В начале девятого — Собчака все еще не было — официанты принялись разносить соки. Владыка благословил желающих выпить. Самому владыке стакан принесли отдельно. Он отпил глоток и отставил стакан. Сок был ледяным.
Теперь уже все увидели, как замерз владыка. И снова келейник Петр предложил принести из машины зимнюю рясу, но снова владыка отказался.
— У вас не найдется какого-нибудь теплого помещения, где можно посидеть?.. — спросила у пробегавшего мимо администратора Наталья Александровна.
— Да-да… — на ходу ответил тот. — Вот туда пройдите, пожалуйста… По ступенькам вверх.
Но дойти до указанного предбанничка не успели. Когда двинулись к ступенькам лестницы, в холле наступила тишина и стало как будто еще холоднее. В вестибюле гостиницы появился Собчак. Со своей женой, Людмилой Нарусовой, он шел навстречу владыке.
Так уже бывало в русской истории… В трагедийной безысходности сопрягаются воедино противоположности. Вспомните «исповедника правды» святого митрополита Филиппа Колычева и кровавого палача Малюту Скуратова, явившегося к опальному владыке, чтобы получить благословение на казнь Новгорода. Тогда в келье Отроч-Тверского монастыря Малюта задушил непокорного митрополита. Нравы были простые и грубые.
Сейчас, ощерившись своей некогда знаменитой, демократической улыбкой, приобретшей, однако, в последние годы сходство с оскалом, Собчак протянул руку митрополиту.
— Как чувствуете себя? — спросил он.
Холод еще больше усилился. Владыка чувствовал только эту вползающую в него со всех сторон стужу…
Внимательно смотрел он на стоящего перед ним улыбающегося Собчака. Как всегда, тот был развязен и самоуверен.
Аппетит, как известно, приходит во время еды. Безвестный, не блещущий особыми талантами преподаватель университета, мечтавший о карьере в КПСС, за годы перестройки сделал головокружительное восхождение, но ему и сейчас мало было законных почестей, должностей, денег. С каким-то местечковым упорством благоустраивал он, пользуясь своим положением, собственных родственников. Супруга — героиня многочисленных разоблачительных репортажей невзоровской программы «600 секунд» — пристраивалась теперь в депутаты Государственной думы по партийным спискам объединения «Наш дом — Россия».
— Благословите, владыка… — попросила, прерывая затянувшуюся паузу, кандидатка в депутаты.
Митрополит поежился от сковывающего его холода и поднял руку для благословения…
Стоявшие рядом с митрополитом Иоанном спутники вспоминали потом, что, когда владыка поднял руку, возникло такое ощущение, словно он увидел что-то неожиданное. Он смотрел не на Нарусову, не на Собчака, а куда-то сквозь эту чету. Глаза его были широко открыты, и в них застыл ужас.
Нет нужды гадать, что мог увидеть митрополит…
Пальцы его, сжимавшие митрополичий посох, разжались. Владыка, подхваченный сзади келейником Петром, медленно начал оседать на пол. Митрополичий посох успела подхватить Наталья Александровна, не дала ему упасть.
Чета Собчаков, взвизгнув, отскочила от умирающего владыки…
Наверное, только нашим, не до конца изжитым в себе атеизмом можно объяснить извечное удивление: почему тот или другой человек умер так, а не как-то иначе… Да потому, что смерть человеческого тела не является смертью души. Душа продолжает жить, уходя в жизнь вечную. Таким образом, и смерть — это то, к чему человек идет, забывая порою, куда он идет на самом деле. И как бы искусно ни притворялся человек, в момент своей смерти он все равно неизбежно становится тем, кем. был на самом деле, потому что невозможно притвориться, вступая в жизнь вечную…
Митрополит Иоанн никогда не притворялся, не кривил душой, открыто клеймил врагов Православия и России. Но он был еще и одним из крупнейших иерархов Церкви и освободиться от бремени административных забот не мог. Все время ему приходилось смирять себя, находясь в обществе людей, с которыми ему было тяжело. Не благословить просящую благословения супругу Собчака владыка не мог. Но не смог и благословить.
Конечно… Что такое благословение для человека, не ведающего страха Божия. Как мы знаем из нашей истории, и неблагословенный святым митрополитом Филиппом состоялся поход Иоанна Грозного на Новгород. И казнь тоже состоялась. И жестоко пытали безвинных новгородцев, и, привязав к саням, десятками топили в Волхове.
И для сотен тысяч ограбленных, отброшенных в беспросветную нищету петербуржцев ничего не изменилось в жизни, когда так и не благословил чету Собчаков митрополит. Не появились лекарства, не прибавилось еды…
Да… С точки зрения сиюминутной, практической пользы никакого значения совершенные двумя митрополитами поступки, разделенные столетиями, не имели, хотя и оплачены были немыслимо высокой ценой. Но есть ведь и другой отсчет. И о другой пользе, служащей спасению души, тоже не следует забывать…
Ну а главное, митрополит Филипп Колычев и не был бы «исповедником правды», если бы благословил карательный поход на Новгород. И митрополит Иоанн тоже не был бы тем, кого узнала и кому поверила Православная Россия, если бы спокойно и бестрепетно благословлял всех врагов Отечества и Православия.
Человека определяет не то, что человек может. Человек может очень многое. И самый отъявленный негодяй способен искренне любить детей или хотя бы собак. Способность человека совершать иногда благородные поступки тоже не говорит ни о чем. В человеке принципиально важно то, чего он не может. Не может убить. Не может предать. Не может украсть. Не может ненавидеть. Собчак, к примеру, был и членом КПСС, и ярым антикоммунистом. Он произносил приветствие «Свидетелям Иеговы» и беседовал с новым митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожсцим о сошествии Святага Духа в день очередных выборов губернатора… Но это не меняло его сути, все время он оставался все тем же Собчаком, каким и был…
У митрополита Иоанна совсем другая жизнь. Он вспоминал про случай, что произошел, когда ему было всего шестнадцать лет. Тогда, на танцплощадке, словно бы пелена спала с глаз. Вернее, не спала, а свернулась: справа — налево. И будущий архиерей увидел вдруг очищенным взором не веселящихся людей, а их настоящих хозяев — кривляющихся бесов, от которых исходил леденящий душу холод. Юноша бежал с танцплощадки. Бежал ко Христу… Ко Христу отошел он и сейчас, спасаясь от надвинувшейся на него леденящей стужи…
Буквально через несколько дней после похорон митрополита Иоанна Сергей Астахов встретился с домочадцами владыки и буквально по минутам расписал последние дни жизни митрополита.
Было двадцать часов тридцать минут, когда владыка упал в холле «Северной короны». Далее хронология начинает путаться. Путаница психологически вполне объяснимая. Произошедшее было настолько неожиданным, что не могло не вызвать смятения. Кто-то хлопотал, чтобы вызвать «скорую помощь», чтобы сообщить в резиденцию. Кто-то уже сделал это по телефону. Собчак сказал, что «скорая» уже вызвана по его каналам.
«Скорая» прибыла через пятнадцать минут. В Санкт-Петербурге некоторые шутники с мрачноватым юмором называют такие «скорые» машинами смерти. В этой, вызванной по спецканалам Собчака «скорой», не оказалось необходимых лекарств. Врачи сделали то, что могли сделать. Уложили владыку и подключили электрокардиограф. Валентина Сергеевна Дюнина, приехавшая из резиденции на Каменном острове, успела увидеть на экране последние всплески кардиограммы. Сердце митрополита Иоанна остановилось. Протоиерей Павел Красноцветов читал отходную.
Специализированная «скорая помощь» прибыла только через сорок минут.
— Готов! — посмотрев на владыку, сказал врач с той «скорой».
Это, так сказать, основная канва события. Собирая материалы для этого очерка, я пытался найти и свидетельства того, как реагировали, как вели себя другие приглашенные на презентацию лица. К сожалению, тут и начинается путаница. Одни свидетели утверждают, что Собчак растворился, «аки дым». Другие говорят, что он участвовал в вызове по своим каналам «скорой помощи», прибывшей в «Северную корону» без лекарств и необходимого оборудования. Столь же разноречивы и свидетельства о том, состоялся все-таки банкет или нет. Некоторым очевидцам казалось, что, когда умирал владыка, из банкетного зала доносились резкие голоса, топот, словно там пировала нечистая сила… Другие утверждают, что никакого банкета не было. Еще когда только начал оседать на пол владыка, все приглашенные на презентацию словно бы «размазались по стенам».
Противоречия, повторю, понятные, легко объяснимые. Близкие митрополиту люди были слишком поглощены нежданной бедой, чтобы реагировать на что-то другое. Вообще, эта смерть в «Северной короне» из-за недомолвок, из-за стремления Собчака замять этот — выражение чиновника мэрии! — «инцидент» породила в городе немало слухов. Мне, например, приходилось слышать версии, что якобы и в стакан с соком, поданный владыке, было что-то подмешано и что машина без лекарств была Собчаком послана специально… Лично мне эти предположения не представляются убедительными, хотя я тоже считаю, что митрополит Иоанн был убит. Только убил его не какой-то конкретный злоумышленник, а та система, которую за годы своего мэрства сумел построить Собчак. Это ведь его «заслуга», что в городских больницах не хватает самых необходимых лекарств. Это его достижение, что из года в год ужимаются штаты «Скорой помощи». Все эти годы деньги из городского бюджета растрачивались в ущерб городскому здравоохранению, образованию, культуре, общественному транспорту на помпезные «мэроприятия», которые и нужны были только для того, чтобы Анатолий Александрович мог себя показать на них.
Владыка Иоанн, несомненно, был убит, но убит точно так же, как сотни тысяч петербуржцев, к которым не приехала вовремя «скорая помощь», которые не смогли купить себе нужных лекарств, необходимого питания. Убиты не потому, что они кому-то мешали, а потому, что они были не нужны нелюдям, взявшимся за управление городом.