ельские показания и завтра утром услышите речи обвинения и защиты, а потом я подведу итог; но вам надлежит оставаться непредвзятыми, пока вы не выслушаете все материалы по делу целиком и полностью, и в любом случае, разумеется, не следует обсуждать это дело с посторонними.
13. Саддех йо тобан
Выступление защиты
Мой ученый друг со свойственной ему непредвзятостью заявил, что свидетельства по этому делу целиком и полностью косвенны. Выступая от имени защиты, я ни в коем случае не намерен оспаривать это утверждение. Должно быть очевидным, уважаемые присяжные, что по этому делу представлены лишь косвенные свидетельства, и вам предлагается сделать из этих косвенных свидетельств определенные выводы.
А теперь задумайтесь также о том, что мой ученый друг только что изложил в двух словах суть дела, построенного обвинением. Забыл, сколько именно – тридцать девять или сорок один – свидетелей предстало перед вами, но, в сущности, итогом, сутью и столпом дела обвинения являются всего два свидетеля из этого числа. Один из них – мистер Гарольд Кавер, который видел Маттана по соседству с лавкой, где во время совершения преступления была так жестоко убита мисс Волацки, второй – миссис Грей, которая видела Маттана после этих событий располагающим крупной денежной суммой.
Прежде всего, как сказал мой ученый друг, все истории, объяснения, показания и свидетельства, относящиеся к Маттану, изобилуют ложью.
Уважаемые присяжные, я попрошу вас, пока буду комментировать свидетельства, вспомнить и не забывать, что вдобавок к отрицанию предположений, высказанных ему моим другом, он также отрицал те моменты свидетельств, которые недвусмысленно говорили в его пользу. Зачем ему это понадобилось? Глядя на него, следует задать себе вопрос:
Что он такое?
Наполовину дитя природы?
Наполовину отчасти цивилизованный дикарь?
Человек, запутавшийся в паутине обстоятельств? Который попал под подозрение полиции и, поскольку понимал, что его подозревают, по-детски пытался лгать, чтобы выкрутиться – пытался лгать в поисках выхода. Так и получилось, что он предстал сегодня перед нами.
Я вовсе не пытаюсь держать вас за дураков, уважаемые присяжные, предполагая, что хоть что-нибудь из сказанного им в тот или иной момент является правдой. Вы видите это сами. Но заклеймить его как лжеца – далеко не то же самое, что заклеймить его как убийцу. Он лгал, о чем, несомненно, стоит задуматься, исключительно из страха перед последствиями. Он считал, что если так и будет повторять ложь, то в конце концов выкрутится.
Из показаний сержанта Морриса и других совершенно ясно, что он не из тех людей, которые испытывают приязнь к полиции; полиции он не доверяет. Вы помните, как он, когда к нему пришли в ту ночь, начал называть полицейских лжецами. Задумайтесь о том, что он сам не без того же греха, но, уважаемые присяжные, это первое, что я прошу вас принять от защиты: что защита в данном деле ни на миг не полагается ни на единое слово, сказанное Маттаном. В данном деле защита строится на свидетельствах обвинения, и только одного обвинения, и я прошу вас сбросить со счетов показания Маттана, все эти разговоры о неправде, увиливания и ложь, которую мы от него услышали.
Вспомним, в каких обстоятельствах Кавер видел человека, которого он сейчас опознает как Маттана: беглый взгляд, встреча на улице в четверть девятого сырым вечером в начале марта; темно, вокруг несколько человек, – в сущности, он указывает как на одну из причин, по которой запомнил эту встречу, что ему пришлось посторониться и пропустить его. В Маттане нет ничего примечательного, что могло бы привлечь внимание. Только позднее, услышав об убийстве, свидетель вспоминает эту встречу и говорит: «Я помню его, да, это был Маттан, да, он находился совсем рядом с лавкой мисс Волацки тем вечером и в то время; пожалуй, надо сообщить об этом в полицию», что он и делает, и поступает, как полагается порядочному гражданину и как, несомненно, поступил бы каждый из вас в подобных обстоятельствах.
Сколько денег можно отследить у этого человека? Самое большее – пятнадцать-двадцать фунтов, и эти пятнадцать-двадцать фунтов – сумма, которую у него видели на собачьих бегах в Сомертоне, Ньюпорт, на следующий день после убийства. Уважаемые присяжные, как он раздобыл их? И вот одно из доказательств, что Маттан лжет, и это несомненно, потому что глава службы безопасности на собачьих бегах в Сомертоне сообщил нам, что видел этого человека отходящим от окна выдачи – по его словам, «ему, видимо, повезло».
Что касается запачканных кровью замшевых ботинок – задумайтесь, уважаемые присяжные, вот о чем: взгляните на фотографии, посмотрите на весь ужас, запечатленный на них. Вам не кажется, что если бы Маттан был в этих ботинках и совершил убийство, то ботинки были бы запачканы кровью гораздо сильнее? Решать вам, конечно, но неужели вы так не думаете? Смотрите, как забрызгано кровью все вокруг. И вы считаете микроскопическое количество крови на этих ботинках свидетельством, неизбежно приводящим к выводу о виновности этого человека?
Обвинение предлагает вам считать, что некие зловещие выводы можно сделать из того факта, что этот цветной мужчина, предположительно матрос, ранее носил с собой нож или бритву. Все вы люди, умудренные житейским опытом. Известно ли вам, или кажется ли вам маловероятным, или кажется ли вам вполне возможным, что большинство цветных мужчин и моряков, живущих в этой части мира, не так уж редко имеют при себе бритву? Но, уважаемые присяжные, слышали ли вы когда-либо, при всем вашем опыте, чтобы мужчина носил с собой две бритвы одновременно, потому что вовсе не ту бритву, которой была нанесена рана мисс Волацки, обнаружила полиция в ту же ночь в одежде подсудимого? Вы понимаете, что это означает? Это означает, что у Маттана имелась вторая бритва и что он наверняка носил две бритвы одновременно.
Что еще есть против него? Прежде всего есть свидетели Мэдисон и Манди: Мэдисон – его домовладелец, который, о чем стоит задуматься, не питает пылкой любви к Маттану и уж точно стремился избавиться от него после визита полиции, что, пожалуй, ничуть не удивительно. Мэдисон сообщил, что тем вечером после возвращения домой Маттан был как в трансе, в то время как мистер Манди, еще один цветной, в тот вечер находившийся в комнате мистера Мэдисона, утверждает, что Маттан был очень грустным.
Во время заседаний суда подсудимый сидел позади меня. У меня не было возможности понаблюдать за ним, но у вас она была. Вы могли видеть, как он себя ведет – не сейчас, когда я привлек к этому внимание, а в других случаях, до того, как я обратил ваше внимание на него, или же когда он давал показания на свидетельской трибуне. В состоянии покоя его лицо, не правда ли, выглядит грустно, на нем выражена некоторая скорбь, и, если оно по той или иной причине пребывает в спокойном состоянии, естественным для него выражением является грусть. Задумайтесь о том, что в его арсенале имеется пренебрежительная усмешка, которой он пользуется постоянно. Возможно, все дело в нервозности. Ведь как-никак, этот процесс связан с некоторым эмоциональным напряжением, разве нет? Но полагаете ли вы, что его грусть в тот вечер неизбежно связана с убийством мисс Волацки? Уважаемые присяжные, что это, если не натяжка, не попытка дать слишком много воли воображению?
По поводу перемещения Маттана: от лавки Волацки до его дома ноль целых девять десятых мили, и вдумайтесь: каким бы ребенком, полуцивилизованным дикарем и кем там еще он ни был, не настолько он глуп, чтобы, совершив особо кровавое убийство, садиться в автобус, где его состояние непременно заметят, ведь в автобусах людям нечем заняться, кроме как разглядывать друг друга. Если он побывал там, то почти наверняка проделал весь обратный путь, все ноль девять мили, пешком. И если принять во внимание странную историю миссис Грей о том, что по пути к себе домой он заходил в лавку миссис Грей, то пройти пешком ему пришлось почти полторы мили, потому что расстояние от лавки Волацки до Дэвис-стрит через Бридж-стрит, 37, где находится лавка поношенной одежды миссис Грей, составляет примерно 2100–2200 ярдов.
А теперь, уважаемые присяжные, рассмотрим на этом фоне показания миссис Грей. Не знаю, как они показались вам, уважаемые присяжные: к примеру, неужели вы считаете, что предусмотрительный убийца наденет шляпу-трильби и возьмет зонт? Не знаю, возможно, это просто вопрос опыта. Но как вам эти его белые брюки? Как вам эти белые брюки? Не правда ли, этой маленькой детали самой по себе достаточно, чтобы вся эта история выглядела смехотворно.
Что ж, уважаемые присяжные, делайте свой выбор. Примите во внимание то, как миссис Грей давала показания. Задумайтесь о том, что мистер Эдмунд Дэвис, пожалуй, говорил не так громко, как я, но она слышала его отчетливее, чем меня. Задумайтесь, как глухота варьировалась в зависимости от трудности вопроса, на который ей предстояло ответить. Это задача для вас. Немногочисленные сведения, в которых вы, уважаемые присяжные, вполне уверены, потому что она вам так сказала, наперечет: она невзлюбила Маттана, потому что он вел себя грубо, и чтобы объяснить поразительную нестыковку со временем, которое понадобилось, чтобы добраться от лавки Волацки до ее лавки после убийства и до наступления девяти часов, вдумайтесь, что вся эта история о том, как Маттан запыхался, представляла собой всего лишь один случай приукрашивания, которым дополнены все прочие ее показания.
Уважаемые присяжные, является ли она свидетелем, дающим убедительные показания? Готовы ли вы по ее свидетельству вынести приговор хотя бы собаке, не говоря уже о человеческом существе? Вы не вправе делать это, уважаемые присяжные. Произошло ли что-либо в промежуток с седьмого марта, когда, по словам миссис Грей, она заподозрила Маттана, по тринадцатое марта, когда она дала показания полиции? Да, произошло: десятого марта на первой полосе вечерней газеты было опубликовано сообщение о вознаграждении в размере двухсот фунтов за сведения, благодаря которым подсудимого признают виновным.