– В таком случае, нельзя ли уехать отсюда как можно скорее? – нервно заговорила Бенита, но прибавила: – А куда мы, отец, поедем?
– Это, моя дорогая, всецело зависит от тебя. Слушай, что я тебе скажу. В течение долгих лет я упорно трудился, сначала один, потом совместно с компаньоном, и в результате мы имеем превосходную ферму в Трансваале, на возвышенной местности возле озера Кристи, в стороне от Ваккерструмской дороги. Там мы занимаемся разведением лошадей. Я отложил полторы тысячи фунтов, а ферма приносит нам в год шестьсот фунтов чистого дохода. Но место там уединенное, в округе всего несколько буров – хотя и симпатичных малых. Весьма возможно, что ты не согласишься жить в такой глуши.
– Не думаю, чтобы я имела что-нибудь против такой жизни.
– Боюсь, ты рассуждаешь так только потому, что не испытала всех «прелестей» безлюдного существования. Далее. Я могу продать свою часть компаньону, который, полагаю, не откажется приобрести ее, или доверить ему высылку моей доли дохода, что, конечно, не столь удобно. Тогда можно будет поселиться в каком-нибудь городе или поблизости от одного из них или даже, так как у тебя есть собственный доход, возвратиться в Англию.
– Лично тебя тянет в Англию? – спросила Бенита.
Клиффорд покачал головой.
– Нет. Вся моя жизнь здесь. Кроме того, мне хочется найти кое-что для тебя, дорогая.
– Найти среди развалин на холме?
– Так ты знаешь? Впрочем, конечно, ты знаешь – слышала от Сеймура. Но только я расскажу тебе об этом в другой раз, не здесь. Помни, Бенита, я всецело в твоем распоряжении. Итак, высказывай свое желание.
– Я не хочу жить в городе, не хочу возвращаться в Англию, – ответила она. – Африка стала для меня святой землей. Отец, поедем на ферму и будем там спокойно жить вдвоем.
– Да, – ответил он. – Но мы будем не вдвоем. Мой компаньон, Джейкоб Мейер живет в моем доме.
– Джейкоб Мейер? А, припоминаю, – и Бенита поморщилась, – это немец, какой-то странный, кажется?
– Немец, верно, и очень странный человек. Двадцать раз мог составить себе состояние и тем не менее до сих пор ничего не добился. Он очень непрактичен, фантазер, при всей своей сметливости и предприимчивости. У него пренеприятный характер, Бенита, но мы с ним ладим. Кроме того, отделаться от него я не могу, во-первых, потому что он нужен мне, а во-вторых, потому что связан с ним контрактом.
– Как он стал твоим компаньоном? – спросила Бенита.
– Много лет тому назад Мейер явился ко мне и рассказал грустную историю, тронувшую меня. По его словам, он вел торговлю с зулусами, но почему-то повздорил с ними, – уж не знаю, почему. Кончилось тем, что они сожгли его фургон, товары и волов забрали себе, а слуг перебили. Они убили бы также и его, если бы он, судя по его собственным словам, не спасся от них каким-то странным образом.
– Как именно?
– Загипнотизировав, согласно его словам, их вождя, который провел его через ряды подданных. Довольно странная история, но я верю, что она могла произойти с Мейером.
Он проработал у меня шесть месяцев и оказался очень умным и ловким человеком. И вот однажды ночью, – я отлично помню, что это случилось через несколько дней после того, как я рассказал ему о португальском сокровище в Земле Матабеле, – Мейер достал из-за подкладки своего жилета пятьсот фунтов кредитными билетами Английского королевского банка и предложил мне их в виде своей доли во владении фермой. Да, это были пятьсот фунтов! А я в течение всех этих месяцев считал его нищим. Ну, раз он сумел так ловко подойти ко мне, я и решил войти с ним в компанию; было лучше взять его себе в компаньоны, чем остаться совсем без такового в этой безлюдной местности. Я в конце концов согласился. С тех пор наши дела шли хорошо, за исключением экспедиции за ненайденным кладом. Впрочем, она больше чем окупилась, благодаря перепродаже закупленной нами по пути слоновой кости. Но не беда, в следующий раз наше предприятие удастся, – с увлечением прибавил Клиффорд, – то есть, конечно, если макаланга позволят нам рыть на их горе.
Бенита улыбнулась.
– Мне кажется, вам лучше бросить эту затею и продолжать спокойно заниматься разведением лошадей, отец, – сказала она.
– Выслушав всю историю, ты сама рассудишь. Впрочем, ты воспитывалась в Англии. Скажи, Бенита, не пугает тебя поездка к озеру Кристи?
– Чем? – спросила она.
– Перспективой безлюдия и присутствия Мейера.
– Отец, я родилась среди вельда и всегда ненавидела Лондон; что же касается твоего компаньона, мистера Мейера, он мне не страшен, – я теперь не боюсь мужчин. Я покончила с ними. Во всяком случае, я попробую пожить у тебя и посмотреть, как мне понравится такая жизнь.
– Отлично, – ответил со вздохом облегчения отец, – ведь ты всегда можешь уехать, правда?
– Да, – произнесла она безразличным тоном, – полагаю, что всегда могу.
Глава V. Джейкоб Мейер
Три недели спустя Бенита, спавшая на походной постели внутри фургона, проснулась рано утром и, одевшись со всей тщательностью, которую допускала темнота ее импровизированной спальни, откинула полог и села на деревянный ящик, служивший козлами.
Солнце еще не взошло, и воздух был морозный, так как стоял конец зимы и они находились в горах Трансвааля. Бенита, дрожавшая от холода, несмотря на теплое пальто, окликнула кучера, исполнявшего также обязанности повара, и попросила его поторопиться с приготовлением кофе; его фигура, закутанная в одеяло, виднелась около костра, над которым он склонился, стараясь вдохнуть в него жизнь.
– Потерпите, мисси, потерпите, – ответил он, кашляя от едкого дыма, проникавшего ему в легкие, – котелок еще не запел, и костер черен, как ад.
Бенита подумала про себя, что народная фантазия обычно изображает это место в красных красках, но не стала с ним спорить и продолжала сидеть на ящике, ожидая, когда закипит вода и придет ее отец.
Вскоре появился мистер Клиффорд из другой половины фургона, в которой он спал, и, заметив, что в такой холод невозможно умыться, перелез на сторону дочери и поцеловал ее.
– Как далеко мы находимся сейчас от Роой-Крантца, отец? – спросила она; так называлась ферма мистера Клиффорда.
– Приблизительно в сорока милях, дорогая моя, но эти слабые волы не в состоянии дотащить фургон до вечера. В полдень мы сменим их на лошадей, поедем быстрее и будем дома на закате солнца. Боюсь, что ты устала от этой тряски в фургоне!
– Нет, – отвечала она. – Мне нравится эта спокойная езда: лежишь себе в фургоне и спишь крепким сном. Мне иногда кажется, что я могла бы так прожить всю свою жизнь.
– Если тебе хочется, дорогая, то ты можешь колесить целыми месяцами по стране. Африка велика, а когда пойдет расти трава, можно будет предпринять большое путешествие, если твои желания не изменятся до тех пор.
Она улыбнулась, но промолчала, зная, что он намекает на те далекие места, где, по его мнению, португальцы когда-то зарыли золото.
Наконец котелок весело запел свою песню; повар Ханс снял его с огня с торжествующим видом – он успел за это время порядочно поработать легкими – и всыпал в него порядочное количество молотого кофе из старой жестянки из-под горчицы. Размешав его хорошенько палочкой, он достал из костра кусочек угля и бросил его в котелок, что, как это известно всякому путешественнику, очищает кофе. Затем он вынул чашки и наполненную сахаром консервную банку и передал то и другое мистеру Клиффорду. Молока у них не было, но кофе получился вкуснее, чем казался с виду. Бенита с удовольствием выпила две чашки, размачивая в кофе жесткие сухари. Она быстро согрелась и утолила голод. Еще до того как кончился день, она имела основание быть довольной этим обстоятельством, как мы увидим впоследствии.
На горизонте показалось солнце, казавшееся необыкновенно большим и красным сквозь густой туман, наполнявший воздух. По окончании завтрака мистер Клиффорд приказал запрячь в фургон волов, которые паслись, поедая сухую траву. Погонщик, зулусский мальчик, помогавший Хансу справиться с оставшимся кофе, с ворчанием поднялся с земли и побежал за волами. Минуту спустя Ханс, занятый укладыванием вещей в фургон, приостановил работу и воскликнул:
– Кек, баас![18]
Взглянув в указанную сторону, Бенита и Клиффорд увидели в сотне ярдов от себя большое стадо гну. Животные шли по каменной гряде, время от времени останавливались и принимались проделывать те удивительные прыжки, которые дают бурам основание утверждать, что в мозгу этих животных сидит какой-то беспокойный червячок.
– Подай мне мое ружье, Ханс, – сказал мистер Клиффорд. – У нас нет мяса, гну нам пригодится.
Пока превосходный «Уэстли Ричард» вынимался из ящика и заряжался, животные стали понемногу исчезать, и только один гну, заметивший фургон, приостановился, подозрительно его оглядывая. Мистер Клиффорд прицелился и выстрелил. Животное упало, но, вскочив, исчезло за каменной грядой. Мистер Клиффорд печально покачал головой.
– Я не часто делаю такие промахи, дорогая, но ведь еще так темно. Но все же я ранил его. Как ты думаешь, дорогая, не сесть ли нам на лошадей и не догнать ли его? Поездка верхом согреет тебя.
Бенита, у которой было очень доброе сердце, решила, что было бы милосерднее добить бедное животное, и утвердительно кивнула головой.
Через пять минут они уже ехали легким галопом вверх по склону. Перед отъездом мистер Клиффорд приказал своим людям ждать его около фургона и положил пакет патронов себе в карман. По ту сторону гряды они увидели широкую полосу болотистой равнины, окаймленную другой горной возвышенностью, на хребте которой вскоре и появился раненый зверь. Тем временем воздух совершенно очистился, и гну можно было видеть совсем ясно. Клиффорд с дочерью поскакали за ним, но раньше, чем они очутились на расстоянии выстрела, он снова помчался вперед, так как был только легко ранен в бок и угадал, откуда ему грозила опасность. Как только они приближались, гну отбегал, и наконец, в тот самый момент, когда мистер Клиффорд решил сойти с лошади и попробовать выстрелить издали, гну решил больше не ждать и стремглав пустился прочь.