— Где разведчики?
Солдат махнул флажком влево:
— Туда ушли, по берегу.
— А как с бродом?
— Не знаю, товарищ подполковник. — Помолчав, он добавил: — Танк вот здесь недалеко стоит.
Мельников двинулся к балке, по пояс проваливаясь в сугробы. С обрыва он увидел темные пятна воды, приметные на фоне свежих наносов. Пятна тянулись возле берета, и комбат сразу подумал, что это следы разведчиков, искавших переправу.
К нему подбежал Джабаев.
— Нашли, нашли! — закричал он, захлебываясь от радости. — Брод нашли! — Потом перевел дух и доложил по порядку: — «Ракета» говорит, хорошо говорит, товарищ подполковник. Один километр проехать — и брод. Река совсем неглубокая, половина метра.
— Молодцы, — сказал Мельников и торопливо зашагал к тягачу.
Вдали в косматых снежных вихрях чуть-чуть мигали тусклые огни подходивших бронетранспортеров. Казалось, вспыхивали молнии в далеких мутных тучах.
Поравнявшись с солдатом, держащим в руке флажок, Мельников предупредил его:
— Все машины направляйте влево. Брод в километре отсюда. Поняли?
— Так точно, понял.
Солдат повернулся и, широко размахивая руками, скрылся в темноте. Мельников постоял еще немного, посмотрел на мигающие огни, потом стряхнул с себя снег и сел в машину.
У переправы его встретил Мирзоян. Сильно продрогший, в одной заснеженной стеганке, он подбежал к тягачу и, стуча зубами, стал докладывать о выполнении задания.
— А где ваш полушубок? — перебил его Мельников.
— Отдал Груздеву.
— Зачем?
— Он весь мокрый.
— Не понимаю, полушубок мокрый или Груздев?
— Груздев мокрый, товарищ подполковник, — сказал Мирзоян, понизив голос. — Мерил шестом глубину. Потом бросил шест, вброд пошел. Сразу подходящее место нащупал. А то бы и сейчас, может, возились.
— Отважно, — заметил комбат.
— Так точно, товарищ подполковник, отвага настоящая. Человек, можно сказать, жизнью рисковал…
— Где сейчас Груздев?
— В танке, товарищ подполковник.
— В мокром обмундировании?
— Никак нет. Шаровары и гимнастерку мы ему нашли.
— Где нашли?
— Солдаты с себя сняли. Правда, шаровары не теплые, но все же…
— А ну, пойдемте, — сказал Мельников и, загородив рукой лицо, направился к танку. Взобравшись на броню, он заглянул в люк.
— Где тут пловец?
— Здесь, — дружно ответили солдаты.
— Как он чувствует себя после ванны?
— Ничего, товарищ подполковник, — подал голос Груздев.
— Сейчас я вам белье теплое дам.
— Не надо, товарищ подполковник.
— Как это не надо? — повысил голос комбат, открывая сумку. — Берите и одевайтесь без разговоров. А за отвагу спасибо!
Машины двинулись через балку. Взревели моторы. Забурлила под тяжелыми стальными гусеницами черная, как нефть, вода. Мощные фонтаны брызг взметнулись вровень с берегами. На той стороне Мельников снова остановил тягач и долго смотрел сверху в темную пропасть клокочущей балки. И лишь когда у переправы появился Крайнов, комбат уехал.
Около четырех часов ночи колонна прибыла в поселок. Несмотря на позднее время, люди не спали. Они выбежали навстречу машинам, взволнованные, радостные. Принялись обнимать солдат. Высокая пожилая женщина в мужском пиджаке протянула к Мельникову руки:
— Голубчики наши, спасители. Не забыли, приехали…
Она сняла варежку и вытерла рукой слезы. Мельников посмотрел на нее и вдруг вспомнил: так же вот в войну встречали жители освобожденных сел бойцов Советской Армии. Так же протягивали к ним руки, плача от радости.
Из вихрей бурана вынырнул сам Фархетдинов. Как всегда, живой, суетливый, в пушистом лисьем треухе, он подбежал к Мельникову, схватил его за плечи.
— Хорошо, товарищ начальник, очень хорошо. Не знаю, как благодарить будем.
Пока разгружали сено и жмыхи, Фархетдинов водил Мельникова по фермам.
— Гляди, начальник, — говорил он, возбужденно размахивая руками. — Солому потравили, подсолнечник потравили, все потравили.
— Значит, запасов хороших не было, — заметил Мельников. — О борьбе с волками беспокоились, а про корма не подумали. Так ведь?
Фархетдинов развел руками.
— Немного так, немного нет.
— Чего там «нет». Понадеялись на милость природы: весна, дескать, ранняя будет, выручит. Еще всыпать вам за это могут.
— Ну да, могут. Райком звонил. Бюро слушать будет.
— Вот видите.
В тускло освещенных фонарями помещениях пахло навозом и стоял густой жалостливый рев. Кое-где коровы уже не поднимались, и женщины кормили их сеном из рук. В одном из стойл белоголовая телка, исходя слюной, грызла деревянный столб, подпирающий крышу фермы. Мельников сам взял у проходившего мимо солдата горсть сена, поднес к губам телки, подумал: «Действительно, положение катастрофическое. Сейчас дорога каждая минута». И он заторопился к радиостанции, чтобы узнать, как идут дела в других колоннах.
Спустя полчаса машины уже снова были в степи. Как и прежде, впереди шли артиллерийские тягачи с прицепами, а за ними низкие, тупоносые бронетранспортеры. Буран не унимался. Сквозь клубящееся густое месиво снега медленно проступал рассвет. И чем дальше отодвигались ночные тени, тем сильнее ощущали люди усталость. Она туманила глаза, отяжеляла руки. Мельников поглядывал на сидящего за рычагами тягача солдата, на его вялые движения и думал: «Сдадут наши водители. Это уж точно».
Вскоре «Земля» приняла первую жалобу от Степшина: «Положение серьезное. Водителям нужен отдых. Жду распоряжения». Забил также тревогу Крайнов. Мельников некоторое время сидел, шевеля губами и подсчитывая что-то на пальцах. Потом вдруг резко повернулся, взял у Джабаева шлемофон и передал начальникам колонн: «Движения не замедлять. Офицерам сесть на места водителей. Допустить также к управлению машинами сержантов и старшин, имеющих права вождения. Отдыхать в пути». Передал и оживился, будто сбросил с плеч большую тяжесть. Тут же радостно подумал: «Как хорошо, что офицеры овладели техникой. Теперь, наверное, каждый поймет, что это значит».
Протянув руку, Мельников тронул за плечо водителя, спросил:
— Спать хотите?
Солдат повернул к комбату серое от усталости лицо.
— Все ясно, — сказал Мельников. — Отползайте в угол. Когда потребуетесь, разбужу.
Солдат устало вздохнул, поднялся с места. Мельников застегнул планшетку, откинул ее на бок и сел за рычаги.
Пока первый батальон боролся в пути с бураном, на станции «Степная» сосредоточились другие подразделения дивизии. Сюда приехал генерал Павлов и взял руководство войсками в свои руки. Он наблюдал за разгрузкой, намечал маршруты для колонн и связывался с военными, комендантами соседних станций, узнавая о состоянии и движении нового эшелона с кормами.
Едва Мельников успел подъехать к пристанционным постройкам и вылезти из тягача, генерал вызвал его к себе. Он сидел в небольшом кабинете начальника станции. На нем была новая шинель из гладкого синеватого драла, широкая в плечах и сильно стянутая в талии. Павлов казался очень высоким и молодым. Взглянув на него, Мельников сразу почувствовал неловкость и за свой помятый полушубок, и за вялые движения, и, главное, за лицо, покрытое густой черной щетиной.
Павлов, уловив настроение комбата, опросил с ободряющей шутливостью:
— Ну, как, робинзоны, сражались достойно? Никто не дрогнул?
— Выдержали, товарищ генерал, — ответил Мельников. — А ефрейтор Груздев геройским парнем оказался.
— Это какой Груздев, пулеметный чемпион?
— Совершенно верно.
— Ну-ка, ну-ка, что он сотворил?
Мельников стал рассказывать, постепенно избавляясь от неловкости. Генерал слушал, чуть наклонив голову. Потом вынул из кармана блокнот. Записав фамилию ефрейтора, спросил задумчиво:
— Кажется, из-под Смоленска?
— Так точно.
— Молодец. Отмечу, непременно отмечу. — Он убрал блокнот в карман и снова посмотрел в глаза Мельникову. — Ну, а как водители? Наверное, запросите отдых?
— Нет, не запросим, — как можно спокойнее ответил Мельников. — Батальон готов к новому рейсу.
— Да, но водители?
— Все готовы, — уже тверже оказал комбат и выпрямился, показывая тем самым, что говорит он серьезно и вполне обдуманно. — Мы, товарищ генерал, организовали отдых в пути. Офицеры вели машины, а водители спали.
— Да, да, — вскинул голову Павлов. — Совсем забыл, ведь у вас в батальоне все офицеры имеют права вождения. Благодарю, подполковник, за инициативу. Это еще одна, так сказать, живая страница для вашей книги. К тому самому разделу, где вы пишете о значении быстрого передвижения войск на большие расстояния. Кстати… — Он помолчал, посмотрел в упор на Мельникова. — Ваш труд я прочитал с превеликим интересом. И знаете, самовольно, так оказать, передал его командующему. Не утерпел.
Мельников смутился. Такого разговора с комдивом о рукописи он не ожидал. Ему казалось, что Павлов сделает замечания, даст советы и на этом дело кончится. А тут сразу командующему.
— Что-то страшновато, товарищ генерал.
— Ничего. — Павлов улыбнулся. — Люди в ледяную воду без оглядки прыгают.
— Это верно.
— Ну вот… Да, чуть не забыл. Можете объявить Нечаеву, что пришел приказ о его утверждении в должности замполита. Довольны?
— Очень, товарищ генерал.
— Вот и трудитесь. А сейчас… — Павлова перебил появившийся в дверях дежурный по станции, маленький, круглый мужчина лет сорока, с флажком в руке.
— Эшелон подходит! — сообщил он громко и тут же исчез.
Павлов и Мельников вышли на перрон. Мимо них в косматых вихрях бурана прогромыхала серая махина паровоза. Побежали платформы с заснеженным грузом, тяжело скрипя и звякая на стыках рельсов. Генерал повернулся к комбату.
— Давайте людей и машины на разгрузку. Через двадцать минут зайдете, получите новый маршрут.
Мельников козырнул и побежал к машинам.
…Следующая ночь принесла Мельникову неприятности. Когда батальон прошел уже почти две трети пути, Крайнов вдруг сообщил по радио, что серьезно заболел Груздев и что необходимо оставить его в совхозной больнице.