Тем временем Сергей извлек из рюкзака три компактных масляных светильника, и Макс по достоинству оценил предусмотрительность ученых: аккумуляторы могут сесть, но масло никуда не денется. Два забрали себе Петруха и Слепнев, третий Сергей установил возле сейфа, а тем временем Латышевский достал из рюкзака инструменты.
— Может, вначале попробуем подобрать? — предложил Сергей. — Тут обычный дисковый замок, влево-вправо-влево-вправо.
— Так можно недельки две влево-вправо щелкать, — в голосе инженера прозвучал скепсис, — тут сталь тоньше да мягче, чем у двери. Вскроем и так.
Макс сел в углу у двери и прислонил голову к холодной стене. Фонарь выключил, закрыл глаза и теперь наслаждался относительной темнотой. Очень скоро ему предстоит погрузиться в вечную, абсолютную тьму. Хоть бы только Слепнев с Петром побыстрее копались в документах, а то хочется узнать, ради чего же все это затевалось.
Макс вновь вспомнил о Кире. Им не суждено больше встретиться, увы. Где-то здесь, в относительно жарком краю у обмельчавшей Волги, найдет свое последнее пристанище несостоявшийся паладин и спаситель человечества Максим Светлов по прозвищу Шрайк. Ах, Кира, Кира, будешь ли ты вспоминать того, кто променял остатки своей жизни на твою?
Рядом Ольга щелкнула тумблером рации, чуткий слух Макса уловил исходящий из ее наушника треск слабых помех.
— Бесполезно, радиосигналу не пробиться сюда, под землю, — сказал он.
— Я знаю, — вздохнула Рысь и выключила рацию.
— Ты ведь собиралась наложить свою лапку на весь препарат, не так ли? — наугад пустил пробный шар Макс.
— Ага, — неожиданно согласилась девушка.
— И что дальше делать будешь?
Ольга ничего не ответила, глядя в одну точку. Рядом нет Артура, догадался Макс, кто знает, жив ли он вообще. И эта потеря подрезала сухожилия стремительной кошке-охотнице. Теперь бандитка, вначале в одиночку грабившая сталкеров и курьеров, а затем сколотившая свою собственную маленькую команду, просто сидит у стены, баюкая раненую руку, и тоскует.
— Слушай, если я не ошибаюсь, у тебя было три человека в банде. Где они сейчас? — полюбопытствовал негромко Макс.
— Умерли.
— Как?
— Тебе не все равно?
— Да в общем-то все равно. Просто это ожидание в бездействии меня выводит из себя.
— Я не должна была отпускать его, — сказала вдруг Рысь, по-прежнему глядя в одну точку.
Шрайк вздохнул. В той ситуации Пустынник принял единственно правильное решение, не уведи он погоню за собой, их просто покрошили бы в винегрет. И если у кого-то были шансы выжить при этом — то только у него. Но объяснять это Ольге нет резона, влюбленные не мыслят рационально.
Интересно, неужели эта циничная дрянь влюбилась в свою марионетку? Так оно, видимо, и есть, раз Ольга не задумываясь сдала свои намерения о присвоении всего «Чистильщика», значит, далека теперь от подобных планов, Пустынник занимает все ее мысли. Забавно.
— Он справится, я уверен. Рейды в Москву куда опаснее, чем свора заезжих придурков, — попытался успокоить девушку Макс.
— Отстань, а?
Макс кивнул и перевел взгляд на копошащихся в бумагах ученых. Ольгу со счетов можно сбрасывать: ей уже не до наживы. Голос, полный внутренней усталости, выдал ее состояние. Сейчас, должно быть, сидит и горько сожалеет, что пустилась в эту авантюру. Откажись Рысь тогда — и у нее был бы Пустынник, а теперь она на своей шкуре почувствовала, что значит выражение «потерять все».
Слепнев переложил кипу просмотренных бумаг в сторону. Движения четкие, без суматохи. У него есть цель, микробиолог наверняка точно знает, что ищет, и Макс вдруг подумал: это не очень-то и похоже на истинного ученого. Наверняка все эти старые бумаги содержат кучу любопытных для ученого данных, как же он противится соблазну хоть чуточку вчитаться? Конечно, на его пожилых плечах судьба пусть не человечества, но сотен тысяч людей. А штатовский экспедиционный корпус, считай, в затылок дышит, тут не до любопытства.
Однако Макс все же поверил Пустыннику. Ведь понял же он, чем болен Макс, просто наблюдая за ним. Может быть, и Слепнева он так вот насквозь увидел? Двойное дно… что бы это могло значить?
Минуты тянулись долго, словно резиновые. Сейф все никак не поддавался, жужжала ручная дрель, документы перелопачивались килограммами, шелестя, — и все это в гнетущем молчании. Покинутая лаборатория, словно череп мертвеца, казалась опустошенным хранилищем тайн, которые не найдут своего решения. Кто были те, что работали здесь? Как покидали это место — в спешке или панике? Да и почему покинули его вообще? И главное… если им удалось разработать оружие, почему оно так и не было применено? Столько вопросов…
Петруха чихнул.
— Черти б забрали эту пыль, — пожаловался он, — бумага изветшала — дальше некуда, все в пыли! Неужели нельзя было хоть в папки сложить?!
— Они торопились, — не отрываясь, ответил Слепнев.
— А еще представь себе, сынок, сколько времени заняли бы папки. Ведь каждый документ приходилось бы еще и вынимать, — улыбнулся в усы старый инженер.
В этот момент раздался лязгающий звук, и Сергей опрокинулся на пол с ломиком в руках, а из сейфа на его штаны хлынула вода.
— Готово! — возликовал он. — Только откуда тут…
— Вода? Элементарно. Это герметичный холодильник. Реактор сдох, электричество кончилось, лед растаял…
— Где препарат?! — перебил его Слепнев, не в силах сдержать волнение.
— Вот он. — Латышевский держал в пальцах полиэтиленовый пакетик с восемью ампулами внутри. — Только это было в сейфе, значит, оно и есть «Чистильщик».
Ольга появилась за спиной у Слепнева бесшумно, словно тень.
— Половина моя, — твердо сказала она.
Макс заметил, как сжались кулаки у Петрухи и заиграли желваки на лице Слепнева. Пора вмешаться.
— Уговор есть уговор, — сказал он. — Иван Иванович, отдайте ей четыре ампулы.
Ученые мрачно следили, как Рысь, зажав в кулаке вожделенный препарат, достала из разгрузки коробку с патронами, вставила ампулы в пустующие ячейки и спрятала во внутреннем кармане.
— Так мы можем сваливать? — оживился Виктор.
— Нет, мы еще не все документы нашли, — ответил Слепнев. — Сергей, давай-ка помоги нам с разборкой.
Макс с подозрением оглядел своих спутников. Ольга вновь уселась в самом дальнем углу, и по ее лицу не заметно, что она очень рада. Богатство у нее в кармане, но мысли заняты Пустынником. Ученые продолжают лопатить документы. Что ж, момент раздела обошелся без очередного конфликта.
И когда он уже собрался вновь сесть у стены и дожидаться того момента, когда можно будет двинуться в обратный путь, грянул гром.
— Господи боже! — выдохнул Сергей враз посеревшими губами.
В руке он сжимал только что извлеченную из кучи подшивку бумаг, и было видно, как дрожат листы.
— Что за… — Петруха повернул голову к коллеге, уставился на документ и выронил из рук бумаги, которые собирался просмотреть.
Вслед за ним окаменел, лишь взглянув на страшные листы, Латышевский, и Макс не выдержал. Он стремительно шагнул к Петрухе, заглянул ему через плечо и вдруг почувствовал, как волосы зашевелились на его голове.
Старая подшивка, скрепленная степлером, оказалась личным делом с фотокарточкой на первой странице. И с этой пожелтевшей от времени фотографии на него исподлобья смотрел Пустынник.
Люди изучали документ, все еще не веря своим глазам.
— Что за фокусы? — удивился Виктор. — Ведь это же Пустынник!
— Вот именно, — тихо прошептал Сергей, — это он.
— Где он?! — оживилась Ольга, до того безразлично смотревшая в одну точку, и поднялась с пола.
Петруха показал ей фотографию:
— Вот он, твой ненаглядный Артур. Что скажешь об этом?
Ольга пожала плечами:
— А что я должна сказать?! Я понятия не имею, как его фото оказалось тут!
— Зато я уже понял, — сухо сказал Сергей и взял из рук Петра документы. — Это его досье, итак, слушайте… Подопытный номер сто сорок шесть. Себастьян Альберт Бах… год рождения тысяча девятьсот восемьдесят четвертый, национальность — русский немец… так, воздушно-десантные войска, горячая точка… Что такое горячая точка?
— Точка военного конфликта, — пояснил Латышевский. — Ты читай давай!
— Хм… Два высших образования с две тысячи пятого по две тысячи одиннадцатый… Шесть лет всего, умный сукин сын… Ага, вот, нашел. Серийный убийца, арестован по подозрению в четырнадцати убийствах в двенадцатом, приговорен к смерти в тринадцатом…
— Ну вот, — плотоядно ухмыльнулся Ольге Слепнев, — теперь вы знаете, кто такой ваш дорогой Артур — серийный убийца. Как вам открытие?
— Ну и что?! — парировала Ольга. — Тут почти все убийцы! И ничего?
— Вы, похоже, не понимаете значения слова «серийный убийца». — Казалось, Слепнев просто мстит девушке за былые оскорбления, вываливая на нее жестокую правду. — Это, другими словами, маньяк. Вы убиваете ради хабара, наемники — потому что это их работа, ради денег. Серийный убийца убивает без объективной причины, без выгоды. Просто потому, что ему нравится. Вы — бандитка, вас можно если не простить, то хотя бы понять. Маньяка-убийцу понять невозможно, ибо его разум — разум монстра, а не человека. С ним нельзя договориться, упросить или убедить. Теперь понимаете, что скрывал ваш возлюбленный? Вот она, правда.
Мысли Макса метались в черепной коробке, словно пули, рикошетящие от стен. Пустынник — Себастьян Альберт Бах, осужденный на смерть восемьдесят семь лет назад. Теперь понятно, что именно он скрывал… Но, черт возьми, как он оказался тут? Почему он все так же молод, как на фото?!
— А вы не очень-то и удивлены, Семен Борисович.
Макс сказал это и отметил, насколько спокойно прозвучал его голос на фоне нервных смешков и ошеломленного шепота.
— Да, действительно, как он оказался тут спустя столько лет?! — воскликнул Ворон.
Макс заметил на лице микробиолога замешательство и добил:
— Когда мы расставались, Пустынник сказал мне, что вы — человек с двойным дном. Вы знаете больше, с самого начала знали больше. Настала пора рассказать правду.