н над ней?
В будние дни Эмми не хватало времени на приготовление полноценного обеда, но сегодня она работала дома. С некоторых пор она делала это все чаще.
Тоби был горячим фанатом удаленной работы. Ежедневные поездки в Лондон и обратно он называл реликтом доинтернетовской эпохи. Нелепой тратой времени, сил и денег. К тому же железные дороги не лучшим образом влияли на климат и способствовали загрязнению окружающей среды.
Когда Тоби на пару с Биллом, его деловым партнером, создавали консалтинговую фирму в сфере IT-технологий, оба сочли расходы на аренду офиса ненужной роскошью. Сейчас у них работало десятка два или даже больше компьютерных гиков – в основном молодых парней, которые безвкусно одевались и пренебрегали личной гигиеной. Но это никого не волновало, поскольку обычно, за исключением встреч с клиентами, все работали дома. Большинство их совещаний проходило в режиме видеоконференций, а когда возникала необходимость встречи «живьем», снимали помещение в одном из многочисленных производственных хабов, в последнее время появившихся повсюду.
Тоби всегда был на шаг впереди прогресса.
– Тоби! Ужин готов! – позвала Эмми.
– Выглядит просто потрясающе! – сказал он и, наклонившись, поцеловал ее в затылок. – Люблю те дни, когда мне не надо делить тебя с офисным планктоном.
За едой Тоби поведал Эмми об одном из своих клиентов, рассказав ей запутанную историю, где фигурировали компьютерная система с непонятными нарушениями, соединительный кабель и щенок, помесь кокер-спаниеля и пуделя.
– А как прошел твой день? – спросил он.
– Нормально. Вот только рекламировать зубную пасту не доставляет мне никакого удовольствия. Я бы хотела заниматься благотворительной деятельностью, чем-то более значимым и полезным. Наверное, опять будешь смеяться и назовешь это дурацким идеализмом.
– Ни в коем случае! – возразил Тоби, беря ее за руку. – Идеализм – одна из самых привлекательных черт твоего характера. Кстати, у меня есть идея. Я уже давно хотел обсудить ее с тобой.
Эмми посмотрела на него. От Тони исходил бурлящий энтузиазм. Казалось бы, это состояние должно передаться и ей тоже, однако слова жениха ее насторожили. Идеи Тони имели широчайший диапазон, простираясь от покраски стен в туалете первого этажа до полета на параплане в Альпах, а в промежутке между этими двумя полюсами помещалось великое множество самых безумных затей.
– Я тебя слушаю.
– Я знаю, как тебе нравится оставаться дома и не ездить в офис.
Здесь Тоби лукавил. Это ему самому больше нравилось, когда она оставалась дома. Однако сейчас Эмми не захотела портить ему приподнятое настроение и молча кивнула.
– Вот я и подумал: тебе пора создать собственный бизнес. Уйти с этой работы. Там тебе ничего не светит. В рекламном агентстве не ценят твои усилия и не собираются тебя повышать. Тебе самой противно у них работать. Но ты можешь стать консультантом и трудиться дома. Я помогу тебе начать. У меня ведь уже есть опыт создания своей фирмы. Регистрацию компании, налоги и юридическую сторону я возьму на себя. Ты только подумай! Ты станешь сама себе начальница. Сможешь выбирать клиентов, разделяющих твою философию. Например, меня! Я буду твоим первым клиентом! И больше никаких отвратительных поездок в эту замшелую контору. Как только начнут поступать деньги, мы построим в дальнем конце сада домашний офис. А пока можешь пользоваться моим.
Тоби откинулся на спинку стула и, улыбаясь, посмотрел на невесту.
– Ого! – воскликнула ошарашенная Эмми.
Тоби наверняка тщательно все продумал. Ей совсем не хотелось портить ему настроение, но это предложение влекло за собой крупные перемены.
– Ну, что скажешь?
– Даже не знаю, Тоби. Вообще-то, я не испытываю неприязни к своей работе. Во многом она мне очень даже по душе. Просто есть ряд негативных моментов. Но мне нравится ездить в офис. У меня там прекрасные друзья. И даже в поезде я успела подружиться с несколькими попутчиками. Я буду по ним скучать, – сказала она, мысленно проверяя слова на правдивость и убеждаясь, что не лукавит.
– Ох, Эмми! – вздохнул Тоби, глядя на девушку так, словно она подрезала ему крылья, оказавшись совсем не той, какой он ее себе представлял. – Ну что за мелкие мысли! Покажи характер, прояви честолюбие! Вспомни, как на школьном балу тебя единогласно избрали «Девушкой, способной изменить мир». Можно ли изменить мир, торча в занюханном рекламном агентстве?
Эту историю Эмми рассказала ему однажды, перебрав вина. Уже тогда она пожалела о своей откровенности, но никак не ожидала, что Тоби превратит ее рассказ об этом давнем событии в этакую палочку-погонялочку.
– Ты можешь представить, чтобы Ричард Брэнсон однажды сказал: «Не стану я, пожалуй, затевать никаких новых проектов, поскольку буду скучать по болтовне с лузерами возле офисного кулера»?
Наверное, Тоби был прав. Он так внимательно выслушивал весь ее скулеж, так заботился о ее счастье, однако Эмми ощущала себя уязвленной. Задевала его манера передразнивать ее, презрительная насмешливость в голосе и наклеивание ярлыков на ее коллег, которых он даже не видел. И почему он полагает, что она ничего не добьется? Эмми всегда считала себя вполне успешной. Даже думала о себе как о птице высокого полета. Неужто она занималась самообманом?
Ночью Эмми никак не могла уснуть. Она лежала в кровати, прокручивая в голове предложение Тоби. Казалось бы, его вера в нее должна воодушевлять. Но вместо этого она чувствовала себя лузершей, задвинутой начальством. Из дальнего угла памяти выползли издевательские слова: «СЧИТАЕШЬ СЕБЯ СЛИШКОМ УМНОЙ? НО МЫ-ТО ВСЕ ЗНАЕМ, ЧТО ТЫ – ДУТАЯ ФИГУРА». Эмми сумела убедить себя, что это написал какой-то злопыхатель и завистник. А вдруг человек просто честно высказал то, о чем думали все вокруг?
Теоретически перспектива создания собственной компании и смелого прыжка в неведомое должна была бы наполнить ее радостным волнением. Тогда почему Эмми казалось, будто ее мир становится не больше, а меньше? Почему мысль о том, что она перестанет ездить в город и впредь уже не увидит ни сослуживцев, ни привычных попутчиков, вызывала у нее сильное ощущение потери? Может, это в ней говорит страх? Неужели она такая жуткая трусиха?
В такие моменты Эмми особенно остро недоставало матери. Она любила отца, но еще до его переезда в Калифорнию они никогда не обсуждали проблемы друг друга. После смерти мамы оба заключили неписаное соглашение: выбирать для разговора только самые радостные и позитивные темы, служащие противовесом личному горю каждого.
Эмми точно знала, с кем ей хочется поговорить обо всем и кто даст ей по-настоящему дельный совет. Этим человеком была Айона.
В вагоне Эмми уселась на свое обычное место за столиком. Место напротив пустовало. Было ли это совпадением или все знали, что оно принадлежит Айоне? И где сама Айона? Уже какое-то время Эмми не встречала ее в поезде. И Санджея, кстати, тоже.
Поезд подъехал к Сербитону. Эмми выглянула в окошко – нет ли на платформе Пирса. Его там не было. Эмми вспомнила, что и его она давно не видела. Как странно. Она словно бы находилась внутри фильма «Осторожно, двери закрываются», а где-то в параллельной вселенной шел точно такой же поезд по точно такой же линии, и там были все ее привычные попутчики, но не было ее самой.
– Здравствуйте, Эмми, – прозвучал голос у нее над ухом. – Вы ведь Эмми, да? Приятельница Айоны? А я Марта.
– А-а, привет, Марта. Я тебя помню. Ты готовилась к прослушиванию. Вы с Айоной репетировали отрывок из «Ромео и Джульетты».
– Как вы думаете, Айона не станет возражать, если я займу ее место?
Марта переминалась с ноги на ногу, словно бы просила у кого-то из учителей разрешения выйти из класса.
– Конечно, не станет. Тем более что ее здесь нет. Вообще-то, я уже давно ее не видела.
– И я тоже, – призналась Марта. – А мне так надо сообщить ей свои новости!
– Может, поделишься со мной? – предложила Эмми.
– Да! Мне дали роль в пьесе. И не просто роль. Я буду играть Джульетту!
Марта улыбнулась во весь рот, отчего ее подростковая угловатость сразу исчезла. На мгновение она стала удивительно красивой, похожей на юную Джулию Робертс.
– Так это же здорово! Поздравляю! Айона, когда узнает, будет очень гордиться тобой.
– Ага! Но мне сейчас нужна ее помощь в изучении роли. Она ведь профессиональная актриса и все такое.
– Надо же, а я и не знала, – удивилась Эмми. – Может, она состояла в Королевской шекспировской труппе?
– Может, и так. Но она потрясающий педагог. Гораздо лучше, чем наши преподаватели сценического искусства.
– Боюсь, я не сумею заменить Айону. Но если хочешь, я помогу тебе с ролью.
По лицу Марты Эмми видела: той очень хотелось попрактиковаться, но она не слишком доверяла женщине, о которой почти ничего не знала.
– Это у тебя текст пьесы? – спросила Эмми, кивнув на листы в руках Марты.
После некоторого колебания девочка протянула ей листы.
– Спасибо, – сказала юная актриса, застенчиво улыбнувшись. – Вы согласны читать за кормилицу? Я, естественно, буду Джульеттой.
– «Куда ж она девалась? А? Джульетта!»[12]
Реплика показалась Эмми несколько нескладной, но кто она такая, чтобы критиковать Шекспира?
– «Что там? Кто звал меня?» – ответила Марта.
– «Зовет синьора».
Если она перестанет ездить на работу, то будет скучать по таким вот мгновениям. По мимолетным, но согревающим сердце разговорам со множеством людей, которые расцвечивали ее дни. Она не увидит баристу из вокзального кафетерия, не перебросится несколькими фразами с продавцом уличной газеты, распространяемой бездомными. Все они соединяли Эмми с окружающим миром, с частью чего-то большего, чем ее собственная жизнь.
Где ты, Айона?
Пирс
08:13. Сербитон – Ватерлоо
Пирсу вновь не повезло: Айоны в вагоне не было. Поезд подъехал к платформе Уимблдона, и он подумал, что надо бы выйти и пересесть на встречный, чтобы вернуться домой. Но дома его ждал долгий пустой день, который нечем заполнить. И Пирс решил доехать до Ватерлоо вместе с Мартой, Эмми и Санджеем, а затем на том же поезде вернуться обратно.