернику, и в его лице нет ни капли сомнения. Только вот Денис и этого верзилу не боится.
– Два, – чуть дрожащим голосом говорит Лев и раскрывает широкую ладонь, на которой покоится одна из Дарьиных сережек. Он берет и без промедления глотает украшение вместе с замочком, как до этого проглотила свой камень старуха. Она встает рядом с «внуком» и крепко хватает его за предплечье.
– Два – ноль, – заключает она.
Дальше происходит то, что делает вечер больше похожим на сюрреалистический сон. Даже здоровенный циклоп, мирно наблюдающий за склокой полулюдей, не выглядит на этом фоне столь странно.
Лев достает из-за пазухи нож. Острый, чуть отсвечивающий на фоне заходящего солнца. Видя, что Денис не собирается сопротивляться и даже не поднимает с земли свой посох, Лев с криком несется на Дарьиного мужа.
Единственный надежный защитник от Волчьего пастыря – домовой.
Нож входит в грудь глубоко, без всякого сопротивления. Все произошло так быстро, что Дарья не успела никак среагировать. Сейчас ей остается только стоять и смотреть, как тот, кому она спасла жизнь, убивает того, кто когда-то спас жизнь ей.
Голос Дениса ровный и спокойный:
– Ты просчитался, упыренок.
– Что за?.. – не понимает Лев, удивленно наблюдая за тем, как рукоятка постепенно испаряется в воздухе прямо у него на глазах. – Что за фокусы?!
– Домовые действительно опасны для Волчьего пастыря, – устало объясняет Денис. – Если им прикажет хозяин или они сами того по-настоящему захотят, то могут и убить.
– Так поче?.. – не успевает закончить Лев, как раздраженная Дарья его перебивает:
– Потому что он не пастырь.
Теперь все взгляды обращаются на нее. Похоже, про нее вообще забыли, потому что, казалось бы, что этой человечке делить со всеми этими бессмертными? Но в итоге оказывается, что она не паршивая овца в стаде, а самый что ни на есть волк в овечьей шкуре.
– Тогда кто? – спрашивает Лев.
Он вопрошающе смотрит на Лизу, но та ничем не может ему помочь: сама была уверена в совершенно обратном, иначе попросила бы домового убить любовника?
Теперь настает время Дарьи выйти в середину круга. Несмотря на прохладный вечер, ей жарко, душно, как никогда прежде. Она скидывает с себя алую накидку и оставляет ее прямо там, на полу. Ветер развевает ее короткие волосы, треплет подол платья, делая ее всю похожей на знамя.
Она позволяет себе долгую паузу. Складывает руки под грудью и принимается медленно вращаться вокруг своей оси, не зная, на ком толком остановить взгляд. Непростой выбор сделан.
– Если ты домовой, – наконец задает она вопрос Льву, – то кто наследник, который должен открыть ворота?
– Она здесь! – резко выкрикивает Лиза.
Вот тут Денис впервые за вечер позволяет себе проявить настоящие эмоции:
– Дура, стой!..
Он бросается в ее сторону и встряхивает, как тряпичную куклу, но Лиза смотрит на него хоть и снизу вверх, но с вызовом антилопы, решившей пойти против тигра.
– Ты мне надоел, – шипит она на своего бывшего любовника. – Думал, раз дал мне то, что я хотела, сможешь сделать из меня свою ручную собачонку?! Как бы не так! Я Драгомира, владычица реки, приемная дочь Водяного, нареченная охотника Богдана!
– Ты утопленница, – терпеливо объясняет ей Денис. – Сейчас ты живешь в этом теле только потому, что я это позволил.
Лиза – или, вернее, Драгомира – принимается изо всех сил вырываться из крепких рук Дениса, но ей это не удается, поэтому она кричит, что было сил:
– Наследница внутри этого самого тела! Вы должны помочь ей выбраться! Даже если…
«Даже если для этого нужно будет убить меня», – заканчивает каждый мысль русалки.
– У нее третий камень, – внезапно понимает Лев. – Не дайте ему забрать его!
Но уже поздно. Тонкая цепочка слетает с лебединой шейки ее обладательницы с такой же легкостью, как поздней осенью падает на землю пожелтевший листок.
Дарья чувствует, как глубоко внутри нее загорается знакомый теплый огонек. На этот раз она не прогоняет его, не пытается ему противостоять. Она мысленно протягивает руку уродцу внутри нее и в ожидании оставляет ладонь раскрытой, боясь неосторожным движением спугнуть существо.
Она знает, что, наверное, сейчас выглядит не очень привлекательно: сплошь черные глаза без намека на белки, растущие с нечеловеческой скоростью твердые ногти, а еще тень ложится у самых ее ног с длиннющим хвостом с кисточкой на конце.
«Что видит бог, когда смотрится в зеркало?»
Эту легенду Дарье расскажут другие боги чуть позже. Что жил когда-то на свете дух, и имя этому духу было Справедливость. Он путешествовал вместе с ветром, плыл по течению самых бурных рек и заглядывал в любой дом, где горел свет. Но конечно, каким бы быстрым ни был Справедливость, посетить всех людей на свете он не мог. Более того, кого-то он посещал чаще просто потому, что так получалось. Ветер в эту сторону занес, сестрица Судьба подбросила.
И прознали некоторые, что есть, оказывается, такой дух и что приходит он не ко всем, а только к тем, к кому захочет. Это были не злые и не завистливые люди, потому что во всех живущих на земле ютится и злость