— А часто ли он говорит с вами по радио?
— Каждую ночь, каждый день, утром, вечером. Он много говорит со мной.
— Это такое же радио, как и радио белого человека?
— Оно не похоже на радио белого человека, — сказал Намбас таинственно. — У него нет проводов. Это радио принадлежало Джону. Джон дал мне его потому, что я долго сидел за него в тюрьме в Порт-Вила. Он подарил мне это радио.
— Можно ли мне посмотреть на него?
Наступила пауза.
— Нет, — лукаво ответил Намбас.
— Почему же?
— Потому что Джон не велел его показывать ни одному белому.
Я понял, что был слишком настойчив, и переменил тему разговора.
— Скажите, а вы видели Джона Фрума?
Намбас энергично кивнул головой.
— Я видел его много раз.
— Как он выглядит?
Намбас показал на меня пальцем.
— Он похож на вас. У него белое лицо. Он живет в Южной Америке.
— Вам приходилось с ним разговаривать?
— Много раз. Он разговаривает со многими людьми, больше чем с сотней человек.
— О чем же он говорит?
— Он говорит, что скоро мир изменится. Все будет по-иному. Он приедет из Южной Америки и привезет много карго. Каждый получит любую вещь, какую только пожелает.
— А белый человек тоже получит карго от Джона?
— Нет, — выразительно произнес Намбас. — Карго прибудет для местных людей. Джон говорит, что он не станет давать карго белому человеку, потому что у белых людей карго уже есть.
— Джон говорил, когда он приедет?
— Он не говорил когда, но он приедет, — со спокойной уверенностью ответил Намбас.
Слушатели пробормотали что-то в знак своего согласия с ним.
— Намбас, а зачем вы устанавливаете красные кресты?
— Джон сказал, чтобы мы сделали много крестов. Это знаки для Джона.
— Для чего вы поставили крест на вершине вулкана?
Намбас нагнулся ко мне, его глаза дико сверкали.
— Потому что внутри вулкана люди. Много людей Джона Фрума. Красные люди, коричневые люди, белые люди. Люди с острова Танна, люди из Южной Америки — все они находятся в вулкане. Когда придет время, люди выйдут из вулкана и принесут карго.
— Я ходил около вулкана и даже смотрел внутрь, но никого там не видел.
— Вы их и не увидите, — насмешливо возразил Намбас. — Ваши глаза ничего не увидят внутри вулкана. А люди там есть. Я их видел много раз.
Верил ли Намбас в то, что он говорил? Или же он умышленно лгал, чтобы придать себе какое-то особое могущество и влиять на своих соотечественников, заставляя их делать то, что он захочет? Я не мог ответить на эти вопросы. Если он безумец, то своим безумием он заразил весь остров. Несомненно, у него не удастся выведать, существует ли в действительности человек, по имени Джон Фрум, о котором рассказывали всяческие небылицы. Но теперь я понял, что это и неважно. Намбас был верховным жрецом движения, а его мысли и заявления почти не имели связи с историческими событиями или реальным миром.
Я вспомнил, как объяснил мне возникновение культов лютеранский миссионер на Новой Гвинее. Несомненно, объяснение было упрощено, так как никто — будь то европеец или меланезиец — не создает своих верований на логической основе, но все же оно соответствовало событиям на Танна. Видимо, народу, который на протяжении жизни двух-трех поколений совершил переход от культуры каменного века к самой высокой из когда-либо существовавших материальных цивилизаций, не может не грозить полная духовная дезориентация и замешательство.
Мы приехали в Сульфур-Бей в пятницу. Намбас сказал мне, что Джон Фрум велел каждую пятницу устраивать в свою честь пляски. Когда наступил вечер, группа музыкантов с гитарами, мандолинами и барабанами из консервных банок медленно прошла под баньяном, играя на ходу. Женщины в длинных травяных юбках окружили музыкантов и начали петь пронзительными голосами. Их песня не была старым традиционным напевом, а состояла из простых повторов, несомненно скопированных с американских народных песенок, которые непрерывно разносятся в магазинах дешевенькими радиолами для привлечения покупателей. Вскоре площадка заполнилась деревенскими жителями, которые с важным видом механически двигались в танце взад и вперед. Несколько танцоров еще усилили необычность обстановки. Они содрали со ствола баньяна небольшие древесные грибы, излучавшие яркий фосфоресцирующий свет, и прилепили их на лоб и щеки, так что лица освещались таинственным зеленым мерцанием. Монотонный танец продолжался, беспрестанно повторялась одна и та же песня, люди плясали с навязчивой, одурманивающей ритмичностью. Вскоре кое-где танцоры стали прикладываться к какому-то контрабандному спиртному напитку. Эти трагически несчастные люди продолжали пировать всю ночь, полагая, что оказывают почести своему богу вещей.
6. ФИДЖИЙСКИЕ ОГНЕХОДЦЫ
От Новых Гебридов наш путь пролегал на восток, к островам Фиджи. Для современных путешественников преодолеть такое расстояние не составляет труда. Вы летите из Порт-Вила в Нумеа на Новой Каледонии и пересаживаетесь на один из огромных четырехмоторных французских лайнеров, которые приземляются там на час по пути из Парижа к островам Таити. Следующую посадку лайнер совершит в международном аэропорту Нанди на Вити-Леву, крупнейшем из трехсот островов архипелага Фиджи.
На Вити-Леву я обратил внимание, что на вывесках аэропорта было написано слово Nadi, а на печатных ярлыках, которые привязали к нашему багажу в Нумеа, это слово выглядело как Nandi. Вряд ли оба написания слова были правильными, а когда на большой иллюстрированной настенной карте я увидел, что словом Веда был назван остров, известный мне раньше как Мbепggа, стало ясно, что фиджийское правописание гораздо сложнее, чем я предполагал.
Подобные осложнения возникали из-за стремления миссионеров, создавших более ста лет назад первую письменность этого языка, к краткости и лингвистической точности. Они заметили, что некоторые распространенные согласные звуки можно передать фонетически только двумя буквами: mb, nd и пg. Но так как в каждом случае звук был один, они решили обозначать его одной буквой. Было ясно, что в фиджийском языке совершенно отсутствуют простые согласные звуки b, d и g. Поэтому миссионеры этими буквами стали обозначать более сложные звуки. Таким образом, хотя название аэропорта произносится Nandi (Нанди), в фиджийском написании оно выглядит как Nadi. Но миссионеры не остановились на этом. В языке было еще два сложных согласных звука — пgg и th, которые также логично было записать в виде одной буквы. А так как буквы q и с пока еще не нашли применения, миссионеры первой обозначили звук пgg, а второй — звук th. Таким образом, остров, название которого произносится Мbепggа (Мбенга), по-фиджийски пишется Beqa, а слово Nggelethimbi выглядит совсем непохоже — Qelecibi. Для иностранцев все эти правила оказались очень сложными, поэтому через много лет было наконец введено чисто фонетическое написание в литературе, предназначенной для внешнего мира. Может быть, эта орфография не такая стройная, как разработанная миссионерами (которую все еще широко используют на островах Фиджи), но она более понятна всем приезжим.
Аэропорт Нанди сооружен на равнине, вблизи северо-западного побережья острова Вити-Леву, а столица Фиджи, Сува, расположена на берегу великолепной бухты в юго-восточной части острова, в ста тридцати милях от аэропорта. Чтобы попасть из аэропорта в Суву, нужно лететь на небольшом самолете или совершить пятичасовую поездку в такси. Мы предпочли такси.
Если судить по окрестностям Нанди, можно подумать, что Вити-Леву — сухой, бесплодный остров, потому что Нанди окружен пустынной равниной, а лежащие за ней холмы совершенно безлесны и покрыты высохшей травой. Но для всего острова такой ландшафт не характерен, ведь архипелаг Фиджи лежит на пути восточных пассатов, которые несут влагу, собранную во время тысячемильного странствия над просторами Тихого океана. Когда насыщенный влагой воздух встречается в центре острова с горной цепью высотой около трех тысяч футов, начинаются проливные дожди. В наветренной восточной части острова сильные дожди идут почти весь год, тогда как подветренная сторона, включая Нанди, часто страдает от засухи.
Подобная неравномерность распределения осадков поразительным образом отражается на растительности. В двадцати милях от Нанди дорога, ведущая в Суву, пересекает водораздел, и холмы, которые только что были до желтизны иссушены зноем, вдруг покрываются буйными зарослями древовидных папоротников, бамбука, баньянов, пальм и таитянских каштанов.
Как ни странно, по дороге нам очень редко встречались коренные жители острова. Нам попадались почти одни индийцы — потомки тех многочисленных переселенцев, которые были привезены на остров для работы на сахарных плантациях в период с 1879 по 1916 год. Сейчас индийцев насчитывается здесь 180 тысяч человек[10] и они численно даже превосходят фиджийцев. Большинство из них все еще живет вблизи плантаций сахарного тростника, которых особенно много в районе Нанди. Лишь проехав много миль, мы впервые встретили высокого мускулистого фиджийца с копной курчавых волос. Он заметит выделялся среди невысоких худых индийцев — рабочих сахарных плантаций.
Большинство увиденных нами животных также было чужеземного происхождения. Заселив острова Тихого океана, человек значительно увеличил их фауну, и мы на пути в Суву увидели несколько таких завезенных животных. На плантациях кокосовой пальмы рылись полудикие свиньи — тощие, длинноногие животные, происхождение которых неизвестно. Без сомнения, они завезены сюда людьми, но когда и кем — никто не знает. Несколько раз перед автомобилем торопливо перебегали дорогу более экзотические зверьки — мангусты. Они были привезены на Фиджи из Индии в восьмидесятых годах девятнадцатого века для уничтожения полчищ крыс, которые попали на остров с торговых кораблей и настолько размножились, что заполонили плантации сахарного тростника. Какую-то часть крыс мангусты уничтожили, но лет через десять сами превратились во вредителей, так как начали совершать набеги на курятники, а также истреблять диких птиц. В настоящее время мангусты, вероятно, самые многочисленные млекопитающие острова.