Ролд посмотрел на Карса.
— Ты подчинишься?
— Нет, — сердито бросил Карс, — не подчинюсь. К черту всю эту суеверную чушь! Если моего предложения показать вам гробницу недостаточно для того, чтобы вас убедить, что ж, действуйте без меня.
Лицо Ролда напряглось.
— Ничего дурного с тобой не случится. Если ты не Рианон, то бояться тебе нечего. Еще раз спрашиваю, ты подчинишься?
— Нет!
Карс начал отступать к столу, к своим людям, которые, по-волчьи ощерившись, уже готовились к драке, но Торн схватил его за лодыжку, когда он проходил мимо, он немного замешкался, и люди кхондора, налетев, обезоружили их безо всякого кровопролития.
Карс дрался с морскими королями, как дикое животное. Припадок ярости длился до тех пор, пока Железнобородый не ударил его чем-то тяжелым по голове.
12. Проклятый
Темнота медленно отступала. Вначале Карс воспринимал одни только звуки, шум льющейся поблизости воды, биение прибоя за каменной стеной. Потом появился свет, неясное мягкое свечение. Открыв глаза, он увидел над собой хоровод звезд, а ниже — аркообразную скалу, блестевшую кристаллами.
Он находился в прибрежной пещере, получающей свет от бассейна, наполненного молочным сиянием… Когда способность ясно видеть вернулась к нему, Карс заметил, что на противоположной стороне бассейна имеется возвышение с ведущими к нему ступенями. Там стояли морские короли, а рядом с ними Иваин, все еще закованная в кандалы, Богхаз, предводители пловцов и люди неба. Все наблюдали за ним, не произнося ни слова.
Потом Карс обнаружил, что привязан к тонкому каменному шпилю, одиноко возвышающемуся в этом месте. Перед ним по пояс в бассейне стояла Эмер. Черная жемчужина мерцала у нее на груди, капли воды, как алмазы, сверкали в волосах. В руках она держала огромный, не обработанный драгоценный камень скучно-серого цвета, тусклый, будто спящий.
Увидев, что он открыл глаза, Эмер сказала:
— Придите, хозяева мои, время настало!
Шепот сожаления наполнил пещеру, поверхность воды всколыхнулась, флюоресцирующая рябь пошла по ней, вода мягко разошлась — и три фигуры возникли рядом с девушкой. Это были головы трех пловцов, убеленные годами.
Самыми ужасными были у них глаза, полные чужеродной молодостью, которой не было в их телах. В них чувствовались мудрость и сила, пугавшие Карса.
Он выпрямился, насколько позволили узы, все еще до конца не пришедший в себя после удара, и услышал шум, будто огромные птицы вылетели из гнезда.
Подняв голову, Карс увидел три фигуры людей с неба, прячущихся в тени уступов с устало сложенными крыльями. На их лицах тот же свет отторгнутой от плоти мудрости.
Карс наконец обрел силы и начал рваться из оков и кричать, но голос его затерялся в вышине свода, а узы были слишком крепки. Он понял, что усилия его бесполезны, приник к шпилю и затих. Сверху послышался хриплый шепот:
— Маленькая сестра, подними камень.
Эмер подняла обе руки с камнем вверх. Вначале Карс ничего не понял, потом увидел, что по мере того, как глаза Эмер и мудрых темнели и застилались туманом, камень становился все более ярким и сверкающим.
Казалось, будто сила их разумов вливается в него. Из камня вырвался луч, и Карс почувствовал, как этот общий разум проникает в его мозг.
Он смутно ощущал его действие. «Но я могу отразить этот натиск», — подумал Карс. Его привело в ярость бесцеремонное вторжение в его сознание, он стал сопротивляться изо всех сил, а потом, как было раньше, перед тем, как увидел поющие звезды джувианина, какая-то сила, совсем не принадлежащая ему, пришла на помощь.
Она выстроила барьер против мудрых и выдержала их натиск. Барьер сопротивлялся до тех пор, пока Карс не застонал в агонии. Пот градом катился по его лицу, тело корчилось, и он почувствовал, что не сможет этого вынести и сейчас умрет.
Его разум походил на запертую комнату, дверь в которую распахнулась внезапно под порывами бешеного ветра, поднявшего кучу воспоминаний, проникнувшего в самые отдаленные уголки его сознания, исключая один, где тень была крепкой, непроницаемой.
Камень блестел в руках Эмер, и спокойствие, похожее на молчание, восстановилось в пространстве между звездами. Ясно прозвучал голос Эмер:
— Рианон, говори!
Темная тень, ощущаемая Карсом в подсознании, вздрогнула и пошевелилась, но не подала никаких сигналов. Эмер ждала.
Тишина пульсировала, по другую сторону бассейна наблюдавшие беспокойно зашевелились. Послышался дрожащий голос Богхаза:
— Это безумие! Как может этот варвар быть Проклятым?
Эмер не обратила внимания на его слова.
— Мудрые обладают силой, Рианон. Они могут разрушить разум этого человека, и они разрушат его, если ты не заговоришь!
Теперь в ее голосе звучала кровожадная ярость.
— Что ты будешь делать тогда? Вползешь в тело другого человека? Ты не сможешь этого сделать, Рианон, ибо если бы ты мог, ты уже сделал бы это!
Железнобородый с другой стороны сказал:
— Мне это не нравится!
Но Эмер была безжалостна, и голос ее заполнил для Карса теперь весь мир.
— Разум человека гибнет, Рианон! Еще минута, и единственное твое оружие превратится в идиота. Говори, если хочешь его спасти!
Голос Эмер возвысился, эхом отдаваясь по углам, и камень в ее руках казался воплощением пламени и силы. Тень в сознании Карса зашевелилась в сомнении и страхе… А потом внезапно эта тень овладела каждой клеточкой тела и мозга Карса. Он услышал свой голос, но чужой по тону и тембру:
— Пусть разум человека живет! Я буду говорить!
Громовое эхо этого ужасного крика медленно умерло, а Эмер сделала нетвердый шаг назад, потом другой, как будто ноги отказывались ее держать. Камень в ее руке внезапно потускнел, круги пошли по воде от движения пловцов, люди с неба взвились вверх, и в глазах их был свет сознания и страха.
У застывших на возвышении людей вырвался крик:
— Рианон! Проклятый!
Карсу показалось, что даже Эмер, которая осмелилась вызвать то, что было так глубоко спрятано, на открытый поединок, боится того, кого разбудила.
Мечты, иллюзии, видения в воспаленном мозгу — вот чему пытался приписать Карс то страшное, что жило в нем. Теперь он знал правду! Это знание было ужасным.
— Это ничего не доказывает! — взвился голос Богхаза. — Вы его загипнотизировали, заставили признать невозможное.
— Нет, это Рианон, — прошептал один из пловцов. — Убейте этого чужеземца, прежде чем Проклятый использует его для того, чтобы нас уничтожить!
Стены отразили всеобщий крик:
— Убить его! Убить!
Карс, беспомощный в руках того, что владело им, чувствовал дикое беспокойство этого «ничто». Он услышал звенящий голос, который не был его собственным:
— Подождите! Вы боитесь, потому что я Рианон, но я вернулся не для того, чтобы причинять вам зло!
— А для чего же тогда? — прошептала Эмер.
— Я пришел, чтобы искупить свой грех.
— О, король лжецов, — прошептала Эмер, лицо ее выражало ненависть. — Рианон, давший силу Змее, наказанный за свое преступление! Рианон проклятый превращается в святого!
Она смотрела в лицо Карса, и по выражению ее расширившихся глаз он понял, что лицо его было страшным.
Эмер рассмеялась, и этот горький смех, в котором смешивались ненависть и страх, был подхвачен пловцами и людьми неба.
— Ради собственных интересов вы должны мне поверить. — В голосе Рианона теперь звучал гнев. — Неужели вы не хотите даже выслушать меня?
Карс почувствовал всю страстность неведомого, что использовало его таким странным образом. Он был один с этим чужим сердцем, чужой страстью.
— Слушать Рианона? — воскликнула Эмер. — Разве тогда, давным-давно, Куири стали слушать его? Они осудили Рианона за его грех!
— Неужели вы лишаете меня возможности искупить свой грех? — голос Проклятого звучал теперь почти умоляюще. — Неужели вы не хотите понять, что этот человек — моя единственная возможность исправить то, что я наделал? — Голос его возвысился, полный силы и страсти. — Долгие годы я лежал неподвижный, но мыслящий в том заключении, которое не под силу даже гордому Рианону. Я осознал свой грех и желал его исправить. Потом в мою гробницу пришел извне этот человек. Я впустил в его мозг нематериальную паутину своего сознания. Я не мог возобладать над ним, ибо его разум был чужд для меня, ибо его тело не принадлежало этому миру. Чувствуя это, я не осмеливался дать ему знать о том, что я нахожусь в его мозгу. Я думал, что через него смогу уничтожить Змею, которую сам же поднял из пыли много лет назад!
Страшная исповедь, сорвавшаяся с губ Карса, была прервана дрожащим голосом Ролда. Взгляд кхонда был совершенно диким.
— Эмер, пусть Проклятый замолчит! Снимите с человека свои чары!
— Да, — прошептала девушка, — да.
Снова драгоценный камень был поднят, и теперь Мудрые собрали свою силу, увеличенную тем ужасом, что жил в них. Снова кристалл врезался лучом света в мозг Карса, и Рианон боролся с ними изо всех сил в безумном молчании.
— Вы должны мне поверить!
— Нет! — твердо ответила Эмер. — Молчи. Освободи человека, иначе он умрет!
Еще один яростный протест, прерванный нажимом Мудрых, мгновенный укол боли, слишком глубокой, чтобы понять ее мог человек, и барьер исчез. Чужое присутствие захвата плоти исчезло, и сознание Мэтью Карса поглотила тень.
Тело Карса обмякло, как неживое, кристалл излучал свет. Руки Эмер упали, голова ее склонилась на грудь, волосы покрыли лицо. Мудрые закрыли глаза и застыли в неподвижности. Морские короли, Иваин и даже Богхаз остались безмолвными, подобно людям, только что избежавшим уничтожения и лишь теперь осознавшим, как близко они подошли к черте смерти.
Карс застонал, и в течение долгого времени этот звук был единственным, что нарушало тишину. Наконец Эмер сказала:
— Этот человек должен умереть.
Все существо Карса не выразило ничего, кроме бесконечной усталости и мрачной убежденности. Он услышал вопрос Ролда: