…Назавтра я распростился со своими старыми друзьями-танкистами и вернулся в Москву. А недели через две в газетах запестрели сообщения с 1-го Украинского фронта — его армии пришли в стремительное движение и хлынули потоком на Львов, Перемышль, на Сандомир, захлестывая попадавшие в окружение гитлеровские дивизии, занимая десятки крупных городов и тысячи селений.
Не случайно так много времени было уделено командованием подготовке этой операции. Видное место в плане отводилось танкистам.
— Мы кое-чему научились… — Эта скромная фраза генерала Катукова, оброненная им как бы случайно на прогулке, напоминала об очень многом, и глубокий смысл ее мы постигали в дни, когда каждый час приносил вести о новых продвижениях танкистов, о лихих и быстрых маневрах, об искусных, уверенных ударах, которые они наносили уже по ту сторону Западного Буга. Они стремительно прорвались через все три линии немецкой обороны, прошли через болота, через торфяники, через осушительные каналы, каждый из которых — готовый противотанковый ров, и пересекли Западный Буг, который немецким генералам казался неприступным.
Читаю скупые сводки о продвижении наших войск на этом направлении, я вдруг вспомнил, как часто камандарм танкистов напоминал своим танкистам о пользе изучения военных записок Брусилова, воевавшего в этих же самых местах. Раскрыв эти записки, я прочел такие слова, посвященные Брусиловым операции, проведенной им с 22 мая по 30 июля 1916 года:
«…У австро-германцев было твердое убеждение, что их восточный фронт, старательно укрепленный в течение десяти и более месяцев, совершенно неуязвим; в доказательство его крепости была даже выставка в Вене, где показывали снимки важнейших укреплений. Эти неприступные твердыни, которые местами были закованы в железобетон, рухнули под сильными, неотразимыми ударами наших доблестных войск. Что бы ни говорили, а нельзя не признать, что подготовка к этой операции была образцовая, для чего требовалось проявление полного напряжения сил начальников всех степеней. Все было продумано и все своевременно сделано».
Двадцать восемь лет спустя сыновья брусиловских солдат, одетые в форму танкистов, летчиков, пехотинцев, в течение трех-четырех дней прошли путь больший, нежели тот, на который их отцам потребовалось более двух месяцев. И если Брусиловский прорыв по праву занял виднейшее место в истории военного искусства, то как, какими словами будущие историки оценят стремительные и грозные операции, которыми так обильна летопись Отечественной войны в период лета 1944 года?..
Польская тетрадь
Я перелистываю последнюю тетрадь своего походного дневника. На ней надпись: «Польская тетрадь, 1944». Обстоятельства сложились так, что мне не довелось следовать со своими фронтовыми друзьями дальше…
Итак, восьмое октября 1944 года. Я снова лечу в действующую армию — на этот раз к берегам Вислы. Где-то там, неподалеку, стоит сейчас 1-я гвардейская танковая армия, она только что отличилась при захвате обширного плацдарма на западном берегу реки, у города Сандомир.
На московском аэродроме неожиданно встречаю своего фронтового знакомого — генерала Николая Ивановича Труфанова, одного из героев Сталинградской битвы. Я видел его в трудных боях на Украине. Расстались мы с ним, когда он был назначен комендантом только что освобожденного Харькова; на него легла тогда невыразимо тяжелая задача — вдохнуть жизнь в умерщвленный гитлеровцами огромный город. И вот теперь, год с лишним спустя, он воюет уже в Польше, за Люблином. Николай Иванович уговаривает меня заглянуть в войска генерала Колпакчи, где он сейчас служит, тем более что это мне по пути.
Москва провожает нас дождем и туманом. Почти до самого Минска летим в сплошной облачности, вслепую. Самолет зверски бросает. И вдруг над Минском черные тучи расходятся, в просветах сверкает солнце, и под нами раскрывается неописуемое зрелище — мы видим свежие следы совсем недавно закончившейся тут величайшей битвы этой войны: бесконечные зигзаги окопов, тысячи глубоких воронок, нескончаемые вереницы обгоревших автомобилей, танков, выгоревшие дотла селения, на аэродромах изуродованные немецкие самолеты, на огневых позициях — умолкшие батареи.
Мы молча вглядываемся в иллюминаторы, бессильные подавить охватившее нас волнение. О том, что здесь произошло, было уже много написано и рассказано; статьи, фотографии и кинокадры фронтовых корреспондентов разнесли по всему свету картины, изображавшие катастрофу гитлеровской армии в Белоруссии. И все же надо было увидеть это своими глазами с воздуха, чтобы составить себе полноценное представление о масштабах беспрецедентной операции, в ходе которой наши войска разбили вдребезги вражескую группу армии «Центр» и продвинулись на запад на 550–600 километров.
Зажатая в клещи, разрубленная на части, загнанная в котлы, отборная группа армий Гитлера была буквально раздавлена. В памяти у всех нас была свежа картина, которую москвичи увидели в один из июльских дней: конвоиры провели по улицам столицы колонну из 57 600 пленных гитлеровцев, захваченных в Белоруссии. В числе пленных были двенадцать генералов — три командира корпуса и девять командиров дивизий.
В ту пору каждый вечер в Москве гремели один за другим артиллерийские салюты в честь новых и новых побед, и по ночам мы в типографии мудрили вместе с метранпажами, как разместить на страницах газеты все приказы Верховного Главнокомандующего с благодарностью победителям, — так много было этих приказов…
Я по старой дружбе продолжал особенно внимательно следить за боевыми действиями 1-й гвардейской танковой армии. Она действовала в составе 1-го Украинского фронта, войска которого в эти дни нанесли серьезные поражения группе гитлеровских армий «Северная Украина», освободили Львов, продвинулись на запад более чем на двести километров, форсировали Вислу, захватили и укрепили большой плацдарм на ее левом берегу.[80]
Замысел наступления, вошедшего в историю под названием Львовско-Сандомирской операции, предусматривал рассечение войск оборонявшегося противника и разгром их по частям мощными ударами на Рава-Русском и Львовском направлениях с дальнейшим выходом на Вислу (стр. 259).
События на участке, где действовали наши друзья-гвардейцы, развивались следующим образом.
Вначале 1-ю гвардейскую танковую армию двинули в наступление на Раву-Русскую вместе с 3-й гвардейской армией генерала В. Н. Гордова, 13-й армией генерала Н. П. Пухова, — давней соратницей катуковцев еще по битве 1942 года под Ельцом, — и конно-механизированной группой генерала В. К. Баранова.
Эта операция началась действиями разведывательных рот и отрядов на участке 3-й гвардейской и 13-й армий вечером двенадцатого июля 1944 года. Наутро после артиллерийского налета вступили в действие передовые батальоны. Четырнадцатого июля перешли в наступление главные силы 3-й гвардейской и 13-й армий. Вскоре Катуков получил приказ — помочь пехоте прорвать вторую полосу обороны противника, — гитлеровцы оборонялись упорно и яростно. В бой была брошена 1-я гвардейская танковая бригада. Сражение продолжалось три дня. В конце концов, сопротивление гитлеровцев удалось сломить, их оборона была прорвана, и в 10 часов утра 17 июля 1-я гвардейская танковая армия ринулась на запад.
Наиболее стремительно продвигалась вперед 44-я гвардейская танковая бригада 11-го гвардейского танкового корпуса под командованием полковника И. И. Русаковского (бывшая 112-я танковая). Уже к 22 часам 17 июля она достигла реки Западный Буг в районе Доброчина, первой вышла на государственную границу СССР. Ее разведывательная группа в составе трех танков под командованием капитана Иванова даже сумела с ходу форсировать реку и захватить плацдарм, который вскоре был использован катуковцами для развития наступления.
Далее, пройдя Сокаль-Крыстынополь, 1-я гвардейская танковая армия, преследуя фашистов, двинулась к реке Сан, держа направление на Ярослав. Полевые армии шли за нею, закрепляя занятое пространство и создавая окружение Бродской группировки гитлеровцев, которая вскоре была ликвидирована.
Наступление развивалось в быстром темпе. Двадцать третьего июля части 1-й гвардейской танковой армии вышли на реку Сан и вскоре освободили Ярослав. Сюда поспешила гитлеровская 24-я танковая дивизия, прибывшая из Румынии, но она была сокрушена.
Одновременно по приказу командующего фронтом маршала Конева генерал Катуков направил свой 11-й гвардейский танковый корпус на помощь танкистам генерала Рыбалко, наступавшим на крепость Перемышль. Эта крепость была взята двадцать седьмого июля совместным ударом частей 3-й гвардейской танковой армии и 11-го гвардейского танкового корпуса.
В тот же день вечером маршал Конев поставил перед 1-й гвардейской танковой армией задачу: через Лежайск — совершить стокилометровый марш к реке Висла, войти на ее берег в районе городов Баранув и Тарнобжег, форсировать ее и захватить плацдарм. И эта задача была выполнена. Двадцать девятого июля передовые отряды, — 1-я и 44-я гвардейские танковые бригады, — вместе с передовыми отрядами 13-й армии переправились через Вислу на подручных средствах. Вскоре подошли главные силы, и началась битва за плацдарм в районе города Сандомир.
Утром 1 августа 1944 года танки и артиллерия 8-го гвардейского механизированного и 11-го гвардейского танкового корпусов уже были за Вислой. На правом берегу реки оставались лишь 64-я гвардейская танковая, две мотострелковые и одна самоходно-артиллерийская бригады — они отражали атаки противника с севера и с юга. Тем временем по паромным переправам, наведенным катуковцами, за Вислу уходили войска 3-й гвардейской танковой армии. Двигались туда и другие соединения — битва за Сандомирокий плацдарм была очень трудной.
Маршал Катуков рассказывал мне после войны, вспоминая об этих боях, что Гитлер придавал особо важное значение битве на Сандомирском плацдарме. Понимая, что плацдарм может быть использован советскими войсками для нового, далеко идущего стратегического наступления, конечной целью которого стала