м на покое Афанасием (Евтичем). Прекрасный был духовник, полный внутреннего духовного огня. Встреча произошла в Миссионерском центре трех святителей, присутствовал там и отец Порфирий. Я тогда не знал, что он начал свой путь на Афоне, где впоследствии его и завершил. Когда же я лично встретил отца Порфирия, он был уже священником на покое, ушел в запущенный заброшенный скит Калисия, недалеко от известной горы Пенделис. С ним была и его сестра – старица, жившая как монахиня, хотя, вероятно, она не принимала пострига. Было видно по их отношениям, по ее поведению, что это очень благочестивая семья. А некоторые из моих университетских преподавателей ездили к нему на исповедь и рассказывали мне об этом. Среди них – и Константинидис, и Панайотис Нелас, известный богослов, который был духовным чадом отца Паисия. И вот эти благочестивые профессора ездили к отцу Порфирию на службу и на исповедь. Однажды, в один воскресный день, и я с ними оказался вместе. Он произвел на меня впечатление человека, глубоко погруженного в молитву, это было видно и по его поведению, по выражению лица, а больше всего по богослужению. Но тогда я не успел у него исповедаться. Было известно, что он прозорлив, но я пошел к нему не потому, что он был прозорливым, хотя должен сказать, что во время исповеди я почувствовал, пережил на опыте его дар знания человеческой души, дыхания человеческой души. И вот уже в другой раз, когда я отправился к нему специально ради исповеди и просить совета в одной духовной проблеме, которая меня мучила в тот момент, он мне сказал: «Отче Амфилохий, вот я служил в больнице и наблюдал за врачами, часто пациент говорит: „Доктор, у меня вот тут болит, справа в груди, а врач ставит свой аппарат на другую сторону и говорит, что там, где у тебя болит, это следствие, а причина здесь“». И таким разъяснением моей проблемы, духовной и душевной, он мне точно показал, что мое понимание было неверным, причина того, что меня мучило, лежала в другом. Старец с такой добротой, с таким вниманием, собранностью со мной разговаривал, что до сих пор, когда я вспомню об этом, мне тепло на душе. Эта встреча с подвижником была одной из самых благодатных в моей жизни.
– Вы встречались и с другими благодатными духовниками, Божиими людьми…
– Еще упомяну и старца Амфилохия с Патмоса и старца Ефрема и старца Тихона – духовника отца Паисия. Через них Господь посетил и нас, как и прежние поколения на земле. Бог во все времена посылает людей-светильников, которые указывают нам путь в этом мире. Святость Божия проявляется через этих людей, они открывают нам Божию любовь, Божие смирение, через них нам является Господь. Это ризница Церкви Божией, это святость Божественная. И какое нам благословение, что мы в нашей малой Черногории имеем такие сосуды Божественной святости, какая это радость! Вот тут рядом с нами святой Петр Цетинский[49], когда я переоблачал мощи святого Петра, ту же радость, тишину и любовь чувствовал, что и при встрече с отцом Порфирием. Посмотрите на его руку! Как будто он и сейчас голубит нас своей рукой, он с нами здесь, и он жив. Или святой Василий Острожский[50]… Всякий раз поражаюсь – недавно служили ему молебен в полночь, а вокруг, повсюду народ со свечами! И дети пешком приходят из Никшича. Я думаю: «Господи, без всякой пропаганды, как наши партии, политики делают, сколько святой Василий вокруг себя народа объединил!» А когда переносили его мощи из Герцеговины? Даже конь шел за ним, стадо коров спустилось и пошло перед мощами святителя, птицы всю ночь пели, никогда столько птиц не пело ночью. Церковь не какой-то общественный институт, предприятие, но живая жизнь. Бог не Бог мертвых, но Бог живых.
– Расскажите, какова сейчас ситуация в Косово. Насколько тяжел там религиозный конфликт?
– Сегодняшнее положение в Косово и Метохии представляет собой продолжение фашистской оккупации времен Второй мировой войны с далеко идущими последствиями. (Сегодняшние трагические события на Украине тоже являются продолжением фашистской оккупации и ее последствиями.) Многочисленны испытания для Церкви в Косово и Метохии. Главное испытание как для Церкви, так и вообще для правды и справедливости в Косово и Метохии – это плоды здешнего и международного насилия, одностороннее провозглашение независимости Косово. Очень глубоки косовские раны, старые и новые: разрушенные храмы, отнятое церковное и народное имущество, сотни тысяч изгнанных от своих вековых очагов православных сербов, невозможность их возвращения, все большая нищета и угроза самому существованию еще оставшихся здесь сербов, да и всех жителей Косово. Тамошний народ, выдержавший пятивековое турецкое рабство и верный своему косовскому завету, выдержит, несомненно, и это новейшее.
Сейчас больше ощущается конфликт национальный. Но в его глубинах лежит религиозное столкновение, ведь большинство косовских албанцев – бывшие христиане. Изменение веры изменило и национальное самосознание. И корень жестокой ненависти именно в том, что этот народ хочет уничтожить свою память, свои корни, которые до сих пор где-то в глубинах присутствуют.
У нас есть такая поговорка: «Кто вырвал око твое? Брат. Потому и язва такая глубокая». Когда братья ненавидят друг друга – это самая ужасная ненависть, ненависть, порождающая безумие. Так вот и случилось, к сожалению, в Косово.
Конечно, косовские албанцы ничего бы не могли сделать без поддержки Соединенных Штатов Америки и пакта НАТО. США имеют свои геополитические интересы: через Косово прокладывается дорога на Украину, в Россию и через Сибирь на Восток. Косово всегда было геополитически важной точкой: через него проходили дороги с Востока на Запад и с Запада на Восток. Символично, что сегодня, как и в XIV столетии, именно тут, в Косово, решается судьба мира.
В Косово уничтожено множество храмов. Сотни тысяч людей изгнаны из домов, лишены возможности вернуться. Особенно это касается больших городов, например Приштины. В Приштине было почти сто тысяч сербов – сейчас их осталось всего шестьдесят-семьдесят человек, а город вырос в три раза, туда приезжают из Албании, из деревень. Вот уже пятнадцать лет идет оккупация. Албанцам помогают американцы и европейцы, а сербский народ находится на новом распятии.
У каждого народа и каждого человека есть свое предназначение, свое историческое призвание. У нас, как и у каждого народа, есть свое призвание. Мы через христианство и Церковь Божию стали зрелым народом, и, как зрелый народ, мы ответственны перед историей, а зрелость как личности, так и народа приобретается в страдании, в распятии. Люди и народы, которые проходят страдания, но не споткнутся в нем, если примут его не как проклятие, а как благословение, приносят свой плод. Наш народ, конечно, в XX веке был распятым народом, народом на распятии. Это с нами происходило и в начале XX века, и в середине, и, может быть, мы среди редких народов Земли, с которыми это случилось также и в конце XX века. Не будем забывать, что 2000-летие христианства Европа отметила бомбардировками грешного, но все-таки древнего христианского народа, сербского народа. Но, несмотря на все страдания и искушения, это показатель, что Бог не забыл наш народ.
– Владыка, многих взволновало ваше выступление на митинге в Белграде после подписания Брюссельского соглашения, которое отторгло Косово и Метохию от Сербии.
– Я не мог поступить иначе, я написал четыре книги о новом распятии косовском. Я многократно был в Косово, своими руками собирал отрезанные головы, тут, в окрестностях Печской Патриархии, хоронил Милицу Марич, которую четверо учековцев[51] изнасиловали и зарезали, как ягненка, зарезали на глазах у ее матери. Хотя бы это вспомним!
Мой отец воспитывал меня на «Горном венце»[52], Косово с детства у меня в крови. Не только у меня – у сербского народа! Это вертикаль нашей жизни, моей жизни. И вдруг мы видим, что власти Сербии, а до этого, к сожалению, и Черногории, под давлением, конечно, не по доброй воле, при насилии, насилии невиданном в истории, отказались от Косово. И это тоже последствие бомбардировок 1999 года. Никогда в истории не было, чтобы девятнадцать вооруженных стран, такая мощная армада, двинулись на маленький народ, маленькую страну, на Косово и Метохию, Сербию и Черногорию. Все, что происходило и происходит, – последствия насилия. И до такой степени это насилие дошло, что добились сначала отказа властей Черногории, которых обвели вокруг пальца, от Косова, от части Косово. Но Метохия! Метохия – главная артерия древней Зеты, со времен Воиславлевичей[53], чья столица была в Призрене. Не многие это знают. Следовательно, то, что сейчас произошло, – брюссельское подписание так называемого соглашения, – в сущности, не соглашение, а насилие, диктат.
Церковь хранит историческую память о Косово. Что есть Косово и Метохия, если не Церковь? И народ, оставшийся там, – Церковь. Не я – Церковь, и не Патриарх Ириней или какой-то другой владыка. Мы просто несем особую службу в этой Церкви в данный момент. Церковь – это мощи святого короля Стефана Дечанского, Церковь – мощи святых патриархов, архиепископов печских, Церковь – святой Иоанникий Девичский, Церковь – моя чудесная игуменья Анастасия Девичская, вот Церковь. И я как человек, принадлежащий этой Церкви, этому народу, могу ли промолчать? Заглушить свой вопль?!
Я не вмешиваюсь в политику и в их выбор, но я обязан, как тот, кто должен хранить вековую память и жизнь народа, сказать: «Подожди, ты избран для того, чтобы защищать Конституцию Сербии? Ты выбран хранить границы Сербии в том виде, как она вошла в ООН? Что за государство, что за власть, которая вошла в ООН с Косово и Метохией и признана таковой двумя сотнями государств, а сейчас отказывается от них? Подожди, кто дал тебе право отказываться от того, ради чего ты был избран на этот пост?!»