— Покажите мне приказ, — упорствовал Сергей.
— Мы можем показать вам любой приказ, — вкрадчиво сказал Костюм. — О том, что дело передано ФСБ, о том, что дело закрыто, и даже о том, что вы — главный подозреваемый. Мы с вами не шутки шутим, капитан Слесарев.
— Охотно верю.
— Правильно верите. — Костюм многозначительно посмотрел на Кактуса, тот добавил:
— Поэтому советуем отдать нам все вещественные доказательства по делу. В частности, черную пластиковую карточку.
— Это дерьмо? — Сергей поднял брови. — Бог мой, из-за чего сыр-бор, оказывается. Да на здоровье.
Он вытащил из кармана покрашенную Борисычем плату и швырнул ее на стол.
Оба чекиста подскочили, словно ожидали взрыва. Потом Кактус осторожно, двумя пальцами, взял фальшивку, а Костюм прошипел:
— Аккуратнее! Вы не представляете…
— Чего представлять-то? От приемника или от телика отломано, — беззаботно сказал Сергей. — Там и отпечатков-то никаких не было…
Кактус свободной рукой достал из-под стола небольшой контейнер, с виду металлический, с откидывающейся крышкой, и опустил туда пластинку. Костюм тем временем наставительно сказал:
— Не те у вас в милиции возможности, капитан. Это все? — Записные книжки на работе валяются… Могу принести.
— Я сам зайду, если вы не против.
— Да ради бога. Хоть сейчас.
— Нет-нет, мы еще не закончили. — Кактус убрал свой контейнер и присел на краешек стола. — Так что вас привело в НИИ люпина?
— Информатор, — пошел врать Сергей, понимая, что нужно что-то отвечать, В самом деле, какого черта их понесло в этот НИИ? Теперь Сергей понимал, что вся операция была дурацкой и непродуманной, что нечего было соваться к Бачило и вообще лезть в НИИ, но поздно, поздно… Сбили с толку эти летающие тарелки…
— Фамилия?
— Это же наш информатор, — осклабился Сергей. — Я же фамилии ваших не выспрашиваю. Профессиональная тайна.
— Ладно вам. — Кактус опять поморщился. «Этак лет через десять сильно состарится», — подумал Сергей злорадно.
— Я серьезно. Да и информатор так себе, алкоголик-бутылочник. Видел, как дед туда ездил зачем-то, вокруг бродил… Он там бутылки по кустам собирает— место приятное, парочки туда любят заглянуть, нет-нет да и раздавят флакон-другой…
— И что?
— Да ничего. Решили съездить в свободное время, чтобы в кабинете не киснуть. А эту штучку я у деда в кармане нашел. Все-таки подозрительно, согласитесь: чего он ее с собой таскал? Был бы телемастер или радиолюбитель, а то — ваш коллега бывший… Я и заинтересовался. Показал этому… Бучило, или как его там, ученый все же. Он не знал. А что, секретная штука какая-то?
— Не особенно, но и валяться ей где попало не положено. — Костюм, казалось, успокоился. Сергей походил на обычного туповатого мента, который сдуру ухватился за первую попавшуюся ниточку, — И все же, фамилия информатора? Где найти?
— Кирдан, — сказал Сергей.
— Это кличка? — Фамилия такая — Кирдан. То ли хохол, то ли молдаванин. Он и сам не знает, думаю… А найти легко, он обычно вечером возле «Ласточки» толчется, ждет, пока угостит кто-нибудь. Здоровый такой мужик, бородатый
Костюм удовлетворенно кивнул. Кактус тоже удовлетворенно кивнул. Сергей подождал секунду-другую и сделал то же самое. Полная идиллия.
Чекисты переглянулись
— Значит, Корнеев бродил возле НИИ И у него в кармане была вот эта пластиночка, — скорее утвердительно, нежели вопросительно сказал Костюм.
— Я ж говорю… — заулыбался Сергей. — Может, он там тоже бутылки собирал? Хотя пенсия у него хорошая, наверно. У вас как с пенсиями?
— А? С пенсиями? — растерянно переспросил Костюм и оглянулся на Кактуса.
— Ну да, с пенсиями. Больше, чем милицейские? А то у нас полковник Дядькин ушел в январе, жалуется…
— Нормально с пенсиями, — отрезал Кактус. — Можете идти. И записные книжки приготовьте, за ними зайдут. Да не болтайте языком и коллегу вашего предупредите.
Черта с два Сергей пошел готовить записные книжки. Он поспешил к «Ласточке» — затрапезному пивбару возле автобусного вокзала, где днями сосал кислое с рождения пиво местного завода постоянный контингент. Разумеется, Кирдан был там — стоял у забора и вдохновенно смотрел на пластиковую полуторалитровую бутыль, наполненную мутным напитком. Видимо, рассуждал, выпить прямо так или разбавить одеколоном.
— Привет, Кирдан. Травишься? — спросил Сергей, подходя.
Кирдан поморгал свиными глазками, подвигал бородой и ничего не сказал. От него явственно пахло псиной, а грязь с рожи только что не сыпалась чешуйками.
— Хочешь заработать пузырь?
— Хочу, — сказал Кирдан. Это он понимал очень хорошо.
— Значит, так, слушай меня. Сегодня к тебе придут люди, будут спрашивать про старика одного, фамилия Корнеев. Повтори. Корнеев, старый старик. Очень старый. Корнеев.
— Корнеев, — повторил Кирдан, моргая.
— Хорошо. Покажут фотографию Спросят, видел ли ты его, где, когда. Скажешь, видел возле НИИ люпина, он там часто ходил. Повтори. НИИ люпина, ходил, старик.
— Видел, НИИ люпина, ходил, — послушно повторил Кирдан. Подумал и добавил: — Часто.
— Молодец. Скажешь, что рассказывал это мне. Но не сегодня. Сегодня меня не видел.
— Сегодня не видел. Рассказывал не сегодня — Кирдан расплылся в улыбке, продемонстрировав ряд безупречных голливудских зубов. «Говори потом про «Блендамед», — досадливо подумал Сергей. — Он же их сроду не чистил…»
— Завтра утром будь тут, получишь бутылку водки. Только ничего не перепутай! Повтори-ка еще раз.
Кирдан прокашлялся, словно чтец-декламатор, и довольно сносно повторил всю историю. Судя по всему, чекистов ожидала весьма приятная беседа, благо Кирдан многословием не отличался. В ожидании водки он будет бормотать «люпин — ходил — видел — не сегодня», и поди добейся от него еще чего-нибудь… Сергей дружески похлопал Кирдана по сальному пиджачному плечу и направился в отделение.
Глава 10
Что бы ни случилось, все к лучшему.
Мертвые пчелы оглушительно гудят.
Сказать, чтобы эта неделя стала для Хейти особенно продуктивной и познавательной, было нельзя Цели и задачи у всех отделов внутренних расследований одинаковые, разниться могут только методы и средства.
Однако и в методике раскрытия и предупреждения служебных преступлений Хейти не обнаружил ничего для себя нового.
Нет, конечно, поражали масштабы деятельности, объемы исходящих и входящих документов, количество поступаемой информации. Удивительной была степень проникновения агентов. Это, безусловно, вызывало зависть. Добиться такого количества свободы в условиях маленькой республики можно было только прямым указом президента с последующей ратификацией этого указа парламентом.
Но при ближайшем рассмотрении методика работы в Российской Федерации и методика работы в Эстонской Республике были одинаковыми, с поправкой на национальную специфику.
Гораздо больший интерес вызывали те, кто эту работу выполнял.
Настолько разнокалиберной публики Хейти еще в жизни не встречал. И никак не мог представить, каким образом эти люди оказались в солидной организации, да еще в таком серьезном отделе.
Оказалось, что близнецы Игорьки были не самой большой странностью службы. Оба Игоря, которые одним своим видом внушали любому уважение к органам, были скорее типичны для такой работы. Они походили на идеально сработанный механизм или, если угодно, на единый организм, по какой-то нелепой прихоти природы разъединенный на две физические оболочки, не потерявшие внутренней, глубинной связи. Как позже выяснил Хейти, Игорьки относились к той части оперативной группы, для которой не существовало невозможных заданий. Так что использование их в качестве сопровождающих для приезжего на внутреннем службистском языке могло означать очень высокую степень уважения к гостю. По крайней мере, именно так Хейти хотелось бы считать, хотя он понял, что именно в день его приезда в конторе была получка и основная масса работников, годных для встречи гостей, просто разбежалась.
Очень интересен был прямой начальник Игорьков, которому Хеити представили в первый же день. Полковник Лесков Владилен Макарович. По прозвищу Графин.
Личность это была грозная, вечно недовольная и готовая выдать разнос просто так, за разбросанные по столу бумаги. И ругался он довольно крепкими словами, нужно отметить, не теряя самого доброжелательного выражения на лице. И мог послать туда, куда его отец, Макар, телят не гонял, улыбаясь сочувствующей улыбкой все понимающего человека.
Еще Графин, то есть полковник Лесков, увлекался индуизмом вообще и йогой в частности, от занятий которой у него частенько ныла поясница и болели уже немолодые суставы. Однако достойного дела этого он не бросал, а, наоборот, старался привлечь к тайнам древней цивилизации всех и каждого. От него бегали, прятались, но обижались редко.
Хейти вспоминал своего комиссара и только морщился.
Сам Хейти Графином был забракован — по причине избыточного веса в йоги не годился. Поэтому прятаться от него утром не имело смысла, а было даже очень интересно попытаться соблазнить полковника чашечкой кофе и булочкой, от которой тот неизменно отказывался, как казалось Хейти, с сожалением.
Выяснить, почему же полковника Лескова назвали Графином, не удалось, сотрудники об этом разговор не вели, а спрашивать у самого Владилена Макаровича было как-то неудобно.
Помимо «интересного» начальства в отделе работала пара следователей, Слава и Клара, которые ненавидели друг друга страстно, но работать с кем бы то ни было другим отказывались наотрез, мотивируя свою тягу друг к другу какими-то странными и подчас нелепыми соображениями. У Хейти сложилось впечатление, что у Клары и Славы просто служебный роман. Однако когда он увидел, как Клара швырнула в Славу кофейником, который был полон горячим, только что вскипевшим кофе, идея насчет скрытого служебного романа стала выглядеть как-то не совсем естественно. В отделе го