несения мощей преподобного Иоанна Рыльского, тезоименитства святого Иоанна Кронштадтского, день прославления новомучеников российских, для владыки выдался хлопотным, беспокойным. Накануне по неизвестной причине — ее так и не удалось выяснить — начисто выгорел свечной цех возле семинарии на Обводном канале. Епархия осталась без своих свечей. Еще — пришло приглашение на презентацию пятилетней годовщины банка «Санкт-Петербург». Нужно было решать — ехать туда или нет. Первый порыв — отказаться от приглашения — вступал в противоречие с доводами рассудка. На презентации будут богатые люди, в помощи которых после разорительного пожара епархия остро нуждалась. Кроме того, до владыки дошли слухи, что на презентации появится и мэр Собчак.
Уже два года, после осени девяносто третьего, владыка не мог встретиться с ним. Встреча же была необходима. Два года не решался, казалось бы, решенный вопрос о возвращении Александро-Невской лавры православной церкви.
Последняя ночь владыки Иоанна в нашем мире… Никому не ведомо, что думал, что чувствовал он в эти часы. Дневник, последнюю запись в котором митрополит сделал утром, скрыт. Впрочем, возможно, и не записал владыка в дневнике о предчувствиях, томивших его. Известно только, что в эту ночь он долго не мог заснуть, возможно, читал — владыка сам обмолвился домочадцам — принесенную из типографии книгу Александра Руцкого «Кровавая осень». И без риска ошибиться можно предположить, как, отвлекаясь от описания кровавой бойни, устроенной нынешними правителями в Москве, снова и снова думал владыка о предстоящей встрече с Собчаком.
Все близко знавшие митрополита Иоанна свидетельствуют, что он был мягок и добр. Не считаясь со своим высоким саном, охотно вникал в заботы нуждающихся людей, оказывал им духовную, а порою и материальную поддержку. Он был исключительно скромен в быту. Носил заштопанную старенькую рясу, постоянно ограничивал себя в питании. Свою пенсию владыка так ни разу и не держал в руках. Когда назначили ее, выписал доверенность и поручил раздавать деньги нуждающимся. Личных врагов у владыки не было, но он всегда любил вспоминать завет святителя Филарета:
Люби врагов своих, сокрушай врагов Отечества, гнушайся врагами Божьими…
Еще он часто повторял слова святого отца Иоанна Кронштадтского:
Помни, что Отечество земное с его церковью есть преддверие Отечества небесного.
С врагами Отечества и врагами Божьими владыка никогда не искал компромиссов. Твердо, как не подлежащий обжалованию приговор, звучал тогда его мягкий голос:
Законы Божеские — законы милосердия и сострадания, любви, красоты и истины — отвергнуты и попраны… Государственная власть с откровенным цинизмом попирает уже и законы человеческие, ею же самой созданные…
Да… Этот мягкий и нетребовательный в быту человек умел быть и твердым, и решительным. Он никогда не заискивал перед власть предержащими. Так было, когда он возглавлял Самарскую епархию, но все тогдашние нелады с властями не шли ни в какое сравнение с тем, что началось в Санкт-Петербурге, когда мэром избрали Собчака.
Совершенно изуверские формы приняли при Собчаке гонения на Русскую Православную Церковь. Открыто противодействовать возрождению православия Собчак не решался, но он сделал все, чтобы вытеснить православие из города при помощи различных сект, со всех концов света хлынувших в наш город. Заезжие проповедники получали лучшие концертные залы, им отдавалось эфирное время. Санкт-Петербург становился столицей сектантов всех мастей.
Особое предпочтение, однако, отдавалось секте «Свидетелей Иеговы». Собчак выступал с приветствием на конгрессе этой секты. Это и понятно. Идеология «Свидетелей Иеговы», в сущности, была идентична идеологии межрегиональной группы.
Вот как говорил об этой секте сам покойный владыка Иоанн:
Спекулируя на естественном стремлении человека посильно облегчить свой тесный и скорбный земной путь ко спасению, иеговисты извратили христианское учение о спасении души, обещая своим последователям «рай на земле», построенный по образцу современного западного «общества потребления». Более того, в этом земном раю иеговисты, «ограниченное количество лиц», избранных якобы Самим Богом, «будут господствовать над неограниченным числом лиц, живущих на земле».
«Свидетели Иеговы» утверждают, что все человечество будто бы делится на два неравных лагеря — последователей секты… и всех остальных людей, «войско дьявола». Они утверждают, что скоро придет время, когда Иегова открыто объявит войну сатане. В результате этой войны все существующие государства погибнут (в том числе и Россия), а на их месте будет воздвигнуто единое всемирное государство, во главе которого встанет общее для всех «божественное» сверхправительство.
Как же, спрашивается, мог не приветствовать известный своими взглядами мэр Собчак этот конгресс? И как же мог не возвысить свой голос против антиправославной, человеконенавистнической идеологии митрополит Иоанн?
Вой и визг поднялись тогда в нашей «демократической» прессе. Митрополита Иоанна травили, как, должно быть, не травили никого из православных архиереев со времен Троцкого и Зиновьева, тоже мечтавших, подобно нынешним межрегионалам и иеговистам, о мировом правительстве, о господстве «избранного» народа над остальным человечеством.
«В посланиях петербургского владыки полыхают отблески средневековых костров», — писал 8 сентября 1992 года «Вечерний Петербург». «Еретики и жиды не дают покоя «смиренному» Иоанну Петербургскому и Ладожскому, — вторил газете в марте 1993 года журнал «Новое время». — Веронетерпимость и антисемитизм связаны в его статьях и выступлениях неразрывными узами…»
Еще до публикации в «Новом времени» 23 февраля первый съезд Конгресса еврейских организаций и общин заявил о своем намерении обратиться к Патриарху с требованием «принять неотложные меры в связи с публикациями митрополита Иоанна».
Нет нужды множить перечень грязных и подлых обвинений. Приемы известные… Собчаковщина только изображает интеллигентность и культурность, чтобы прикрыть свою жадную вороватость, свою обжигающую ненависть к тем, кто разглядел и узнал ее. Собчаковщина антикультурна, антиинтеллигентна по самой своей человеконенавистнической сути.
Забегая вперед, скажем, что сейчас, когда страна начала стряхивать с себя Собчаков, совершенно очевидно становится, что нашествие их было попущено, чтобы могли мы увидеть всю неприглядную суть вырядившегося демократами «избранного» народа. И не только увидеть, но и осознать, что «всем, кто любит Россию, пора прекратить поиски какой-то «современной русской идеологии», искусственное конструирование идеологических и мировоззренческих систем для русского народа… Русская идея существует в неизменной своей нравственной высоте и притягательности; она пережила века, смуты, войны, революции и «перестройки» и не нуждается в замене или поправках, так как в основе ее лежит абсолютная праведность Закона Божия и Его святых заповедей».
Однако вернемся в ноябрьскую ночь девяносто пятого года, в келью, где долго не мог заснуть томимый недобрыми предчувствиями владыка.
Келья была обставлена очень незатейливо. Простенький письменный стол, за которым обычно и работал владыка, не любивший своего официального кабинета. Книжные полки… Старомодная никелированная кровать, привезенная владыкой из Самары и принадлежавшая еще митрополиту Мануилу… Иконостас. Над кроватью — портрет Иоанна Кронштадтского…
Владыка часто молился ночами в своей келье. В эту ночь владыка молился особенно долго. Нам неизвестно, какие молитвы читал он, но, может быть, в день тезоименитства святого припомнились ему слова из молитвенного воззвания Иоанна Кронштадтского:
Отче наш, Иже еси на небесех!
Да святится имя Твое в России!
Да приидет Царствие Твое в России!
Да будет воля Твоя в России!
Ты насади в ней веру истинную, животворную!..
Может быть, вспоминалось владыке и описание страданий мученика Уара, память которого праздновалась в минувший день…
Уар же, которого начали уже мучить, сказал святым мученикам:
— Святые страстотерпцы! Благословите меня, раба вашего, чтобы я сподобился вашей участи. Помолитесь за меня Владыке Христу, чтобы Он подал мне терпение, ибо Он ведает нашу природу, что дух наш бодр, плоть же немощна.
Святые, возведя очи свои на небо, усердно молились за него.
— Мужайся, Уаре… — взывали они. — И будь тверд, ибо Христос стоит пред тобою, невидимо тебя укрепляя.
Уар отвечал:
— Воистину я ощутил помощь моего Владыки, ибо считаю муки за ничто.
Мучители тогда стали строгать тело Уара железными ножами и скребками, а потом, прибив гвоздями к дереву вниз головой, содрали со спины кожу, а по чреву били суковатой палкой, пока оно не расторглось и все внутренности не выпали на землю. Святые мученики, увидев это, заплакали, и тогда наместник торжествующе закричал:
— Вот вы побеждены! Вы плачете, боясь мучений.
Святые же отвечали:
— Зверь ты, а не человек! Мы не побеждены, а напротив, сами побеждаем при помощи укрепляющего нас Иисуса. Если же мы заплакали, то не потому, что боимся мучений, но от любви к нашему брату, которого ты бесчеловечно мучаешь. В душе же мы радуемся, видя, что доброму страстотерпцу уже уготован венец.
Наместник тогда повелел увести их в темницу, а Уар, увидев это, вскричал:
— Учители мои! Помолитесь за меня в последний раз Христу, ибо я уже разлучаюсь от тела, вас же благодарю за то, что вы привели меня к вечной жизни…
Может быть, и эти страшные страницы из житий вспоминал владыка в ту ночь. Долго не гас свет в окошке митрополичьей кельи, долго молился владыка…
Личный врач митрополита Иоанна, Валентина Сергеевна Дюнина, увидела в эту ночь сон. Приснилась Анастасия из Самары, которая давно уже была больна… Показывая на составленные рядом и покрытые ковром столы, подобно смертному одру, она спросила: