ал…
— Что там из Москвы? Самим почитать нужно. Комбат ведь он ваш, вместе работаете. Ну, а с докладом о действиях войск в современных условиях или об иностранных армиях он хоть раз выступил перед офицерами полка? — продолжал допытываться Павлов.
Григоренко подсказал:
— Через два дня Мельников будет выступать в клубе.
— Это уже хорошо. — Павлов снова повернулся к Жогину. — Простите, полковник, у меня к вам еще один вопрос. Что вы лично делаете, чтобы Мельников быстрее закончил свою работу над книгой?
Жогин плохо понимал комдива.
— Извините, товарищ генерал, — сдержанно сказал он. — Ведь я готовил материал по вопросу о состоянии дисциплины в толку…
— Вот, вот, — покачал головой Павлов. — Человек — одно, дисциплина — другое. Буду откровенным, полковник. Ваш доклад не раскрывает положения с дисциплиной в полку. За диаграммами вы не видите человека. Так и Крайнова проглядели.
Жогин нервно поджал губы, на лбу выступила испарина. «Слишком резко получилось, — подумал он. — Нельзя было так круто говорить о Мельникове. И еще эти вопросы генерала. Ну как я не уловил сразу их тона? Вот голова!»
Доклады других командиров Жогин слушал плохо. Все время его давила обида. Ведь столько готовился — и впустую. А главное, выводы какие: «Доклад не раскрывает положения с дисциплиной в полку». Ну ничего, теперь Жогин будет умнее.
Утром полковник вызвал к себе офицеров штаба. Негромко, но с обычной твердостью сказал:
— Вот что, товарищи. Приказываю с сегодняшнего дня меньше сидеть за столами, а больше находиться в подразделениях с личным составом. Начальнику штаба распределить, кто куда идет, поставить задачу. О случаях невыполнения докладывать мне. — Он помолчал, обвел, присутствующих долгим взглядом и добавил: — Думаю, что объяснять не требуется. На совещании вчера были, требования комдива об индивидуальной работе знаете.
Григоренко при офицерах ничего не сказал полковнику, а когда остался с ним наедине, заметил:
— Зря вы такую торопливость проявляете. Это ведь не траншея, которую можно захватить штурмом.
— А вы что же, предлагаете прохлаждаться? — спросил Жогин.
— Зачем прохлаждаться? Я за то, чтобы идти в подразделения. Но чтобы не сводить все это к обычным проверкам и встряскам.
— Значит, ходить и наблюдать, — усмехнулся Жогин. — Ласковыми разговорчиками заниматься, как в первом батальоне с Груздевым. Так по-вашему?
— По-моему, нужно добиться, чтобы в ротах поняли смысл индивидуальной работы, — объяснил свою мысль Григоренко. — Чтобы люди увидели какие-то примеры. А у нас есть они, в том же первом батальоне.
— Ну вот и показывайте примеры, не возражаю, — сказал Жогин уступчиво. — Это по вашей линии. А сейчас… — Он выпрямился и резко опустил руку на стол. — По батальонам!
Жогин вышел из штаба. После серьезных беспокойств и переживаний мысли его входили в обычную колею. Ноги двигались легко и быстро.
Впереди показались два солдата с катушками телефонного провода за плечами. Они шли, проваливаясь по колено в сугробы. Жогин остановился, крикнул:
— Ко мне!
Солдаты приблизились.
— Куда идете? Где командир?
Тот солдат, что стоял ближе, начал торопливо докладывать, а второй поправлял сбитую набок шапку.
— Вы долго будете возиться? — спросил Жогин. — А ну, встаньте как надо!
Солдаты вытянулись, подняли головы.
— Ну вот, — одобрил полковник. — Теперь похожи на военных. Пуговицы когда чистили? Сегодня? Правильно, хорошо. А подворотнички почему несвежие? Не успели? Увижу еще раз в таком состоянии, отправлю прямо на гауптвахту. Поняли? Ну вот, а теперь шагом марш на занятие!
Солдаты ушли. Жогин посмотрел вслед, покачал головой: «Вот народец!»
Проходя мимо клуба, он заметил на щите афишу. Издали прочел самое крупное слово «лекция». Приблизившись, разобрал другие:
«О действиях иностранных армий. Читает лекцию подполковник Мельников».
Жогин поморщился. «Не могли без афиши обойтись, — подумал он. — Григоренко все сочиняет. Надо еще посмотреть, что за лекция такая». И полковник направился в первый батальон. Встретив в штабном коридоре Мельникова, спросил:
— У вас лекция написана?
— Нет.
— А как же вы читать ее будете?
— Так, по плану.
Глаза Жогина округлились и наполнились злым блеском:
— Но я же обязан проверить, прежде чем пускать вас в такую аудиторию.
— Могу с планом ознакомить, — предложил Мельников.
Жогин махнул рукой:
— План не лекция.
Он хотел сказать что-то резкое, но воздержался и зашагал в глубь казармы. Мельников пошел следом.
Жогин сразу же направился в комнату рационализаторов. Обошел вокруг стола, на котором лежали разные стекла, коробки, похожие на самодельные фотоаппараты, и, повернувшись к комбату, спросил:
— Опять клубное имущество портите?
— Никак нет, — ответил Мельников.
— А это что? — Жогин ткнул пальцем в линзы, рядком лежавшие на столе.
Комбат улыбнулся.
— Тут мы, товарищ полковник, с фотозаводом связались. Зозуля работал там до призыва в армию. Вот оттуда и прислали нам эти детали.
— А почему не докладываете?
— Я считал…
— Что значит «я считал»? Вы слишком много позволяете себе, подполковник. Партизанщину разводите. Попрошайничаете. Такие вещи без согласия командира не делают.
Он повернулся и хлопнул дверью.
Казарму заполняли солдаты. Они возвращались с улицы шумные, раскрасневшиеся, окутанные морозным паром. Некоторые, пробегая мимо полковника, вдруг переходили на строевой шаг, резко повертывали головы. Другие же проскакивали мимо. Жогин остановил одного, потом двоих, еще двоих.
— Вы где находитесь?
Солдаты молчали, еле переводя дух от быстрого бега.
— А стоите как? — Он подозвал оказавшегося неподалеку сержанта и приказал: — Постройте их в шеренгу!
Сержант быстро выполнил приказание.
Минут пять по казарме разносился басовитый голос, и все вокруг стояли тихо, не шевелясь.
Отпустив солдат, Жогин двинулся мимо рядов коек и тумбочек. Редкую постель оставлял без внимания. А ходивший за ним рослый голенастый старшина Бояркин только и знал вытягивался да отвечал: «Виноват, товарищ полковник».
После обхода казармы Жогин еще раз побеседовал с комбатом о лекции, проверил план, поставил в нем несколько вопросительных знаков красным карандашом. Затем посмотрел на часы и заторопился к штабу.
Слушать лекцию Мельникова собрались все офицеры полка. Жогин пришел в клуб перед самым ее началом. Увидев хлопотавшего на сцене Григоренко, подумал: «Ишь старается, будто за профессором каким ухаживает. Даже карты развешивать помогает». Вдруг он вспомнил: недавно замполит вел разговор о поездке коллектива полковой художественной самодеятельности в колхоз «Маяк». Договорились, кажется, на сегодня.
Жогин подозвал Григоренко, спросил с видом заботливого хозяина:
— Вы об артистах не забыли?
— Нет, — сказал замполит. — Собираются, скоро поедут.
— А с кем?
— Лейтенант Сокольский возглавляет.
Жогина будто укололи иголкой. Лицо его мигом побагровело, но сказал он тихо, чтобы никто, кроме замполита, не слышал:
— Безобразие! Да разве можно доверять Сокольскому людей? Он себя-то подтянуть как следует не может.
— Тогда Нечаева пошлем, — предложил Григоренко.
— Никаких Нечаевых. Поедете сами.
— Но я лекцию хочу послушать. Все же первый раз человек выступает. Надо узнать его способности. К тому же сегодня у меня консультация с руководителями политзанятий.
— Ну вот. — Полковник нахмурил брови и с явной неохотой согласился: — Ладно, пусть едет Нечаев. Только вы… — Он в упор посмотрел на Григоренко. — Идите к людям и тщательно проинструктируйте их. Никаких вольностей чтобы не было.
Когда замполит скрылся за дверью, Жогин вытер платком лицо, обвел присутствующих строгим взглядом и объявил:
— Начнем, товарищи, лекцию. — Затем кивнул сидящему в первом ряду Мельникову: — Пожалуйста!
Легко взбежав на сцену, Мельников взял длинную указку и, водя ею по огромной карте-схеме учений войск западного блока, заговорил неторопливо:
— Перед вами, как видите, план недавних больших маневров под названием «Королевская битва». Об этом сообщалось в печати. Мною для лекции использованы в основном материалы военных журналов…
Слушая Мельникова, Жогин внимательно оглядывал аудиторию. В одном из последних рядов он вдруг заметил Григория, недовольно подумал: «И этот пришел. Будто знаменитость какая выступает. Смешно».
Мельников знакомил офицеров с обстановкой «Королевской битвы». Наступающие войска обозначались на карте синей краской, обороняющиеся — черной.
Между ними проходила широкая голубая полоска реки. Ее пересекали темные и пунктирные стрелы. Где прямые, где изогнутые, они походили на толстых змей, то уползающих друг от друга, то устремляющихся вперед, образуя огромные зловещие клещи. У основания стрел виднелись крупные овалы, испещренные кружочками, ромбами и другими тактическими знаками. Здесь же были наименования воинских соединений. Их насчитывалось более десятка.
— Главное командование и его союзники, — говорил Мельников, — провели эти учения с применением атомного оружия. Правда, атомные взрывы были не настоящие. Но суть дела, мне думается, не в этом. Прошу обратить внимание на одну характерную деталь: в качестве объекта атомного нападения здесь изображены русские войска. Так прямо и написано: «русские». Это явно провокационный маневр, грубый и беззастенчивый.
Говорил он редко, словно диктуя написанное, время от времени откидывая со лба непокорные завитки густых волос.
— Заметьте, товарищи, — продолжал Мельников, водя указкой по карте, — дивизии одних стран выдвинуты вперед для удара. Дивизии другой страны — сзади или на второстепенных направлениях…
«Значит, не верят хозяева своим союзникам, — подумал Жогин, невольно увлекшись рассказом комбата. — Заслон за спиной ставят, чтобы подогнать, когда выйдет заминка. Очень красиво получается».